Занимательная история Казахстана от Андрея Михайлова
Жизнь Тараса Григорьевича ШЕВЧЕНКО была поделена между любимой и желанной Украиной, нежеланной, но любимой Россией и нежеланно-нелюбимым Казахстаном. А всё из-за того, что к нам он попал не по своей воле.
Писать и рисовать. Царь запретил, а Бутаков дозволил!
Многим знакома Мангышлакская ссылка Шевченко. Об этом и я рассказывал в рамках этого проекта ранее. Потому сегодня я хочу подробнее остановиться на менее известных страницах пребывания Тараса Григорьевичи на территории Казахстана. А конкретнее - его участии в аральской экспедиции капитана Бутакова в 1848-49 годах.
Алексей Иванович БУТАКОВ, потомственный моряк и "первооткрыватель Арала", слыл личностью самодостаточной. Потому-то и не побоялся взять с собой ссыльного поэта-солдата, которому по суду было запрещено писать стихи и рисовать. Взять… в качестве художника! За что Тарас Григорьевич был всегда безмерно благодарен Алексею Ивановичу. Правда, и Шевченко не остался в долгу, попытавшись создать своеобразный живописный дневник путешествия.
Милосердное противодействие Бутакова в конечном итоге вышло ему боком. Из-за Шевченко триумфатор Арала попал в такую немилость, что даже отчёт о двухгодичном плавании по морю-озеру в Географическое общество был представлен не им, а его спутником А. И. МАКШЕЕВЫМ. Однако всё это забылось, Бутаков дослужился до адмиральского звания и умер, не обиженный заслуженной славой. Зато его неординарная и оценённая во всём мире Аральская экспедиция, благодаря которой одно из крупнейших озёр планеты появилось на картах во всех подробностях, навсегда соединилась с судьбой великого украинского поэта.
Аральская экспедиция
Иллюстрация: Участники экспедиции на берегу Аральского моря. С рис. Шевченко.
Как Шевченко попал к Бутакову? Достаточно случайно. В 1848 году, пребывая в Орске, Алексей Иванович невзначай узнал, что там же отбывает свою солдатчину Тарас Григорьевич. Наверное, желание взять ссыльного в экспедицию родилось спонтанно, но родилось и нашло полное сочувствие у корпусного командира В. А. ОБРУЧЕВА. Формально Шевченко ведь считался художником, потому его участие в предприятии не должно было вызывать нареканий - никакой фотографии тогда ещё не существовало, а "виды берегов" оставались между тем непременной составляющей всякого полноценного отчёта о морской экспедиции. О том, что чуть ли ни сам царь запретил сосланному рисовать (что было утверждено и судом), тут, далеко от столицы, старались не вспоминать.
Так что уже спустя два месяца после знаковой встречи, в мае, рядовой Шевченко отправился с экспедиционным транспортом к берегам Сырдарьи, из Орска в Раим. Как писал Макшеев, приютивший кобзаря в своей "джуламайке":
"Весь поход Шевченко сделал пешком, отдельно от роты, в штатском плохеньком пальто, так как в степи ни от кого, и от него в особенности, не требовалось соблюдения формы".
Это была не долгожданная воля, но относительная свобода. Тем более что в распоряжении Шевченко появилась запрещённые судом бумага и перо, которые он не выпускает из рук до самого конца экспедиции. Делая то, что ему запрещено. Пишет стихи и "снимает виды". Вот, как описывает состояние Шевченко-художника известная советская писательница Мариэтта ШАГИНЯН в своей книге "Тарас Шевченко":
"Он делает десятки зарисовок береговых скал, десятки зарисовок растений. Он ... "описывает" новый для него мир ... разлитый везде и всюду, - в пустынных берегах, в горных грядах, в растениях и животных".
По прибытии на зимовку на остров Кос-Арал, в дельту Сырдарьи, Шевченко переживает настоящую "болдинскую осень" (и зиму), стихи текут из-под его пера нескончаемым потоком. Но об этом – ниже.
Если первый год плавания (1848) Шевченко провёл на борту шхуны "Константин", рядом с Бутаковым, то на второй год был определён на "Николай", под команду К. Е. ПОСПЕЛОВА.
