Как государство обеспечило экономический рост, а затем привело к стагнации
Читайте предыдущую статью Жараса АХМЕТОВА "Накануне Маргарет Тэтчер".
31 января 1858 года, после различного рода злоключений, на воду было спущено судно, вошедшее в историю под названием «Great Eastern» - образец выдающегося инженерного искусства и пример неудачных инвестиций. Эксплуатация судна не принесла того коммерческого успеха, на который рассчитывали авторы проекта – гигантские эксплуатационные расходы, спад пассажиропотока из Европы в Америку из-за Гражданской войны, - приносили хозяевам исключительно убытки. Был момент, когда, казалось бы, «Great Eastern» нашел своем место – при его помощи были проложены первые телеграфные кабели, соединившие Старый и Новый Свет. Но после создания специализированного судна – кабелеукладчика и эта возможность для «Great Eastern» закрылась. В конце концов, в 1888 году судно было продано на слом за 26 тыс. фунтов стерлингов.
Это один из многих примеров, когда многообещающие инвестиции заканчивались коммерческим провалом.
Инвестиции всегда связаны с риском потенциального провала. Во-первых, из-за того, что будущее нам неизвестно. Когда Изамбрад БРЮНЕЛЬ принял решение заложить «Great Eastern», он рассчитывал на все растущий миграционный поток из Европы в США и никак не мог предвидеть, что всего через три года после спуска на воду и год после выхода в первый рейс, в США начнется Гражданская война, сведшая поток мигрантов практически к нулю. (В скобках – по опросу, проведенному ВВС в 2002 году, И. Брюнель занял второе место по популярности среди англичан, уступив первое место Уинстону ЧЕРЧИЛЛЮ).
Во-вторых, принимая решение, инвестор имеет возможность изучить только ограниченное число альтернатив, выбирая из них, на его взгляд, наиболее оптимальное. Но никогда нельзя исключить того, что лучшее решение находилось за пределами рассматриваемых альтернатив. И в том, что выбранное решение является лучшим даже из доступных альтернатив, нельзя быть до конца уверенным – мы, в силу ограниченной рациональности, не знаем всех обстоятельств, способных повлиять на конечный результат принятого нами решения (смотрите мою заметку "Как правильно выбрать спутника жизни").
Поэтому, проблема инвестиционного риска является одной из ключевых для экономического развития.
Государство снижает инвестиционные риски
Война всегда усиливает роль государства в экономике. И весь вопрос состоит в том, захочет государство отказаться от своей главенствующей позиции и уступить частному сектору или предпочтет, как минимум сохранить, а как максимум усилить, свое значение в экономике.
Правительство лейбористов, пришедшее к власти летом 1945 года, приняло решение усилить роль государства в экономике, проведя в 1946 году масштабную национализацию целых отраслей: угольная промышленность, железные и автомобильные дороги, гражданская авиация, газ, электричество, телеграф, радиовещание и даже Банк Англии. Всего в общественную собственность перешло 20% национальной индустрии (К. МОРГАН (ред.) История Великобритании).
В одной из предыдущих заметок отмечалось, что государственный сектор последовательно (до поры, до времени) снижал стоимость товаров и услуг, отпускаемых частному сектору. Это снижало не только операционные издержки частного сектора, но и удешевляло стоимость инвестиций в основной капитал. Таким образом, государство способствовало снижению инвестиционных рисков.
Национализация не всегда равно экспроприации – с собственниками национализированных компаний государство рассчитывалось государственными ценными бумагами, чья доходность, пусть и слегка, превышала доходность по акциям. Иначе говоря, государство, национализировав убытки, способствовало росту частного капитала, что снова стимулировало инвестиционную активность.
Наконец, государство напрямую инвестировало в новые отрасли экономики, такие как продукция органической химии, вычислительная техника и электроника, аэрокосмическая промышленность.
Государство поощряло научные исследования в области разработки принципиально новых продуктов – их доля во всех НИОКР составляла 56% в 60-е и 70-е годы прошлого века.
То есть государство как снижало инвестиционные риски, так и отчасти брало их на себя.
Все это, в сочетании с ростом качества жизни, о чем говорилось в прошлой заметке, способствовало высоким темпам экономического роста (смотрите график 1).
