Прежде чем стать Австралией, Казахстану надо быть меньше похожим на Папуа - Новую Гвинею
Тирания расстояний
У польского журналиста Люциана ВОЛЯНОВСКОГО есть довольно интересная книга, под названием «Материк, переставший быть легендой», которая посвящена Австралии. Тот, кому-то ее удастся прочитать, сразу же придет к мысли, что между Казахстаном и Австралией есть некоторые общие черты. В этом мне также пришлось убедиться в ходе недавней поездки в эту интересную страну. Например, Л.Воляновский довольно метко назвал гигантскую территорию Австралии причиной порождения «тирании расстояний». Так, в западной части Австралии один только избирательный округ Калгурли охватывает около 2,6 миллиона квадратных километров, что почти равняется площади Казахстана. Хотя и наша республика занимает 9 место в мире по размерам территории, что априори делает транспортную инфраструктуру одной из стратегических сфер не только с точки зрения экономического развития страны, но и в плане обеспечения национальной безопасности. Ведь даже при наличии ракет дальнего действия и боевой авиации без быстрой массовой переброски сухопутных войск в зону боевых действий, в том числе наземным транспортом, не обойтись. Это, кстати, касается и очагов экологического бедствия и природных катастроф.
Единство и противоположности
Не секрет, что на австралийский материк ссылали каторжников, а в казахстанские степи - целые репрессированные народы. И Австралия, и Казахстан являются многокультурными и поликонфессиональными обществами. И здесь, и там одними из стратегических отраслей являются скотоводство, производство пшеницы, а также добыча сырья. И у нас, и у них активно разрабатывают практически всю таблицу Менделеева. Не удивительно, что в последнее время некоторые казахстанские чиновники все чаще любят сравнивать нашу республику с этим материком, как обычно, выхватывая лишь куски из успешного австралийского опыта развития.
Например, в ноябре прошлого года на зеленый континент высадилась большая казахстанская делегация, состоящая из представителей министерств по инвестициям и развитию, национальной экономики, юстиции, а также Комитета геологии и недропользования, компаний «Казатомпром», «Казахмыс», Евразийской группы и др. Как было заявлено, для изучения успешного австралийского опыта в сфере геологии и недропользования, с точки зрения привлечения частных инвестиций.
Интересно, что за год до этого, в ноябре 2014 года, министр по инвестициям и развитию Казахстана Асет ИСЕКЕШЕВ, представляя депутатам проект закона «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты РК по вопросам недропользования», заявил следующее: «Мы взяли австралийский опыт. Выбор Австралии в качестве примера стал возможным по результатам полутора лет работы, анализа лучшей мировой практики, рекомендации Всемирного банка. Прозрачность, простота процедур предоставления возможностей в этой стране являются эталоном инвестиционной привлекательности в мире».
Чуть позже, премьер-министр РК Карим МАСИМОВ продолжил эту тему, отметив, что Казахстану необходимо изучать опыт развития Австралии и Канады, так как «… с точки зрения модели той страны, которая, мы считаем, является наиболее приемлемой, которая похожа по своей структуре экономики, но находится на более продвинутом этапе своего развития, эти страны как раз наиболее подходящий образец для Казахстана».
Но опять же возникает ощущение «синдрома Франкенштейна», когда казахстанскую экономическую и политическую систему пытаются сшить из разных кусков от разных зарубежных опытов развития.
В свое время пенсионную модель развития подсмотрели у Чили.
Создание Национального фонда сравнивали с норвежским опытом.
За образец при формировании ФНБ «Самрук-Казына» взяли сингапурскую инвестиционную компанию «Темасек».
В основу создания нового финансового центра в Астане закладывают дубайский опыт.
Некоторые чиновники даже умудрялись казахстанскую Конституцию сравнивать с французским основным законом лишь только потому, что и здесь, и там сильной является президентская власть, забывая о том, что во Франции такие понятия как «разделение властей» и «демократия» являются не пустым звуком.
В результате, хотели как лучше, а получилось как всегда. Невозможно пытаться кусками брать успешный опыт тех или иных стран без учета специфики функционирования их политических и экономических систем, а также менталитета населения.
Антикоррупционные глаза и уши
Одним из проблемных мест Казахстана является высокий уровень коррупции, который смазывает многие попытки применить в стране тот или иной зарубежный опыт, в том числе австралийский.
