Занимательная история Казахстана от Андрея Михайлова
В начале прошлого столетия в Аулие-Ате проживало почти 20 000 человек. 1791 дом, 3 церкви, 21 мечеть, 17 кустарных заводов, мужское и женское приходское училище, общественное собрание, военный госпиталь и городская больница – такова физиономия инфраструктуры города перед революцией и смутами Гражданской войны.
А если конкретнее?
Вот какие сведения приводит один из самых полных справочников старого времени, географический многотомник "Россия" (XIX тома /Туркестанский край/ 1913):
"Город состоит из русской и азиатской частей; в нём имеются 3 церкви, 21 мечеть, казначейство, почтово-телеграфная контора, городское училище, мужское и женское приходские училища, общественное собрание, военный госпиталь, городская больница и все уездные учреждения. Будучи расположен на важном пути в Семиречье и в центре степных дорог, Аулие-ата имеет крупное торговое значение; здесь имеется большой базар и ряд транспортных контор, а на ярмарке, бывающей с 1 мая по 1 июля производится обширная торговля скотом и продуктами скотоводства (шерсть, шкуры) на сумму до 2 милл. рублей. Здесь главным образом закупается скот, отправляемый затем в Ташкент и Фергану (Через перевал Кара-бура в Таласском Алатау, в 87 верстах к югу от города). Домов в городе насчитывается 1.791, фабрик и заводов 17 (винокуренные, кожевенные и др.), жителей обоего пола 19.052; приход 96.085 рублей, расход 41.622; гостиниц нет. Аулие-ата возник сравнительно недавно, и остатков старины в нём нет; русскими войсками он был занят в 1864 году. В нескольких верстах от города имеются конские заводы наследников ИВАНОВА и МАСЛОВА".
Но это всё – сухая статистика. А жизнь, как водится, проистекает за её рамками.
Какой она была в той старой Аулие-Ате?
Записки ветеринарного врача
Константин Иванович СКРЯБИН (7.12.1878 – 17.10.1972), основоположник советской гельминтологии, (о его связи с нашей республикой я рассказывал ранее) начинал свою научную деятельность именно в Казахстане. Скромным ветеринарным врачом. В Аулие-Ате, где имеется даже мемориальный дом-музей Скрябина, прошла основная часть туркестанской деятельности будущего академика, хотя первые годы он прожил в Чимкенте. Сюда же, в город на Таласе, они с супругой Елизаветой Михайловной перебрались позже, похоронив в Чимкенте обоих детей.
Благодаря тому, что Константин Иванович оставил после себя пространные мемуары, у нас есть возможность взглянуть на объект нашего нынешнего интереса глазами ветеринарного врача.
"Аулие-Ата - типичный для того времени туркестанский город, был центром торговли скотом. Как и Чимкент, стоял город на Ташкентско-Верненском тракте. До железной дороги - 360 верст. Жило тогда в Аулие-Ата 15 тысяч человек.
Меня приветливо встретили будущие сослуживцы: двое санитаров и ветеринарный фельдшер Иван Иванович АНОХИН, человек умный, с хитрецой, вышколенный моим предшественником пунктовым ветеринарным врачом БАРАНСКИМ...
...В Аулие-Ата мы прожили (...) 4 года. Приехал я сюда ветеринарным врачом, с уклоном в орнитопатологию и тератологию; уехал гельминтологом, интересующимся и другими разделами паразитологии....
Аулие-Ата (...) должен считаться местом рождения в нашей стране гельминтологической науки, которая после Великой Октябрьской революции выросла в советскую гельминтологическую школу и стала активным участником великого социалистического строительства.
…Позади нашего двора расстилалось клеверное поле, обсаженное пирамидальными тополями. На этих деревьях гнездились разнообразные птицы - от грачей и черных ворон до золотистой иволги, сюда залетали хохлатые удоды и пестрые сизоворонки. Это позволяло мне, не выходя за пределы арендованной площади, производить отстрел различных птиц. Все мои охотничьи трофеи я подвергал гельминтологическим вскрытиям. Так было положено начало гельминтологическому музею. С интересом и азартом вскрывал я птиц и отыскивал в их органах различнейших гельминтов.
...Наша жизнь в Аулие-Ата была не очень богата внешними событиями...
В 5 часов утра на своей лошадке, запряженной в "казанскую" тележку, еду на край города - на бойню.
