Занимательная история Казахстана от Андрея Михайлова
Хотя время Великих географических открытий к тому моменту уже закончилось и человечество в общих чертах представляло, где и что находится на глобусе родной планеты, подлинным веком географии всё же может считаться век XIX-й. Недаром именно в это время появилась концепция "Большой географии" (да, позволю себе употребить такой неканонический термин), апостолами которой были ГУМБОЛЬДТ и РИТТЕР. Географии, вобравшей в себя весь комплекс наук о Земле и увидевшей всё – от влияния космоса до жизнедеятельности организмов и культурных особенностей разных народов – в непрерывном и неразрывном процессе, в котором нет ничего случайного и где одно, вытекая из другого, непрерывно рождает следующее.
Очень Большая география
"Большая география" дала человечеству не только ряд географов-энциклопедистов, элиту науки, среди которых были такие титаны, как Э. РЕКЛЮ и П. П. СЕМЁНОВ-ТЯН-ШАНСКИЙ, но и стала основным методом практических исследователей того времени. Недаром, именно в те годы во всех странах появились путешественники-универсалы, которые в одиночку выполняли научные программы, позже распределявшиеся между многими сотрудниками комплексных экспедиций – достаточно вспомнить ПРЖЕВАЛЬСКОГО (и его учеников – РОБОРОВСКОГО и КОЗЛОВА), ПЕВЦОВА, СЕВЕРЦОВА, Свена ГЕДИНА и того же ВАЛИХАНОВА (к сожалению, не успевшего проявить себя во всём величии).
Но, хотя "Большая география" и сместила приоритеты с вопросов "где?" и "что?" - на "почему?" и "от чего?", неисследованных пространств на Земле XIX века оставалось ещё в изобилии. И одно из самых больших и таинственных "белых пятен" лежало под боком - начинаясь Великой Степью и заканчиваясь "застенным Китаем" и британскими колониями в Индии. Недаром "Большая география" была неотделима от "Большой Игры", в которую с азартом играли две величайшие империи той эпохи (Россия и Британия) и которой подыгрывало множество менее великих игроков. А "белое пятно" в центре Азии стало той ареной, на которой происходило это увлекательное и смертельно опасное состязание.
Недаром подавляющее число знаменитых исследователей, снискавших славу на центрально-азиатской ниве, состояли в списках военных ведомств. И не только состояли, но и гордились этим. И все они - играли по установленным правилами Большой Игры. Которая "на местах" вовсе не отличалась каким-то особым благородством и не подчинялась никаким правилам. Всех чужеземцев-гяуров рассматривали как потенциальных врагов. Со всеми вытекающими.
Это была славная охота
Жюль ВЕРН утверждает, что из 200 исследователей Сахары, отправлявшихся изучать великую африканскую пустыню с 1790 по 1890 годы – погибли 165 человек. Если так, то это была достойная жертва, на алтаре науки!
Исследования Глубинной Азии и Туркестана не сопрягались с такой жатвой. Вспомним, к примеру, что за 20 лет движений по неисследованным дебрям во всех экспедициях Пржевальского не было потеряно ни одного человека – и это несмотря на полувоенный характер его походов. Первой жертвой, увы, стал сам Н. М., скоропостижно умерший в самом начале своего пятого броска в неизвестность. Тенденцию можно считать характерной - большинство русских экспедиций "в дебри Азии" возвращались домой в целости и сохранности.
Симптоматично, хотя в исследованиях Большого белого пятна Азии всё же есть свой скорбный мартиролог, в нём только иностранные фамилии. Широко известно имя Адольфа ШЛАГИНТВЕЙТА, одного из трёх прусских братьев-путешественников, состоявших на британской службе, с большим трудом пробравшегося через перевалы Каракорума из Индии в закрытый для европейцев "запретный Кашгар". Когда связь с исследователем исчезла, это произвело немалую тревогу в европейском учёном сообществе.