Еще в 2007 году тогдашний председатель Агентства по делам государственный службы РК Заутбек ТУРИСБЕКОВ заявил, что Казахстан приступил к изучению успешного опыта борьбы с коррупцией в Новой Зеландии, Австралии, Сингапуре и Малайзии. Но, как выяснилось, изучать можно все что угодно, а применить на практике чужой опыт гораздо сложнее. Если взглянуть на последний список стран по Индексу восприятия коррупции, составленный «Transparency International», то Австралия занимает 13 место, а Казахстан сидит на 123 позиции. Интересно, что ситуация с коррупцией в Австралии также чуть ухудшилась, так как в 2012 году, эта страна занимала 7 место. То есть коррупционные преступления есть и в этой стране. Разница лишь в масштабах ее распространения.
В ходе поездки в Австралию и во время встреч с представителями разных государственных и неправительственных структур, а также средств массовой информации выяснилось, что существует несколько основных механизмов антикоррупционной борьбы в этой стране.
Во-первых, это так называемая «вашминстерская» политическая система, то есть сочетание американской и британской моделей государственного управления, когда от США взята сильная роль двух парламентских палат, в том числе сената, а от Великобритании - ключевая роль премьер-министра как руководителя победившей партии. Такая система создает самый важный элемент антикоррупционного иммунитета - высокую степень политической конкуренции, при которой политикам приходится больше заботиться о своей репутации. Конечно, и это не исключает любовь к офшорным счетам у некоторых австралийских политиков. Причем, некоторые из них ловились на наличии теневых капиталов не где-то в Швейцарии или на Британских Виргинских островах, а на Филиппинах. Однако масштабы утечки теневых капиталов из Австралии не идут ни в какое сравнение с казахстанскими потоками. Декларация о доходах и расходах чиновников в Австралии - не формальный документ. Декларировать надо даже подарки. Планка их декларирования в разных австралийских государственных структурах варьируется 50 до 100 долларов.
Во-вторых, конкурентная политическая система в Австралии сочетается с высоким уровнем нетерпимости общества к коррупции. Это часть местной политической культуры, когда чиновников рассматривают как менеджеров, нанятых за счет налогоплательщиков, которые ждут от них честной и прозрачной игры. В этом плане интересным было посещение австралийского парламента в Канберре, который, как и в Казахстане состоит из двух палат. На этом все сходство и заканчивается. Вход в парламент свободный для всех желающих. Это и понятно. Австралийцы должны знать, где и как работают те, кто содержится за их счет.
В-третьих, наличие нескольких антикоррупционных структур на центральном (федеральном) уровне и в штатах, а также нескольких негосударственных центров по мониторингу коррупционных преступлений. Например, верховным проверяющим органом является Королевская антикоррупционная комиссия, которая принимает решения по поводу судьбы самых громких коррупционных дел. В Австралийской федеральной полиции также есть специальный отдел, который занимается расследованием коррупционных преступлений. На уровне штатов, имеются свои антикоррупционные комиссии. В частности, была интересная встреча с Алистаром МАКЛИНОМ, одним из руководителей Независимой межведомственной антикоррупционной комиссии (Independent Broad-based Anticorruption Commission). Эта комиссия следит за чистотой рядов чиновников и полиции штата Виктория. По его словам, сложнее всего работать с полицейскими. У них сильно развит корпоративизм, что, впрочем, характерно для полицейских структур во многих странах мира. Независимая межведомственная антикоррупционная комиссия собирает всю информацию о коррупционных случаях. Проверяет и сортирует ее по степени значимости. У нее довольно серьезные полномочия - вплоть до прослушивания телефонных разговоров. При этом комиссия выпускает регулярные отчеты о своей работе для населения, чтобы в мониторинге антикоррупционной деятельности также участвовали и простые люди. Кстати, во время встречи с представителем одной из городских организаций по развитию инфраструктуры в Мельбурне узнал, что у них есть жюри в количестве 45 человек. Это волонтеры из числа жителей города, которые отбираются после рассылки около 10 000 приглашений войти в данное жюри. Желающих много, так как от решения этой общественной структуры зависит многое с точки зрения развития городской инфраструктуры. То есть там довольно трудно закапывать бюджетные деньги в строительство тех же дорог или развязок, когда новый, но недолговечный асфальт приятно шуршал бы под колесами машин, внутри которых шуршали бы купюры в карманах тех, кто смог получить подряд на строительство этих дорог.
