Вадим Борейко продолжает беседу с кандидатом политических наук, директором Группы оценки рисков Досымом Сатпаевым в цикле интервью «Лица Казнета»
На снимке: Досым Сатпаев.
Продолжение. См. начало: «Цель элиты - не потерять доступ к ресурсам», «Рубильник находится в руках власти», «Социальные лифты породили сегрегацию в образовании».
Средство Макропулоса
- Досым, чем занимается твоя «Группа оценки рисков»?
- Мы оказываем консалтинговые услуги в сфере оценки инвестиционных и политических рисков для иностранных инвесторов. Это наша основная клиентура.
- Твоя группа имеет дело с теми компаниями, кто только заходит на рынок, или уже укоренившимися?
- В основном, с теми, кто здесь уже работает. Нам интересно с ними сотрудничать, потому что они привносят новые стандарты работы – с точки зрения транспарентности и методик. В итоге не только они от нас получают аналитику, но и мы от них новую методологию исследований.
Наша группа - одна из самых старых негосударственных консалтинговых аналитических структур в Казахстане, она создана еще в 2002 году.
- Подобные организации у нас так долго не живут. Поделись средством Макропулоса.
- Сначала это был просто эксперимент, который продолжается до сих пор. Мне хотелось попробовать создать классический вариант think tank («мозговой центр, или трест», «фабрика мысли» - негосударственныя научно-исследовательские организация, которая концентрирует усилия в области гуманитарных наук - политики, экономики, социологии, права и т. п. – Ред.), который мог бы заниматься прикладной аналитикой в рамках консалтинга для того, чтобы реализовывать научно-исследовательские проекты. В первую очередь - за счет собственных ресурсов, не прося денег у государства или иностранных фондов.
Прежде чем создавать «Группу оценки рисков», я выявил слабые звенья многих аналитических структур.
Во-первых, зависимость от какого-либо одного источника финансирования. Это либо государственный заказ, либо какой-нибудь грант от международной организации, либо подпитка от одной из местных ФПГ. Но такая зависимость имеет серьезный минус - ангажированность и необъективность «исследований».
Во-вторых, недолговечность аналитических структур в Казахстане: я заметил, что в среднем они существуют не более 4-5 лет. Потом исчезают, так как перекрывается финансовый краник.
Поэтому наиболее подходящим для любой негосударственной исследовательской организации было бы наличие нескольких внешних, независимых друг от друга источников финансирования. По крайней мере, это не давало бы ученым возможность наступать на горло своей песни, идя на поклон к государству, участвуя в пресловутых тендерах, устраивая кучу малу за мизерный государственный заказ, в котором главное не результат, а сам процесс его выделения.
Предпочтительнее работать индивидуально с теми, кто в самом деле заинтересован в объективной и даже критической аналитике с целью получить более или менее ясную картину об окружающей политической действительности. В этой связи, например, мне комфортнее работать с иностранными инвесторами, которые хорошо знают цену времени и серьезной аналитике.
Я не люблю «универсальных солдат»
- В-третьих, ошибочным является позиционирование сотрудников в качестве «универсальных солдат», которые якобы являются профессионалами во всех сферах и сегодня могут готовить аналитику по внутренней политике, завтра по инвестиционному климату, а послезавтра по налоговому законодательству. Это профанация исследовательской работы, которая сказывается на снижении качества. Обо всем этом, я написал в своей монографии «Политическая наука в Казахстане. Состояние дисциплины», где одну из глав посвятил исследованию специфики аналитического рынка республики.
Кстати, она вышла именно в 2002 году, когда мне в голову и пришла идея попробовать создать think tank, который мог быть нейтрализовать все эти слабые стороны классических казахстанских аналитических структур.