Именно волнения за судьбу Шлагинтвейта (и его трудов!) явилась формальным поводом для проникновения вглубь Тянь-Шаня Семёнова (ещё не Тян-Шанского). Но когда Семёнов ещё только метался у перевалов Небесных Гор и посылал из-под Хан-Тенгри на сопредельные территории лазутчиков из казахов, в Кашгаре уже свершилось непоправимое. Отсечённая махом острой сабли кашгарского палача голова славного немца уже гнила на самой вершине страшной пирамиды из сотен таких же отрубленных голов, собранных на краю города, дабы устрашать правоверных и демонстрировать силу власти очередного "безумного тюре".
Знаменитый верещагинский "Апофеоз войны" имел в этих местах свою версию и в условиях "мирного времени". Но ужасные пирамиды, дымившиеся чёрными тучами мух и распространявшие трупное зловоние на многие вёрсты - были скорее исключением. А правилом - шесты с головами на главных площадях городов, клетки с головами на главных воротах, гирлянды голов на городских воротах… Эпоха Большой игры разнообразила эти атрибуты состоятельности местной власти многочисленными светловолосыми экземплярами. Вроде зазевавшихся в наряде белобрысых русских казаков или блондинистых европейских разведчиков, подобных Шлагинтвейту.
Валиханов на фоне
Выяснение нюансов несчастной судьбы Шлагинтвейта - было одной из видимых целей и "кашгарской миссии" Чокана Валиханова. Последнему, кстати, самому чудом удалось избежать повторения этой судьбы.
Знаменитое Кашгарское предприятие Чокана Валиханова, ставшее классикой не только в области географических открытий, но и в сфере внешней разведки, если вглядеться в него попристальнее, постоянно находилось на грани провала и разоблачения. Создаётся впечатление, что, в общем-то, миссия Валиханова в Восточный Туркестан и не составляла ни для кого особого секрета, просто все стороны играли в ней по установившимся правилам. Правилам Большой Игры.
Потому-то наиболее реальные проблемы возникли у Валиханова уже на обратном пути, когда он столкнулся с близкородственным, в общем-то, народом – "дико-каменными киргизами", которые однако никаким чужим правилам не подчинялись и жили по своим законам и понятиям. Караван-прикрытие был задержан в одном из ущелий, и участь его могла быть самой печальной.
Манап Турегельды прознал, что Валиханов, которого его люди видели в Верном в мундире поручика русской армии, и "купец Алимбай", возвращающийся с караваном из Кашгара – одно и то же лицо. Несмотря на полученные "подарки" на 356 рублей, он потирал руки, предвкушая ещё более солидный куш, который получит ещё и за голову Валиханова в Коканде. И неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы высланный обеспокоенным Г. А. КОЛПАКОВСКИМ из Верного для встречи Валиханова казачий отряд не поспел вовремя.
Именно по такому сценарию (но негативному) развивалась ещё одна известная драма Большой игры – казнь в Бухаре двух просвещённых британцев. Также сочетавших в себе заинтересованность как наукой, так и разведкой. Это, правда, было ранее, в 1842 году. Один из них был полковник СТОДДАРТ, отправленный Ост-Индийской компанией призывать бухарского эмира дружить. Дружить против России, разумеется. Высокомерие европейца (а скорее – полное пренебрежение местными традициями) до того расстроили несравненного эмира Насруллу, что офицер из дворца прямиком отправился кормить клопов в знаменитый бухарский зиндан, так прочувствованно изображённый всё тем же Василием ВЕРЕЩАГИНЫМ.
Капитан Артур КОННОЛИ, пустившийся выручать товарища по команде, считался более искушённым участником Большой игры. И не только участником, но и автором ряда работ по географии и самого термина, который, как считается, хотя и был введён в обиход КИПЛИНГОМ, впервые сорвался с языка Конноли. Но качества "ветерана Большой Игры" не спасли ни его самого, ни его товарища от мучительной казни в Бухаре.
Фото: казнь Стоддарта и Конноли в Бухаре.
Судя по всему, следующим в этом печальном списке, должно было обозначиться имя молодого русского натуралиста Николая Северцова.