В конечном итоге, к моменту прихода Маргарет ТЭТЧЕР на пост премьер-министра сложился обширный государственный сектор, на долю которого приходилось 12% валового национального продукта страны, около 20% промышленной продукции, 19% общего числа занятых. Капиталовложения государственного сектора составляли около 40% всех инвестиций (Экономическая история капиталистических стран. Под редакцией В.Т. ЧУНТУЛОВА и В.Г. САРЫЧЕВА).
Сравнение с СССР и Казахстаном
В СССР в этот период с 1946 по 1975 год происходило примерно то же самое: экономический рост обеспечивался за счет роста качества жизни населения и массированных инвестиций в основной капитал. Точно так же создавались новые отрасли, плюс осваивались новые территории. И Советский Союз сохранял высокие темпы экономического роста примерно до середины 60-х годов. Затем темпы роста стали снижаться (смотрите подробнее в материале "Косыгинская реформа").
В Казахстане в период с рубежа веков по начало второго десятилетия XXI века наблюдалась примерно такая же картина: качество жизни населения росло, росли и инвестиции в основной капитал. Роль государства в экономике так же усиливалась. Но были и существенные отличия: рост присутствия государства в экономике не сопровождался снижением издержек в частном секторе, новых отраслей, несмотря на все призывы, так создано и не было. Наконец, государство национализировало в значительной мере прибыль и не стимулировало роста активности частного капитала. Экономика, при всем при этом, росла самыми высокими темпами за всю историю независимого Казахстана – государственные расходы и сверхприбыли в секторе добычи и экспорта углеводородного сырья, пусть и не в той мере, какой хотелось бы, но перераспределялись в пользу частного бизнеса и домохозяйств.
Наконец, у нас государство никак не способствовало снижению инвестиционных рисков для всех экономических агентов, кроме довольно узкого круга привилегированных фирм. А в тех случаях, когда оно брало их на себя, довольно часто получало коммерческий провал. Напомню выдержку из доклада ОЭСР: «Схемы финансировались через использование сбережений в Национальном фонде, также и со стороны партнеров по развитию Казахстана. Они внесли важный вклад в обеспечение того, чтобы фирмы могли получить доступ к кредитам в разгар финансового кризиса 2008-2010 годов. Но эконометрический анализ не смог найти доказательств того, что они получили долгосрочные выгоды от роста кредитов и инвестиций (выделено мной – Ж.А.)».
И если говорить о причинах все-таки разных моделей поведения государства в Великобритании и Казахстане, то мы должны обратиться к институциональной теории Дугласа НОРТА, точнее книге «Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для письменной истории человечества», написанной им в соавторстве с Джоном УОЛЛИСОМ и Барри ВАЙНГАСТОМ. В этой книге вводятся понятия двух государственных порядков: «ограниченного доступа» и «открытого доступа».
Для первого порядка характерно высокое значение личных отношений, в особенности между властными индивидами, - то, кто кем является и кто кого знает, - составляют основу социальной организации и служат ареной для взаимодействия людей.
В порядках «открытого доступа» личные отношения все еще значимы, однако безличные категории индивидов взаимодействуют на обширном поле социального поведения, но при этом им не нужно знать об индивидуальной идентичности партнеров.
В нашем случае это означает, что у нас в Казахстане доступ к благам от роста государственных расходов в первую очередь получал довольно узкий круг элит, от которых уже эти блага перераспределялись по нисходящей ко всем остальным.
Собственно говоря, точно с такой же проблемой, только несколько в иной редакции и ином оформлении, имел дело и СССР. Косыгинская реформа, которая, если говорить языком Д. Норта, должна была сделать СССР государством с порядком «открытого доступа», захлебнулась, потому что она затрагивала политические, т.е. фундаментальные, основы советского строя.
В Великобритании же, обретшей, начиная с последней трети XIX века, характерные черты порядка «открытого доступа», общественные блага от роста государственных расходов именно в силу обезличенности отношений распределялись на все общество. Этим и объясняется различие в моделях государственного поведения в экономике и эффектах от роста государственного присутствия в экономике.
При всех различиях, и в Великобритании, и в СССР, и в Казахстане все закончилось стагфляцией. Почему так произошло, как решалась проблема оживления экономики в Великобритании и в СССР, почему получились разные результаты и какой урок из этой истории может извлечь Казахстан, поговорим в следующей заметке.
Фото: rbc.ru.