Долгое время ушло на то, чтобы наработать клиентуру среди иностранных инвесторов, которым мы вот уже 15 лет оказываем услуги по оценке рисков. Эта работа позволяет нам иметь свои собственные источники финансирования, которые мы тратим на реализацию интересных для нас научных проектов, в том числе издание книг. При этом изначально было минимизировано количество сотрудников. Основная работа у меня идет с внештатными экспертами из разных сфер, которые являются часто узкими профессионалами в своей области, что позволяет их привлекать к разным проектам, изначально рассчитывая на высокое качество аналитической работы, так как ее делают не «универсальные солдаты».
- Назови самые успешные твои проекты.
- Их было довольно много. Потому что некоторые мы сами инициировали и делали с большим энтузиазмом. Кстати, это касается не только каких-либо научных исследований. Например, в нашей копилке есть два документальных фильма. Один посвящен рискам и угрозам терроризма в Центральной Азии. Его мы сняли в начале 2000-х. А второй, под названием «9 баллов», рассказывал о возможных последствиях разрушительного землетрясения в Алматы. Кстати, этот фильм был одним из конкурсантов международного кинофестиваля «Звезды Шакена» в 2006 году.
В 2003 году мы выпустили книгу «Правила выживания в условиях городского терроризма», где даже давалась карта возможной активизации террористических групп, в том числе и на западе Казахстана. К сожалению, наши предположения гораздо позже подтвердились.
Почём опиум для народа
- В середине 2000-х наша группа совестно с коллегами из других стран провела совместное региональное исследование «Нелегальный рынок Центральной Азии».
- Рынок чего?
- Мы пытались приоткрыть завесу над тем, как функционирует «черный рынок» Центральной Азии в разных сферах: наркоторговля, нелегальный трафик людей, незаконная продажа оружия, контрабанда антиквариата, а также дикой флоры и фауны. И как формируется цена на этом рынке. До нас никто еще не проводил такого масштабного и комплексного исследования по этой теме для того, чтобы выяснить не только причину неэффективной борьбы с этими угрозами, но и как действует механизм формирования цены на нелегальном рынке. Нас интересовала цепочка от производителя до потребителя – кто между ними, какую роль играет коррупционная составляющая.
- И всё-таки, как формируется цена? В 2004 году я был в Афганистане и спросил, сколько стоит героин, который производят в лабораториях на границе с Пакистаном. Вернувшись, узнал, почем этот наркотик в Москве и Европе, куда он попадает через территорию Казахстана. Разница – в десятки и сотни раз.
- Мы этот проект делали в 2005 году, когда, по оценке экспертов, через Центральную Азию перевозилось около 120 тонн наркотиков в героиновом эквиваленте. При этом на границе Афганистана с нашим регионом тогда существовало больше 30 пунктов, через которые пролегали наркомаршруты. Что касается цены, то по мере продвижения в западном направлении наркотики действительно дорожали в геометрической прогрессии. Например, 12 лет назад, средняя цена килограмма опиума составляла около $280 в самом Афганистане. Но уже в Таджикистане она возрастала до $600-800, а в Казахстане до $2000.
При этом в рост цены закладывалась и коррупционная составляющая, связанная с аффилированием представителей государственных структур разных стран, в частности правоохранительных, - с наркомафией. Помню, как, например, в 2004 году, с 30 кг героина был задержан один из региональных начальников управления агентства по контролю наркотиков при президенте Таджикистана.
При этом долгое время консолидация криминального рынка и террористического интернационала всегда проходила быстрее и эффективнее, чем консолидация государственных структур стран Центральной Азии в борьбе с этим злом.
- Думаю, на эффективность в вопросах «бизнеса» эти органы тоже не жалуются, потому что они для них порой важнее национальной безопасности. А кто выступил заказчиком этого проекта?
- «Группа оценки рисков». Это была наш собственный проект, на подготовку которого ушел почти год.
Пять условий, чтобы быть счастливым
- Еще одним интересным проектом, инициатором которой также была наша группа, стало первое исследование в Казахстане, посвященное такой деликатной теме, как транзит власти и его последствия. По его итогам была издана книга «Сумеречная зона, или Ловушки переходного периода». Ее соавторами оказались немало известных казахстанских экспертов в сфере политической науки, социологии, международных отношений. Эта книга вызвала довольно большой резонанс в Астане, где ее первыми читателями были многие представители нашей политической элиты. Чуть позже большинство этих авторов участвовало в подготовке другой, не менее интересной книги под названием «Коктейль Молотова. Анатомия казахстанской молодежи».
