Вместо того чтобы пускать золотую пыль в глаза иностранцам, следует задуматься о повышении доверия к властям в глазах собственных граждан
Читайте предыдущую статью Досыма САТПАЕВА «Что в лоб, что в лобби».
Довольно символично, что на открытии EXPO-2017 президент Казахстана сидел между руководителями Китая и России, двух соседних государств с большими амбициями. Отличие лишь в том, что Пекин пока еще делает акцент на «мягкую силу», а Москва больше предпочитает «дипломатию канонерок».
Гуманитарные инвестиции
Вся минувшая неделя прошла в Казахстане под знаком Китая. По итогам встречи Нурсултана НАЗАРБАЕВА и СИ Цзиньпина было подписано 12 соглашений, плюс еще более 20 соглашений на сумму $8 млрд в ходе четвертого заседания Казахстанско-китайского делового совета.
Но если экономические соглашения между двумя государствами подписываются с определенной регулярностью, в этот раз обращает на себя внимание то, что серьезный акцент был сделан также на культурно-гуманитарном, а также информационном сотрудничестве Казахстана и Китая, будь то соглашение в области совместного кинопроизводства или меморандум о медийном взаимодействии двух стран.
Кстати, еще в 2009 году Пекин объявил о планах выделить около $6,6 млрд на расширение трансляции китайских СМИ на иностранных языках. И это не удивительно, ведь по мере увеличения глобальной активности Китая у Пекина возникла потребность увеличить финансовые вложения, технические и человеческие ресурсы на улучшение своего внешнеполитического имиджа в разных странах мира.
С запуском проекта «Экономический пояс Шелкового пути» (ЭПШП) у Китая появились дополнительные поводы для увеличения «гуманитарных инвестиций» в этом направлении.
В одних случаях это делается для того, чтобы снизить уже существующие антикитайские настроения в тех или иных государствах. В других - это работа на опережение, чтобы синофобия не возникла в будущем. Тем более что, как показали прошлогодние «земельные митинги» в Казахстане, такие настроения уже присутствуют в стране, которую Пекин рассматривает важным элементом в реализации ЭПШП.
С одной стороны, этот проект предполагает создание трех транспортных коридоров: северного, центрального и южного, по которым видно, что Китай не собирается складывать все транзитные «яйца» в одну корзину и Казахстан - лишь один из пазлов в этой мозаике. С другой стороны, КНР также хорошо понимает, что без Казахстана реализация китайской транспортно-инфраструктурной программы с ориентацией на западные рынки, конечно, возможна, но будет экономически менее целесообразной.
От «панда-дипломатии» - к «мягкой силе»
Раньше в Китае была популярна «панда-дипломатия», как один из инструментов публичной дипломатии для установления партнерских связей с другими странами, когда в качестве дружеского жеста иностранным государствам дарился бамбуковый медведь – панда. Да и сейчас Пекин хочет, чтобы соседи воспринимали сам Китай не в роли дракона, а, скорее, как мирную панду, поедающую бамбук на берегу спокойной реки, делая серьезную ставку на экспорт многочисленных культурных, образовательных, медийных и прочих проектов. Своего рода – «дипломатия воды».
В принципе, это согласуется с тезисом древнекитайского философа ЛОА-ЦЗЫ, который как-то сказал: «В мире нет предмета, который был бы слабее и нежнее воды, но она может разрушить самый твердый предмет».
Спустя тысячелетия итальянский философ Антонио ГРАМШИ выдвинул концепцию «культурно-идеологической гегемонии», которая чуть позже стала одним из признаков любой сверхдержавы.
И только в начале 1990-х американский политолог Джозеф НАЯ назвал эту политику soft power («мягкая сила»), которая, по его мнению, нужна для того, чтобы достичь тех или иных целей в международной политике не путем принуждения, а с помощью убеждения и повышения привлекательности в глазах других внешних игроков.
«Экономический пояс Шелкового пути» и «План Маршалла»
В принципе, здесь Китай не изобретает велосипед. После Второй мировой войны этим активно стали заниматься США, избавляясь от довоенного образа изоляциониста и привыкая к роли глобального игрока. С определенной натяжкой, но неким аналогом нынешнего китайского проекта «Экономический пояс Шелкового пути» в тот период был известный американский «План Маршалла», в рамках которого в качестве субсидий и займов американцы с 1948 по 1951 год потратили около $13 млрд не только для экономического восстановления Западной Европы, но также и для формирования благоприятного имиджа США в глазах европейцев.
И параллельно это также делалось через разные механизмы: образовательные, культурные, кинематографические, медийные и т. п., которые с таким же успехом стали использоваться позже уже на постсоветском пространстве после развала Союза. Поэтому шутка о том, что для повышения привлекательности США Голливуд, джинсы и кола сделали больше, чем госдеп, всё-таки ближе к реальности, чем к юмору.
