Занимательная история Казахстана от Андрея Михайлова
О том, как разбирались сексуальные преступления и урегулировались семейные драмы в дореволюционном Казахстане.
Как карались изнасилования?
Со времён Тевеккель-хана сохранились воспоминания о том, что “за изнасилование девушки полагалась смертная казнь“. Однако в XIX веке это преступление для жертвы заканчивалось, как правило, замужеством, а для насильника - женитьбой. Об этом, в частности, говорит один из первых исследователей казахов А. И. ЛЁВШИН: "Изнасилование равняется убийству, и потому подвергает виновного смертной казни или заплате куна мужу и родственникам за девицу; но женитьба на изнасилованной девице и уплата калыма избавляет преступника как от смертной казни, так и от куна“. (Кун в те времена составлял “за женщину 500 баранов“.)
Это согласуется и с материалами сведущего в вопросах казахской юриспруденции Н. И. ГРОДЕКОВА (который расспрашивал биев): “Если она девица, то нужно жениться на ней“.
Любопытно, что обесчещенная женщина, лишённая многих юридических прав, могла “подать заявление“ сама за себя: "Дозволяется женщинам заявлять суду об их изнасиловании, в таком случае женщина имеет право лично защищать свои интересы на суде. …Народный суд, при заявлении женщины о её изнасиловании, основываясь только на одном таком заявлении, приговаривает с оговорённого или обвиняемого женщиною лица материальное вознаграждение обвинительнице".
Какие ещё сексуальные преступления наказывались?
"Содомский грех" в старом Казахстане таковым не считался и, по свидетельству южно-казахстанских биев (с которыми беседовал Н. И. Гродеков), наказывался штрафом в 3-5 верблюдов, или "халатом и испрошением прощения, с закланием животных". При этом скотоложество в некоторых местах вовсе не преследовалось, хотя в других, случалось, что пойманный зоофил наказывался телесно и “посрамлением“.
Наиболее жёстко обычное законодательство реагировало на кровосмешение. Виновнику грозило “телесное наказание и высылка из аула по общественному приговору“.
А по более ранним данным В. А. Лёвшина: “Кровосмешение подлежит смертной казни, но она заменяется наказаниями по приговору семейства, ибо преступления сего рода не передаются на рассмотрение сторонним людям“.
Семейное насилие. Били ли казахи своих жён?
Если в народном законодательстве существовало наказания за такие проступки, вероятно, что и казусы случались. Однако всё это далеко не всегда выходило “за стены юрты“. По крайней мере наблюдатели (сошлюсь на составителя капитального сборника “Материалы для географии и статистики России. Область сибирских киргиз“ КРАСОВСКОГО), ничего такого особо не замечали:
“Казалось бы, при грубости и жестокосердии киргиза, побои и притеснения различнаго рода могли бы иметь место в их семейном быту, но между тем, ничего подобнаго не случается. Раздосадованный чем-нибудь степняк не стесняется в выражениях, но большая редкость, чтобы он ударил жену или ребенка“.
Однако у Н. И. Гродекова, изучавшего обычаи южан, встречаем иные данные. За избитую жену обязан вступаться её род. Родичи увещевают зарвавшегося супруга (“если она провинилась, докажи это через свидетелей и отсеки ей голову, а мы отсечём ноги“) и грозят забрать жертву обратно.
“Родня не уводит жену, но научает её бежать к ним, что она затем и исполняет. Тогда муж, раскаявшись в гневе и стыдясь народа, идёт за нею, обещая клятвенно не бить её и не бранить. Родня соглашается со словами: “в первый раз возвращать жену есть обычай народа; но если ты во второй раз прибьёшь её, то мы не отдадим её“. Во второй раз действительно не отдают“.
Однако закон защищал и другую сторону семейных конфликтов: “Если жена прибьёт мужа, то муж или мужнин брат обнажает её и сечёт“.
Как поступали в случае измены?
В Степи помнили о суровых законах патриархальных времён, согласно которым: “Мужу представлялось право убить жену за измену вместе с соучастником преступления“.
Во времена А. И. Лёвшина (начало XIX века) изменилось мало что, но всё же: “Муж, заставший свою жену в прелюбодеянии, может её убить и, если сделает сие тотчас по открытии преступления, остаётся безнаказанным. Во всяком другом случае он может просить судей о приговоре к смертной казни жены и её соблазнителя, если преступление их доказано…“
По этому поводу Красовский отмечает следующее: “Как ни сладострастен киргиз, но с ревностью вовсе незнаком, по крайней мере случай нанесения обид женам за их неверность чрезвычайно редки, между тем, по древним киргизским законам, муж вправе даже убить виновную в этом отношении жену, если только при свидетелях докажет народному суду её преступление“.
Что делали, если невеста оказалась порочной?
Автор “Материалов для географии…“ утверждает: "…Со стороны мечтающих о хорошем калыме родителей надзор за детьми слаб с тех пор, как у женихов установился более снисходительный взгляд на целомудрие невест, которые назначаются им в жены иногда с колыбели. Прежние обычаи - заколоть приготовленную в приданое жениху дорогую лошадь, изрезать юрту, публично наругаться над семейством, отдающим опороченную дочь замуж - теперь совершенно вывелись: жених, найдя невесту, неотвечающею его ожиданиям, без всяких неистовств возвращает приданое, получает обратно свой калым, тем дело и оканчивается“.
По поводу того, что происходит, если невинные шалости становятся причиной рождения незаконных детей, Н. И. Гродеков добавляет: “О незаконнорождённых детях девиц нельзя ничего сказать, ибо в степи, по Торгаю (бию - информатору Гродекова – А.М.), все девицы выходят замуж (қыз далада қалмайды). В Казалинском уезде их закапывали в землю“.
А что происходило, если муж оказывался “не дюж"?
Обычное право в дореволюционном Казахстане было столь развёрнутым и дотошным, что могло регулировать семейные отношения даже в самых интимных ситуациях. Законоведы и бии прошлого вряд ли хоть раз слышали самый распространённый аргумент современных бракоразводных процессов – “не сошлись характерами“. Зато существовал закон, согласно которому казашка могла требовать справедливого разрыва семейных уз по причине, которую вряд ли часто слышат современные судьи. Коли муж оказался не способным в выполнении своих наиболее прямых мужских обязанностей, то это считалось достойным поводом для жены требовать расторжения брака. Для доказательства истинности заявления существовала даже своеобразная экспертиза. Ссылаясь на “бийские книги Сыр-Дарьинской области“, Н. И. Гродеков сообщал: “Если муж отрицает своё бессилие, то жена поручается ему под наблюдением старшины для констатирования истины“.
Понятно, что большинство неспособных мужей не доводило дело до судебного эксперимента. Понятно и то, что род мужа старался склонить рассерженную и неудовлетворённую женщину к переходу к кому-нибудь из дееспособных родственников слабака. “Новый муж в таком случае платит прежнему не полный калым, а “родственный“, количество которого тем больше, чем дальше степень родства“.
Но женщина, получив заверенное “разводное письмо“, имела право выйти “за кого ей угодно“. Тогда калым (в количестве полкалыма) платил новому мужу старый муж.
Андрей Михайлов - писатель, автор серии книг "Как мы жили в СССР".
Фото: П. Лейбина
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ И ЧИТАЙТЕ НАС В TELEGRAM!