Оттуда на часок - домой, из дому - на службу, на базарный ветеринарный пункт.
Остановился, не дойдя до города чумацкий обоз, везущий из Семиречья в Ташкент сырье: кожи, шерсть. Еду туда на осмотр, термометрию, делаю необходимые распоряжения.
...От высшего начальства пришло распоряжение, чтобы бойнями ведали не фельдшера, а ветеринарные врачи. И в середине 1909 года мне было поручено заведование Аулие-атинской бойней.
Бойня представляла собой ультраантисанитарное учреждение, состоящее из открытого камышового навеса, поддерживаемого несколькими столбами, и изношенного асфальтированного пола с канавой для стока крови. Водопровода, конечно, не было, не было даже простого стола для осмотра органов, умывальника для мытья рук...
Я взялся за реорганизацию всей работы бойни. Помню, с каким удивлением арендатор бойни отнесся к моим категорическим требованиям, чтобы был устроен умывальник как для ветеринарного надзора, так и для рабочих, закуплены мыло и полотенца, поставлены столы для осмотра пораженных органов. Все это казалось капризом, самодурством врача, создавало неприязненное отношение к ветеринарному надзору.
...Среди торгашей, мясников стало накапливаться недовольство: "Не было врача - все было хорошо; появился врач - пошли новые порядки; нам сплошной убыток, да и печенки исчезли из продажи". Однако находились в городском хозяйственном управлении и культурные работники, которые поддерживали мои санитарно-ветеринарные реформы. В конечном итоге удалось добиться того, что в 1910 году была построена новая каменная бойня, оборудованная столами и кабинетом врача.
...Одно из вскрытий чуть было не закончилось для меня трагически: работая без перчаток, я случайно оцарапал левую руку и заразился карбункулезной формой сибирской язвы. Три дня болезни носили весьма тревожный характер: высокая температура, тяжелое самочувствие, появление признаков цианоза вызывали сомнение в возможности выздоровления. Противоязвенной сыворотки в Аулие-Ата не было, а до Ташкента - 360 верст колесного пути. И я начал лечиться домашними средствами - прижигал пораженный участок раскаленным железом до обугливания ткани. Эту процедуру пришлось провести два раза...
...Летом 1910 года, подражая многим русским, давно осевшим в Туркестане, мы купили небольшой домик, слепили своими руками глиняный дувал, выровняли дворик, посадили вишневые кусты и небольшую грушевую аллею.
У нас сложилась дружная, хорошая компания. Квартиру Скрябиных, одна из комнат которой была моим кабинетом с солидной библиотекой и довольно хорошим музеем, знали не только местные жители. Нередки были случаи, когда тройка почтовых, запряженная в тарантас, звеня бубенчиками, останавливалась у наших ворот и незнакомые люди, спросив: "Здесь ли квартира ветеринарного врача Скрябина?" - вылезали из повозки, входили в дом, знакомились и находили у нас радушное гостеприимство. Мы всегда были рады приезжим. Из разговора выяснялось, что это либо геологи, либо работники земельной управы, либо члены очередной научной экспедиции, направлявшиеся в Семиречье и заехавшие по пути к нам. Обычно разгоралась оживленная беседа. Приезжие рассказывали новости о тех местах, откуда они прибыли, мы - о жизни, которую вело наше общество и наш край.
...Наш домишко стоял на Бурульской улице, как раз напротив почтовой конторы. Почта, которую привозили на лошадях, поступала в Аулие-Ата первое время три раза в неделю, а затем - ежедневно. Окно почтовой конторы, возле которого почтальон сортировал корреспонденцию, нам было видно отлично. Мы этим пользовались и получали свежие газеты и журналы без промедления.
...Как я уже говорил, мы получали большое количество газет, художественной и научной литературы. Мы стремились быть в курсе событий общественной жизни, и это, безусловно, притягивало к нам аулие-атинское общество.
Нередко по вечерам собирались у нас знакомые: судья, врачи, лесничий, работники городского управления. Уютно шумел самовар на круглом столе; Лиза разливала душистый чай, и шла оживленная беседа, перерастающая подчас в горячий идейный спор.
...Рьяным моим противником в спорах был работник городского управления ИНЗОВ. За участие в студенческой забастовке Инзов был исключен из университета и выслан из Петербурга. В Аулие-Ата он жил уже давно. Жизнь задавила его.