Хотя чуть позже эти образы сыграли роль бумеранга, который больно ударил по самим Штатам. Ведь чрезмерное культурно-идеологическое и медийное доминирование США в других регионах земного шара вкупе с активной военно-политической деятельностью стали восприниматься как признаки вестернизации, которая угрожает локальной самоидентификации.
В результате это породило волну антиамериканского радикализма.
Кстати, после Второй мировой войны у другого государства тоже возникли серьезные проблемы с имиджем. Речь идет о Германии, которой понадобились десятилетия упорной работы и услуги многочисленных PR-контор, чтобы в 2010 году, согласно данным ежегодного социологического опроса BBC, в котором приняли участие 30 тысяч респондентов из 28 стран, ФРГ признали самой позитивной страной в мире. В 2016 году в рейтинге лучших стран мира, составленным USNews.com, первое место также заняла Германия.
Купец, священник, солдат
Понятно, что восстановление экономик европейских государств после разрушительной войны - это не то же самое, что сейчас делает Китай со странами Центральной Азии в рамках ЭПШП. Но работа над имиджем тогда и сейчас для игроков с глобальными амбициями становится важным элементом закрепления своих геополитических и геоэкономических позиций. Разница лишь в том, что, если перефразировать одну поговорку, в одних случаях сначала приходит священник, следом за ним купец, а потом солдат.
В других случаях, наоборот, сначала появляется солдат, потом священник и лишь затем купец. Что касается Китая, то его политика «мягкой силы» чаще всего начинается с купца, с экономического измерения своего имиджа, с лейбла Made in China.
Но лишь недавно в Пекине стали задумываться над «священником», который взял бы на себя роль продвижения интересов Китая через образовательные, гуманитарно-культурные, а также информационные каналы.
Например, с 2002 года КНР начала активно создавать за рубежом центры по продвижению китайского языка и китайской культуры, которые в 2004 году получили название «институты Конфуция». В 2004 году IV пленум ЦК КПК 16-го созыва призвал: «Укреплять комплексную силу культуры Китая. Продвигать китайскую культуру, еще лучше выходить в мир, повышать ее международное влияние».
Летние олимпийские игры 2008 года или EXPO в Шанхае в 2010-м также укладывались в политику улучшения имиджа страны на международной сцене. Но насколько эффективно реализуется эта политическая установка, пока трудно сказать.
Например, если взглянуть на данные соцопроса BBC, то в 2005 году роль Китая в мировой политике назвали положительной 49% опрошенных, а в 2009 и 2010 годах лишь 34%. В свою очередь, в глобальном рейтинге миролюбия (Global Peace Index), составленном Лондонским институтом экономики и мира, в прошлом году Китай занял 120 место среди 160 стран, хотя в 2014-м находился на 110 месте. В 2017 году страна чуть улучшила свои позиции в этом рейтинге, переместившись на 116 строчку. Для сравнения: Казахстан в Global Peace Index занял 72 место, скорее всего, из-за своей многовекторной внешней политики, а также роли модератора при разрешении конфликтных ситуаций.
Золотая пыль в глаза
Интересно то, что наша страна, при гораздо меньших ресурсах, чем у Китая, тоже тратит немаленькие деньги на улучшение своего внешнеполитического имиджа. Хотя в наших условиях высокой персонификации власти трудно провести четкую линию между работой над имиджем страны и главы государства. К тому же эти расходы идут по нескольким направлениям. Часть идет по линии МИД РК. Кстати, скоро исполнится ровно десять лет, как в составе нашего форин-офиса был создан специальный департамент международной информации, который должен заниматься формированием имиджа страны за рубежом. И если в 2006 году на имиджевую программу Казахстана выделили около $3 млн, то, например, в 2010-м уже $10 млн, а в 2015-м - $15,4 млн. То есть явно виден тренд на увеличение бюджета по программе «Обеспечение реализации информационно-имиджевой политики РК».
Другие расходы на имиджевую работу идут не прямо, а косвенно, через различные государственные и квазигосударственные структуры, которые также заняты созданием благоприятного имиджа страны, в частности в глазах иностранных инвесторов. Их последнее время активно зазывают разные структуры, начиная от ФНБ «Самрук-Казына» (в рамках второй волны приватизации государственных активов) и заканчивая Международным финансовым центром «Астана».
Хотя всё это не идет, конечно, ни в какое сравнение с теми расходами, которые страна несла и несет при реализации таких дорогостоящих имиджевых проектов, как Азиада, Универсиада или EXPO, отношение к которым внутри страны было далеко не однозначным. Ведь многие считают, что вместо того, чтобы пускать золотую пыль в глаза иностранцам, пытаясь завоевать их доверие, лучше следует задуматься о повышении доверия к власти в глазах собственных граждан.
Фото: Tengrinews.kz.