- Были у тебя какие-то проекты провальные, неудачные, или о которых ты себе говорил: это не моё?
- Нет, таких проектов еще не было. Возможно, это связано с тем, что мы сами определяем темы исследований, сами составляем список тех экспертов, которых привлекаем к тому или иному проекту и сами определяем цели любого исследования. То есть у нас есть привилегия позволить себе от чего-то отказаться, если это неинтересно или противоречит принципам нашей работы. Тем более, если на реализацию проекта мы тратим собственные деньги. Кстати, за эти 15 лет ни разу не работали с государственными структурами или национальными компаниями. Не участвовали в тендерах. Как показывает практика, если ты пытаешься работать за счет государственных денег, тут же появляется огромное количество «красных флажков». И нет гарантии, что проекты, который ты сделаешь, кому-то понадобятся. Они нужны только для отчетности.
Для меня же главное - чувствовать полезность от своей деятельности. Здесь я вспоминаю, как еще в 1961 году американский психолог Михай ЧИКСЕНТМИХАЙИ выпустил исследование «Поток: Психология оптимального переживания» («Flow: The Psychology of Optimal Experience»), где он пытался найти термин, чтобы обозначить то состояние, когда мы ощущаем счастье. По его мнению, счастливый человек находится в потоке, который состоит из пяти элементов:
- Полная концентрация и погружение в свою деятельность.
- Ты занимаешься делом, которое выбрал сам.
- Ты видишь конкретную и ясную цель.
- Твоя работа соразмерна твоим возможностям: ты ни недооценен, ни переоценен.
- Наконец, эта работа дает прямой и быстрый отклик. То есть ее результаты вполне осязаемы.
Все эти годы я пытался найти свой «поток», в том числе в той деятельности, которой занимаюсь.
Госзаказ себя дискредитировал
- Не было предложений с «той» стороны или ты от них отказывался?
- Я вообще довольно скептически отношусь к государственным заказам в рамках тендеров на проведение какой-либо исследовательской работы. Как показывает казахстанская практика, это пустая трата государственных денег, которые кому-то надо освоить, и времени, так как мало кого интересуют результаты, на получение которых возможно были затрачены значительные временные и людские ресурсы. Считаю, что в условиях Казахстана государственный заказ себя очень сильно дискредитировал.
- Примеры Сейтказы МАТАЕВА и Бигельды ГАБДУЛЛИНА показали, что он еще и чреват уголовными последствиями.
- К сожалению, это один из примеров того, что трудно усидеть на двух стульях - работать в рамках госзаказа и пытаться позиционировать себя независимым игроком. Так как сам факт работы на госзаказе изначально воспринимается системой как клятва верности всем ее формальным и неформальным правилам. Даже лояльные к власти люди не имею гарантий безопасности, если они вдруг перешли дорогу кому-либо в элите.
Кстати, в других странах, также существует государственное грантовое финансирование тех или иных исследовательских проектов через разные структуры, но они не рассматривают это как крючок, на который хотят кого-то подсадить, в том числе с целью банального освоения бюджета без практических результатов.
Для чего нужно быть внесистемным игроком
- Досым, ты демонстративно позиционируешь себя как неангажированного политолога. Действительно, тебя не назовешь ни карбонарием, ни придворным. Это свойство характера – избегать крайностей? И как тебе удается держаться срединного пути?
- Всё очень просто. Иметь под рукой ручных экспертов - это то же самое, что носить часы без стрелок. Часы вроде есть, а практической пользы - никакой. Мне не хотелось быть такими часами.
- Говорят, кого нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги. Тебе их предлагали?
- Нет. Такого случая не было ни разу.