...В городе у нас не было театра (о кино тогда никто и не слыхал). Но был клуб, и Лиза как-то предложила устроить в этом клубе спектакль, а деньги, собранные от вечера, передать малообеспеченной учащейся молодежи нашего города. Идея всем понравилась, и началось обсуждение репертуара.
Теперь, приезжая с работы, я часто заставал у нас друзей, готовящихся к первому концерту. Тихонько, чтобы не мешать, я входил в гостиную, садился в кресло и с интересом наблюдал за нашими "артистами".
...В клуб на представление собралось так много народу, что были забиты все коридоры. Концерт публике нравился, выступавшим преподнесли много цветов.
Вдохновленные успехом "артисты" решают теперь ставить пьесу. Весть эта облетает весь город. Он жаждет увидеть пьесу, ждет ее. Но какую выбрать? После долгих споров останавливаются на "Норе" Ибсена. Всю пьесу артистам не поднять. Решили поставить отдельные отрывки. Нору играет Лиза. Играет хорошо. Она, безусловно, талантлива, это утверждают все. Пьеса прошла с огромным успехом, и энтузиасты берутся за новый спектакль.
...Ранней весной 1911 года отец приехал к нам в Аулие-Ата. Почувствовав хорошее к себе отношение, остался жить с нами. Отец всей душой полюбил свою невестку и трехлетнего внука и старался, чем только мог, быть нам полезным. В это время двор нашего дома представлял собою весьма своеобразное зрелище. В одном загоне на цепи сидел небольшой, но достаточно дикий волчонок; на жердочке под навесом гордо восседали хищные птицы, привязанные за ноги, - луни, сокол и крупный филин; по двору на свободе расхаживал аист, наводивший страх на несколько выводков цыплят и утят. Отец с удовольствием помогал нам ухаживать за "зверинцем".
...Вторая половина нашей аулие-атинской жизни окончательно определила профиль всей моей последующей деятельности: я решил стать гельминтологом".
Волки Фурманова и гавань Массагетова
Жизнь в городке текла спокойно и размеренно, как вода в местных арыках.
"В густые вечерние сумерки подъезжали к Аулиэ-Ата… Рассказывал Климыч, будто здесь совсем недавно волчья стая бросилась на верхового киргиза, и наутро от гнедой кобылки нашли только горсть волос, а от несчастного наездника – дырявые старые беретки. Мы невольно после этих милых рассказов похватались за оружие и в первую улицу засыпающего города так и въехали с револьверами наготове".
Эти строки относятся уже к 1920 году и принадлежат знаменитому пролетарскому писателю, а заодно и пламенному комиссару Дмитрию ФУРМАНОВУ. Он в то время как раз ехал в Верный – "давить контру" и гасить антисоветское восстание.
"На следующий день в самую жару мы перешли по мосту многоводный Талас – большой бесшумный канал – и въехали в Аулие-Ата – город-сад, город-парк с прохладными улицами-аллеями, вдоль которых бегут ручьи и где, воркуя, спокойно сидят по мостовым чистенькие горлицы. Словно после долгого плавания по безбрежному морю, мы зашли в эту тихую зеленую бухту".
А это написано спустя год Питиримом МАССАГЕТОВЫМ, известным впоследствии ботаником, который, путешествуя по Казахстану в поисках "новых трав", двигался с противоположной стороны.
Неужели за год городок успел так разительно изменился?
Да конечно же, нет! Просто очень важно, как и с чем ты странствуешь по свету. Если по зову души, с определителями и гербарными папками – это одно. А если по партийному поручению, с маузером в руке – то это совсем иное. Твоя оценка окружающего мира – суть простая рефлексия твоего внутреннего состояния.
Немного личного
...История увлекательна в любом виде. Но, когда она абстрактна, это одно, а когда из неё тянутся твои собственные корни – совсем другое.
Об Аулие-Ате начала ХХ века я знаю не только из книг. О ней я слышал от предков. Она сохранилась на фото в семейном архиве. Потому-то к ней у меня отношение предвзятое и трепетное.
С историей Аулие-Аты прочно переплетена история моего собственного рода. С первой волной переселенцев из Сибири, пожив немного в Токмаке, сюда вместе с семьей явился мой прапрадед – Павел ЧЁШЕВ (на снимке).
Был он знатным. Знатным столяром-краснодеревщиком - мастерская его славилась на всю округу. А о мельницах других моих дальних родственников - МОЗГУНОВЫХ - местные старожилы помнили ещё в конце прошлого века.