Иллюстрация: Берег острова Николая. С рис. Шевченко.
По возвращении из экспедиции в Оренбург, с ноября 1849 по апрель 1850 год, Шевченко почти не вспоминал о своей солдатчине. Жил в доме штабс-капитана Генштаба К. И. ГЕРНА, работал над составлением экспедиционного отчёта, предавался маленьким радостям провинциальной жизни и думал, что всё худшее позади. Не ведая, что в далёком Санкт-Петербурге над его головой уже сгущается новая грозовая туча...
Имя Шевченко было вымарано из всех анналов экспедиции. Так что два года, проведённые им в экспедиции Бутакова на Аральском море, отданы на откуп позднейшим биографам. А как же рисунки?
А. И. Макшеев в своей книжке "Путешествие по Киргизским степям и Туркестанскому краю", вышедшей уже 1896 году, пишет:
"Результат работы описанной экспедиции давно уже сделался достоянием географической науки, но осталась одна работа, почти никому неизвестная, а между тем заслуживающая внимание. Говорю о прекрасном Акварельном альбоме видов Аральского моря Т. Г. Шевченко".
Иллюстрация: На острове Барсакельмес. С рис. Шевченко.
Экспедиционные рисунки Шевченко оказались отвергнутыми и в отчёт не вошли. Однако в основном сохранились. Вот, что пишет один из российских исследователей В. И. ЛЫМАРЕВ, опубликовавший в 2006 году интересную биографическую книгу "Алексей Иванович Бутаков":
"В советское время многие акварельные рисунки Т. Г. Шевченко собраны и экспонированы в специальном зале Музея великого кобзаря украинского народа в Киеве. Ныне изданы все имеющиеся все имеющиеся произведения живописи Тараса Григорьевича, которые связаны с экспедицией".
Досадный пробел для историка
…Когда изучаешь какие-то географические объекты, "точки на карте", то присутствие таких масштабных творческих личностей, как Шевченко, всегда обещает прибавления в досье новых тонких наблюдений и поэтичных мелочей, кои считаются излишними в трудах профессиональных путешественников и настоящих учёных. Потому-то с особой тщательностью я перерыл все пять томов наиболее полного собрания сочинений Тараса Григорьевича на русском языке (выпущенного в 1955 году). Особенно много ожидая от дневников и писем.
Увы.
"Много есть любопытного в киргизской степи и в Аральском море, но вы знаете давно, что я враг всяких описаний и потому не описываю вам этой неисходимой пустыни. Лето проходило в море, зима в степи, в занесённой снегом джеломейке, вроде шалаша, где я, бедный художник, рисовал киргизов и между прочим нарисовал свой портрет, который вам посылаю на память обо мне, о несчастном вашем друге".
Это - из письма к В. Н. РЕПНИНОЙ от 14 ноября 1849 года, уже после окончания экспедиции.
"Что ж мне вам послать, ежели у меня нет ничего; послал бы вам вид Аральского моря, так такое мерзкое, что не дай боже!" А это – из письма А. И. ЛИЗОГУБУ от 29 декабря того же года. "Ещё вы пишите, чтоб рассказал вам, что со мной было на Аральском море два лета, - ну его, пусть не было б того ни с кем на свете! Не считая тоски, все напасти перебывали у меня, даже вши – вспоминать противно!"
Вот так вот. Сплошное разочарование для краеведа. Зато какое раздолье для биографов, которым такой лаконизм дозволяет додумывать и расписывать то, что быть могло, хотя, возможно, вовсе и не было.
"Косаральская зима" Кобзаря
Иллюстрация: Казахская стоянка на Кос-Арале. С рис. Шевченко.
Впрочем, в письмах своих сам Кобзарь, сильно подверженный перепадам собственного настроения (а какое оно ещё бывает, когда твоей судьбой располагают другие?), часто хитрит и сгущает краски. В качестве примера хочу привести ещё одну эпистолу ссыльного (от 10 января 1850 года) к одному из самых влиятельных людей Российской Империи, поэту и воспитателю цесаревичей Василию Андреевичу ЖУКОВСКОМУ (который в своё время приложил силы к выкупу Шевченко из крепостной зависимости).
