За «возбуждение розни», при полном отсутствии каких-либо последствий, в Казахстане дают столько же, сколько за изнасилование: от 3 до 5 лет
Читайте предыдущую статью Евгения ЖОВТИСА «Какие законы в Казахстане можно назвать неправовыми».
Две большие разницы
В советское время в ходу были такие мемы, как «поджигатели войны» или «врачи-вредители», причём эти ярлыки стоили их обладателям, даже при отсутствии каких-либо доказательств вины, арестов и иногда долгих лет отсидки.
У нас же теперь годы лишения свободы выписывают «возбудителям», то есть якобы совершившим преступление, предусмотренное статьёй 174 Уголовного кодекса РК, а именно возбуждение каких-либо видов розни.
Я уже несколько раз привлекал внимание к тому, что «возбуждение розни», используемое в казахстанском законодательстве, и «разжигание ненависти или вражды», применяемое в международной практике, - это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
Как сам термин «возбуждение», так и термин «рознь» настолько юридически не определены, что под них можно подвести что угодно. Даже в отношении «разжигания вражды и ненависти» международные эксперты, в том числе члены Комитета ООН по правам человека или Спецдокладчик ООН по свободе выражения, рекомендуют действовать очень осторожно, не подрывая основы свободы выражения мнения и соблюдая принцип соразмерности наказания злоупотреблению свободой слова.
Полицейские с прокурорами возбуждаются первыми
Я, например, не могу себе представить «возбудителя» без «возбуждённого». То есть, если кто-то что-то написал, сказал или сделал, это должно повлечь за собой какие-то последствия. Иначе как можно определить, что возбуждение розни имело место?
А нам это и не надо, сказало наше государство и, особо не заморачиваясь, стало действовать по накатанной схеме.
Итак, кто-то что-то где-то написал, прокомментировал или даже перепостил в социальных сетях. Появляется бдительный полицейский, прокурор, сотрудник органов нацбезопасности или даже простой чиновник из управления внутренней политики акимата и сигнализирует, что ему кажется, будто этот текст что-то возбуждает.
Дальше почему-то «возбуждаются» не представители какой-то затронутой социальной группы либо меньшинства, этнического или религиозного, а полицейские с прокурорами.
Но поскольку они не уверены, «возбуждение розни» это или нет, то подозрительные материалы направляются на экспертизу. И начинается активная умственная деятельность филологов, психологов и политологов по выискиванию в тексте этой самой розни и её возбуждения. Причём в её юридическом значении, при полном отсутствии специальных юридических знаний у этих лиц.
Для иллюстрации этого парадокса я иногда привожу весьма простой пример. Гражданин А. толкнул гражданина Б., который упал с лестницы, неудачно ударился и, к несчастью, умер. Бабушки-старушки на скамейке перед подъездом делятся новостями: «Ты слышала: А. убил Б.».
Юрист никогда не скажет, что А. убил Б., а скажет, что А. причинил Б. смерть по неосторожности, потому что у него не было умысла убивать Б. Это совершенно другая статья Уголовного кодекса, другая квалификация преступления.
При всём уважении к филологам, психологам и политологам, они своими экспертизами, по существу, дают квалификацию юридически определяемого деяния, то есть отвечают на правовые вопросы, на что никакого права не имеют, да и просто не могут.
Когда послали матом – всё понятно
Более того, задумайтесь: чтобы установить, есть ли в тексте возбуждение розни, нужны специальные знания филологов или психологов. Без них это установить нельзя. А как тогда, интересно, без этих специалистов наличие этой самой розни определяют не обладающие этими знаниями простые люди?
Вот когда кто-то кого-то матом послал, тогда всё понятно, и можно обратиться в суд за привлечением автора нецензурщины к уголовной ответственности за оскорбление. И, в принципе, иногда можно обратиться к специалисту-лингвисту, чтобы определить, относится ли данное слово к бранному (нецензурному). Я, например, не весь этот богатый словарь знаю.
А если обругали, но цензурно, можно обратиться за возмещением морального вреда в гражданском порядке. В обоих случаях сам человек оценивает относящийся к нему текст.
При возбуждении розни тексты оценивают эксперты. Причём все экспертизы, с которыми я знакомился, полны разных глубоко научных терминов, которые затеняют саму цель экспертизы. Там пишется о негативных оценках социальной/этнической группы или религии либо о том, что наличествуют побудительные мотивы такой негативной оценки.
Интересно, что, когда последователи одной религии негативно оценивают другую религию, это расценивается как возбуждение религиозной розни. Бедный Чарльз ДАРВИН! Он говорил о конкуренции как основе выживания человечества. Конкурируют люди, идеи, технологии, государства и т. д. И не просто конкурируют, но и рекламируют себя. В том числе и политические партии. И религии тоже конкурируют, в том числе за умы людей. И при этом, естественно, критикуют другие религии. И, пока они не разжигают ненависть или вражду, это совершенно естественный процесс.
Максимум, что можно предъявить таким проповедникам, если они вольно трактуют факты, так это недобросовестную конкуренцию. И всё. А у нас атеиста Александра ХАРЛАМОВА, который не любит все религии, обвиняют в возбуждении религиозной розни.
Предположение эксперта как единственное доказательство вины
Ещё примечательнее, что нет ни одной экспертизы, с которыми я знакомился, где выводы не содержались бы в предположительной форме. Высказывания такого-то «могут побудить», «могут привести» и т. д. И это естественно: ведь никаких последствий высказываний для социальных, этнических или религиозных групп не последовало. То есть эксперт не может утверждать, что рознь была возбуждена.
Но уголовное право вообще исключает вынесение приговора на предположениях. А у нас во всех приговорах по статье 174 в отношении гражданских активистов, блогеров, религиозных деятелей основным, а зачастую единственным доказательством является заключение эксперта.
Граждане приговариваются к 3-5 годам лишения свободы за статью, или комментарий, или даже перепост какого-то материала - при полном отсутствии каких-либо последствий. У нас за изнасилование наказание от 3 до 5 лет. И за «негативную оценку» кого-то на основании заключения эксперта – тоже 3-5 лет.
Какая уж тут соразмерность наказания деянию? И даже с точки зрения некоей профилактики никакого объяснения подобной практике у меня нет.
Наша экспертиза стала «оружием» массового поражения «возбудителей». Точнее, кандидатов в «возбудители», поскольку самого возбуждения не было. И это, к сожалению, отличительные особенности тоталитарного, а не демократического государства.
Фото: law-defence.ru.