На снимке: Чешевы и Мозгуновы. Ок 1908.
Здесь, в Аулие-Ате, родилась в 1886 году и моя прабабушка - Елена Павловна (на снимке она – вместе с сёстрами).
Здесь же, в Николаевском городском соборе, в 1906 году состоялось её венчание с прадедом – Владимиром Стефановичем КАРАЛЛИ. Сохранилось письменное свидетельство того события.
"Выпись из метрической книги
О бракосочитавшихся за 1906 год
Выдана причетом Аулиэатинского Николаевского Городского собора
№ 193 15 января
Потомственный почётный гражданин Владимир Стефанов Карали православного вероисповедания первым браком (25 лет)
Дочь мещанина города Аулиэата Елена Павлова ЧЁШЕВА православного вероисповедания первым браком (20 лет)
Священник Григорий Богословский поженил.
Кто были поручители: ошской мещанин Константин Васильев ХОРЕВ и Тверской губернии, Калязинского уезда, села Семяндяево (неразборчиво) Пётр Дмитриев ТИХОМИРОВ, по невесте мещане города Аулиэата Симеон Ильин МЯУНГА (неразборчиво) и Сергий Петров МИРОНОВ.
Сия метрическая выпись во всём согласна с записью в метрической книге, что удостоверяется подписями с приложением соборной печати. Июня 6 дня 1915 года. Настоятель собора протоиерей Григорий Богословский".
Здесь же, в Аулие-Ате, закончила в 1925 году школу-девятилетку им. Ленина моя бабушка – Лидия Владимировна МИХАЙЛОВА (в девичестве КАРАЛЛИ). После смерти отца от тифа в Коканде в 1918-м году, она вместе с матерью, тремя сёстрами и братом перебралась к аулиеатинским родственникам.
Вот, что она вспоминала о том времени:
"Отец поехал от завода в Оренбург за хлебом, но дальше Ташкента его не пустили, там были белые, банды какие-то. А в Ташкенте был сыпной тиф, он и заразился. Лежал в госпитале в Коканде. Мы с мамой ездили, а жили в одном перегоне по железной дороге.
Вроде он стал поправляться, сказали, что его переводят в общую палату. А на следующий раз мы с подружкой (мне тогда было 10 лет) поехали, а его в палате нет… Там в то время кладбище было огромное, людей умирало столько…
Мама после этого сразу же собралась в Аулие-Ату. Мы с собой везли целый мешок сухофруктов – сахарная курага и кишмиш. Там всё это было за бесценок. Приехали к бабушке, а там мамина предпоследняя сестра, тётя Феня, умирает – крупозное воспаление лёгких. Так этот мешок поставили у неё возле кровати, она руку запустила и ела, сколько хотела, прямо немытое. Так и выздоровела…
Она была хорошей швеёй, шила для артистов. Потом вышла замуж за парикмахера, рыжего такого, и они уехали в Термез за деньгами. У них было двое дочерей…
Вообще, у бабушки было 14 детей, не все, правда, выжили. Интересно, они через одного – то маленький, то здоровый. Дядя Гриша был, кузнец, огромный, кулачища, как головы. Женился на немке.
Там в 12 километрах было немецкое поселение. Наш дядя Алёша тоже жил "по-немецки". В хлевах полы настланы.
...Володька (ещё один дядя), как набедокурит, бабушка сломает вербину, её там много вдоль арыка росло, и за ним. Она толстая была, так он идёт впереди вокруг амбара и говорит:
- Мамо, вы бы поберегли себя, всё равно меня не догоните…
...Потом-то уж мы приехали туда в 29-м, когда столица переезжала в Алма-Ату. Дедова мастерская ещё стояла, правда, инструмент весь порастащили…"
...Увы, прямой контакт с Аулие-Атой утерялся у нашей семьи ещё в 30-е годы прошлого века. Тогдашнее время азартно перетасовывало судьбы и перемешивало людей. Так что к моему появлению никаких близких родственников в Джамбуле уже не было.
Фото: из архива Андрея Михайлова.
Андрей Михайлов - писатель, автор серии книг "Как мы жили в СССР".
ПОДЕЛИТЬСЯ СВОИМ МНЕНИЕМ И ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ ВЫ МОЖЕТЕ НА НАШЕМ КАНАЛЕ В TELEGRAM!