- Может быть, твои проекты власть просто считает не заслуживающими внимания?
- После завершения каждого проекта мне поступает немало звонков от чиновников, в том числе высокопоставленных: просят предоставить результаты исследований, выслать книжки и т. д. Всё это говорит о том, что «наверху» интерес к нашей работе есть.
Опять же хотел бы напомнить про тот самый поток Михайя Чиксентмихайи. Нет ничего хуже, чем наступать на горло своей собственной песне. Ведь когда нарушается баланс между субъективными политическими предпочтениями и научной объективностью, то всё - ученый потерян. На его место приходит идеолог, защитник того или иного политического лагеря, при этом он часто исходит не из своих принципов, а потому что за это платят. Но тогда не видна вся яркая мозаика причинно-следственных связей, так как человек оказывается в башне из слоновой кости. Возникает ловушка «туннелированного» восприятия окружающей действительности. А надо стараться быть немного над системой, обозревая ее во всем многообразии.
- Звучит красиво. Но насколько такая позиция вообще возможна в наших условиях?
- Понятно, что любой представитель социальной науки не робот. Хотим мы того или нет, определенный элемент субъективизма в социальных науках, не только в «политической науке», будет присутствовать априори. Но даже здесь я признаю только одну форму субъективизма. Это честная гражданская позиция, которая не идет в разрез с совестью и принципами человека.
Но если ты аффилирован с кем-то, то любое твое слово изначально будет восприниматься только через фильтр этой связи, даже если эта аффилированность когда-нибудь закончится. Как в известной фантастической саге «Звездные войны», всё время звучит призыв джедаев не вставать на темную сторону силы, так и в нашей профессии не следует ошибаться с выбором. Потому что в случае такой ошибки никто не поверит в объективность ученого: будут думать, что за ним продолжает кто-то стоять.
Лучше быть ронином, чем частью клана
- А кто стоит за тобой? Твоя жена Гаухар?
- (Смеется.) Кстати, она по образованию тоже политолог, но окончила КазНУ. И как жена действительно является надежным тылом. Честно говоря, никого больше за мной я не хотел бы видеть. Ведь в этом случае всегда возникает довольно неуютное ощущение чьих-то цепких глаз у себя на затылке. Лучше, если рядом со мной будут стоять те немногие коллеги и друзья из разных сфер, которые, как и я, считают, что лучше все-таки быть ронином (самураем без хозяина), чем частью какого-то политического клана. Конечно, негативный момент в такой позиции - в том, что к тебе изначально настороженное отношение со стороны власти, которая еще не поняла, что ее противниками являются не открытые оппоненты. Она больше должна опасаться околовластных подхалимов или временщиков, которые вредят гораздо больше. Ведь, как гласит один афоризм, «лесть несовместима с верностью, а временщик не может быть патриотом». Поэтому находиться в окружении льстецов гораздо опаснее, чем среди критиков.
Опасна власть, когда с ней совесть в ссоре
- Сформулируй твою сверхзадачу.
- С профессиональной точки зрения - способствовать созданию нашей казахстанской исследовательской научной школы в рамках «political science», которая была бы признана международным научным сообществом. С точки зрения гражданской позиции, хотелось бы сделать Казахстан более конкурентоспособным за счет повышения политической культуры, в том числе и среди тех, кто принимает решения.
Нам действительно необходима «модернизация сознания». Но не низов, а верхов. У ШЕКСПИРА есть такие строки: «Опасна власть, когда с ней совесть в ссоре». Хотелось бы, чтобы совести было побольше, а вместе с ней - настоящих государственников во власти, которые воспринимали бы конструктивную критику не как угрозу, а как руководство к действию. Мы все на одном корабле. Но мы либо превратим этот корабль в «Титаник», который рано или поздно затонет, либо вместе доберемся до гавани под названием «Демократический и экономически развитый Казахстан».
- Ну, выпьем чаю за твой романтизм.
Фото из архива Досыма Сатпаева.
Продолжение следует.