Сразу за Адольфом Шлагинтвейтом. Это был очень яркий эпизод, выдающееся "приключение" века "Большой географии". Иллюстрация того, как закрашивались белые пятна в Глубинной Азии (частью которой до поры были и земли Казахстана. Так что остановлюсь на этом эпизоде чуть поподробнее.
"Не достаться им даром..."
…26 апреля 1958 года естествоиспытатель вместе с препаратором и небольшим конвоем из трех казаков, в сопровождении двух казахов-проводников, охотился в сырдарьинских тугаях. И это, разумеется, была не простая добыча дичи, а часть всё той же Туркестанской учёной экспедиции – в первую-то очередь Северцов считался зоологом.
Вот тут-то маленький отряд и столкнулись с кокандским разъездом, состоявшим из 15 человек. Если бы Северцов был военным – то всё, возможно, бы и обошлось – численный перевес был не столь критичен.
"Но я не привык командовать; прежде, в степи, я поручал это офицерам, начальствовавшим конвоем экспедиции. И тут вместо решительной команды, не допускающей возражений и заставляющей наших солдат и казаков побеждать или умирать, я высказал только свое мнение…"
Так или иначе - столкновения избежать не удалось. Препаратор был ранен первым, но успел спрятаться в тугаях, затем та же участь постигла одного из казаков, сопровождавшие Северцова казахи-проводники умчались за подмогой к располагавшемуся неподалёку русскому отряду. Невразумительное начало маленькой битвы привело к самому неудачному исходу – беспорядочному отступлению, более похожему на бегство. Беглецов разбросало в разные стороны, и вскоре путешественник остался один. Бывши не из робкого десятка, он встретил врага лицом к лицу, хотя к тому мгновению уже и получил одно лёгкое ранение пикой.
"Я не надеялся спастись и, решившись не достаться им даром, метко, расчетливо прицелился в ранившего меня кокандца, пустил в него правильно досланную пулю, и его лошадь поскакала без седока, а он лег мертвым на дороге с простреленной навылет головой".
Блеснувшая было надежда на спасение - осклабилась во весь рот. Но рот этот оказался неприлично беззубым. Конь путешественника споткнулся. В этот момент его настигли. Вторая пуля, вместо того, чтобы повторить путь первой, разорвала ружье. И тут же пронзившая грудь пика выбила наездника из седла. Северцов оказался один, раненый, без оружия, в окружении возбуждённых местью противников.
"Кокандец ударил меня шашкой по носу и рассек только кожу; второй удар по виску, расколовший скуловую кость, сбил меня с ног, - и он стал отсекать мне голову, нанес еще несколько ударов, глубоко разрубил шею, расколол череп…"
Что и говорить – отрубить человеку голову непросто. Если, конечно, ты не обладаешь навыками заправского палача, которые, кстати, весьма ценились правителями этих мест. Случай с Северцовым показателен и относительно того заблуждения, что ратники прошлого могли рубить головы направо и налево - одним движением. Были, конечно, и такие рубаки, но в массе они вряд ли преобладали.
После первой неудачи подуставшие и поостывшие кокандцы решили, что легче и лучше будет не добивать этого живучего русского, а взять его в заложники. В конце концов, деньги не пахнут, а за живого и важного пленника с врагов можно было получить куда более солидный куш, чем дадут за его мёртвую голову свои. Северцова посадили на лошадь, привязали его ноги к стременам и повезли вспять тому направлению, куда в тот момент двигались все его мечты и чаяния. В Туркестан.
…Про "месяц плена у кокандцев", который Северцов пробыл в Туркестане, находясь между жизнью и смертью, я уже рассказывал ранее. А к самому Северцову, одному из ярчайших представителей века "Большой географии" обязательно вернусь в одном из следующих эссе, ибо его вклад в исследование природы Казахстана - один из наиболее значимых.
Андрей Михайлов - писатель, автор серии книг "Как мы жили в СССР".
ПОДЕЛИТЬСЯ СВОИМ МНЕНИЕМ И ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ ВЫ МОЖЕТЕ НА НАШЕМ КАНАЛЕ В TELEGRAM!