В-четвертых, самым интересным австралийским опытом в борьбе с коррупцией является наличие специального независимого омбудсмена на центральном уровне и в пределах штатов, который собирает и проверяет жалобы людей на деятельность чиновников, если эти обращения были проигнорированы «слугами народа». Омбудсмен не только может передавать жалобы на рассмотрение в вышестоящие органы власти, а также в парламент, но еще и имеет право проводить самостоятельные антикоррупционные расследования даже без наличия жалобы. При этом к омбудсмену могут обращать не только граждане Австралии, но также иностранцы и лица моложе 18 лет. То есть, это некий посредник между властью и обществом, на который сама власть не может влиять. Например, в брошюре, посвященной деятельности омбудсмена штата Виктория (хотя в данном штате это скорее омбудсвумен, так как данную роль сейчас играет женщина), написано три причины, зачем люди должны обращаться по поводу неэффективной работы чиновников: 1. Это поможет решить проблему 2. Это даст шанс государственным структурам улучшить свою деятельность 3. Это позволит избежать аналогичных проблем в будущем. В штате Виктория, данная должность появилась еще в 1973 году.
Что касается крупных компаний, то их контролируют местные сообщества жителей, с которыми центральные и местные власти, а также сами бизнес-структуры должны согласовывать свои действия и планы развития. Кстати, это является одним из правил того самого государственно-частного партнерства, которое и в Казахстане не первый год пытаются внедрить. В уже упомянутом штате Виктория еще в 2001 году было опубликовано первое руководство по государственно-частному партнерству, которое сформулировало такие основные принципы, как: целесообразность проекта, в том числе с точки зрения общественной пользы; оценка рисков; наличие устраивающей всех аргументации в пользу проекта; прозрачный тендер; политическая целесообразность выполнения проекта; оценка мер по исключению злоупотреблений и коррупции. Практически все добывающие компании в Австралии являются участниками международной инициативы по повышению прозрачности деятельности добывающих отраслей. Как отмечают эксперты, опыт Австралии интересен именно в области постоянного информирования общественности обо всех проектах, которые финансируются государством и бизнесом. Естественно, у крупных компаний есть свои лоббистские группы во власти. Но лоббисты должны официально регистрироваться.
Кстати, пятым эффективным антикоррупционным инструментом в Австралии являются сильные и независимые СМИ. В ходе поездки в Сидней, Канберру и Мельбурн мне довелось встретиться с самыми влиятельными СМИ страны.
Например, с руководителями крупнейшей в Австралии общественной телерадиовещательной корпорации SBS (Special Broadcasting Service). Это некий аналог британской BBC. По меркам короткого информационного поводка, который надет на многие казахстанские СМИ, положение SBS очень комфортное. Несмотря на то, что на 70 процентов эта корпорация финансируется государством, чувствует себя она довольно независимо. Как сказали журналисты, для них приоритетом является общественный интерес, а не воля чиновников. Любая попытка заткнуть информационный фонтан со стороны власти грозит большим скандалом. Если чиновник хочет пожаловаться на СМИ, то это он может сделать через специального омбудсмена, также независимого от воли власти и владельцев СМИ.
Другая встреча была с одной из старейших газет Австралии «Sydney Morning Herald». Ей, кстати, в этом месяце исполнилось 185 лет. Основным коньком газеты как раз являются журналистские расследования, в том числе связанные с коррупцией. Запретных тем нет. Все ограничивается только журналистским этическим кодексом.
Интересно, что в ходе встреч с некоторыми австралийскими экспертами, познакомился с одним из аналитиков, который специализируется на изучении политической системы Папуа - Новой Гвинеи, государства в Океании, в юго-западной части Тихого океана. Выяснилось, что их борьба с коррупцией чем-то напоминает антикоррупционную борьбу в Казахстане, где всегда есть свои неприкасаемые, а также все остальные, которых можно отдать на закланье. Как и у нас, в Папуа - Новая Гвинея борьба с коррупцией имеет избирательный характер и является больше отголоском внутриэлитных разборок, чем результатом целенаправленной работы по очищению государственного аппарата.
Выходит, что прежде чем стать Австралией, нам надо быть меньше похожими на Папуа - Новую Гвинею.
Алматы-Сидней-Канберра-Мельбурн
Фото автора