"Был я по долгу службы в киргизской степи и на Аральском море, при опасной экспедиции, два лета; видел много оригинального, нигде не виданного, и больно мне, что ничего не мог нарисовать, потому что мне рисовать запрещено".
В данном случае – лукавство явное. А как же тогда многочисленные рисунки Аральского цикла?
И куда же, в конце концов, девать тот колоссальный выплеск творческой энергии, который воплотился в знаменитый "косаральский цикл" стихов великого украинца? Ведь зимовка экспедиции Бутакова на острове Кос-Арал осталась в истории мировой культуры ещё и десятками стихотворений, поэм, баллад, "народных" песен, вышедших из-под пера Тараса Шевченко. Большинство из которых - дань далёкой и недоступной Украине.
"Косаральский цикл" подарил ценителям словесности немало истинных шедевров и сверкающих жемчужин. Само собой, напрашивается сравнение "Косаральской зимы" Шевченко с "Болдинской осенью" Пушкина. По вдохновению и результатам – это ягоды одного поля!
Что до сюжетов "местного характера", позволяющих воссоздать обстановку бытия Шевченко на Кос-Арале, поэтическую красоту Аральского моря, романтику жизни кочевников-казахов, какие-то мелочи, волновавшие поэта – то всего этого как раз-таки в поэтической антологии Кобзаря того периода почти не находится.
Сам-то Шевченко болтался по волнам на палубе экспедиционной шхуны или жил в юрте среди камышовых джунглей дельты Сырдарьи, но его муза пребывала очень и очень далеко. Если он и замечал что-то вокруг, то только для того, чтобы вновь устремить воображение к совсем иным берегам.
И вырос я в краю чужом,
И на чужбине я страдаю,
И в одиночестве своём
Я не могу назвать, не знаю
На свете лучшего, чем Днепр
И чем родная Украина…
Иллюстрация: Шхуны экспедиции у Кос-Арала. С рис. Шевченко.
И лишь в последнем стихотворении цикла вдохновение поэта обращается к окружающему:
Готово! Парус распустили;
Баркас с байдарой заскользили
Меж камышами в Сырдарью,
Плывут по голубой дороге.
Прощай же, Кос-Арал убогий!
Два года злую грусть мою
Ты все же развлекал умело.
Спасибо! Сам себя хвали,
Что люди и тебя нашли
И знали, что с тобою сделать.
Прощай мой друг! Твоей земли
Не славлю я, не проклинаю.
Быть может, вновь тоску узнаю,
Изведанную в этом крае,
Но от него уже вдали.
Холодеющее сердце Кобзаря
Что до отношения Шевченко к товарищам по экспедиции, а в особенности к Алексею Ивановичу Бутакову, он сохранил уважение и благодарность к ним на всю жизнь. В письме Брониславу ЗАЛЕССКОМУ с Мангышлака (январь 1854) он пишет:
"Алексею Ивановичу пожелай от меня всех благ в его новой жизни, поблагодари его за память обо мне... Поцелуй Поспелова, ежели он в Оренбурге".
Любопытно, что провидению было надобно ещё раз случайно столкнуть (в необъятной России!) Шевченко и Бутакова. Во Владимире, куда Тарас Григорьевич попал, возвращаясь из своей длительной ссылки в Петербург. Об этом сохранилась запись в его дневнике:
"Во Владимире на почтовой станции встретил А. И. Бутакова, под командой которого плавал два лета, 1848 и 49, по Аральскому морю. С тех пор мы с ним не встречались. Теперь он едет с женой в Оренбург, а потом на берега Сыр-Дарьи. У меня при одном воспоминании об этой пустыни сердце холодеет, а он, кажется, готов навсегда там поселиться. Понравилась сатана лучше ясна сокола".
Андрей Михайлов - писатель, автор географической дилогии "К западу от Востока. К востоку от Запада".
ПОДЕЛИТЬСЯ СВОИМ МНЕНИЕМ И ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ ВЫ МОЖЕТЕ НА НАШЕМ КАНАЛЕ В TELEGRAM!
