Год назад от нас ушёл в вечность замечательный человек, талантливый художник Владимир Сергеевич Твердохлебов
Умер он в возрасте 85 лет, совершил много красивого, яркого, выдающего за годы своей жизни.
Уверена – он всем нам, алматинцам, знаком. "Алматы – город маленький" - это действительно так, и если с Владимиром Сергеевичем кто-то из нас не пересекался на улицах города, то его работы все мы точно видели. Он автор фонтана "Восточный календарь". Его мозаичное панно украшает фасад гостиницы "Алматы", фасады и внутренние интерьеры ТЮЗа им. Н.Сац, многих других городских объектов. И именно благодаря таким людям, как Владимир Сергеевич, преданным своему делу, ярким творцам, созидателям, благодаря их творчеству, силе духа и упорству, наш город и стал таким, каким мы его сейчас любим и ценим. И благодаря им наш город имеет свое узнаваемое лицо, свой дух, свой стиль. Пока еще имеет…
О смерти заслуженного деятеля искусств Республики Казахстан художника-монументалиста Владимира Твердохлебова я прочитала в фейсбуке, на странице его дочери Анары ТВЕРДОХЛЕБОВОЙ-ФОРРЕСТЕР. И этот неожиданный для меня уход его я восприняла как личную потерю, хотя знакома была с Владимиром Сергеевичем совсем немного: брала несколько раз интервью, встречались иногда на выставках, "дружили" в соцсетях. Но я видела, как он переживает за свои работы, болеет душой за их сохранность, видела его неравнодушие к архитектурным проблемам города, а это так важно и для меня лично.
К годовщине кончины Владимира Сергеевича мы с моим партнером по туристическому проекту Анной ДЕГТЯРЕВОЙ (и моей дочерью по совместительству) хотели сделать экскурсию памяти художника. Мечтали пройтись с теми алматинцами, кто знает и любит творчество Владимира Сергеевича, по его объектам, восхититься, поразиться – и это было бы нашей данью памяти художнику.
Но экскурсия не состоялась.
И в ближайшее время вряд ли состоится – в Академии наук идет грандиозный ремонт, и входить туда людям посторонним сейчас нельзя. А большинство мозаичных работ Твердохлебова и его витражи находятся именно там. И их мы не увидим теперь года два. Именно столько будут идти ремонтные работы… Фонтан "Знаки зодиака" (он же "Восточный фонтан" - по-разному называют этот объект) сейчас тоже не в лучшей своей форме – он же рядом с Академией наук, а поскольку ремонтные работы ведутся не только внутри здания, но и вокруг него, то там сейчас не пройти - не проехать…
Была неподалеку еще одна работа Твердохлебова - "Дракон". Она украшала фасад бывшего ресторана на пересечении Достык - Курмангазы. Но "Дракона" варварски уничтожили в апреле 2021 года новые хозяева здания.
И по сути из работ Твердохлебова в Алматы сейчас можно увидеть мозаику на гостинице "Алматы", мозаику на фасаде церкви Рождества Христова и барельефы на фасадах и в холле театра им. Сац на улице им. Шаляпина. А объекты эти находятся в разных концах города, и их проще увидеть на других наших маршрутах, подумали мы и от идеи провести экскурсию отказались. Увы.
А вместо экскурсии будет вот эта статья.
Это воспоминания Анары Форрестер, дочери Владимира Сергеевича.
Она живет в Лондоне, но спасибо технологиям – расстояния сейчас не проблема для общения.
Мы просто разговаривали, Анара отвечала на мои вопросы. И дополняла рассказ своими воспоминаниями – добрыми, нежными.
А я потом добавила некоторые даты и факты.
И вот, что получилось. Думаю, людям, знающим и ценящим творчество художника, будет радостно вспомнить его. А тем, кто не знаком был с ним лично, – узнать подробности и детали его творческой и личной жизни. Понять, какой он был человек. А какой он творец – об это говорят его работы…
"Папа родился в Краснодарском крае, рос в Абхазии, Северной Осетии, Чечне. Он хорошо знал Украину, Одессу, учился в Ленинграде, много путешествовал, объездил весь Советский Союз, бывал в Болгарии, в Финляндии, в Непале, Индии, Англии, Франции, Германии, Турции, - и все это разнообразие культур, многообразие природных ландшафтов, красок, мазков, отношении к истории изобразительно искусства – это все выразилось и в его работах.
У него была очень интересная жизнь, судьба, и если написать книгу об этом, то это будет серьезный драматический роман с хеппи-ендом в конце. Он формировался как личность во время войны. В детском доме в Орджоникидзе, где он воспитывался, ему дали ему очень много, он потом говорил, что это было лучшая школа для него - там были прекрасные преподаватели, которые его вдохновляли, которые дали ему поддержку, силы, понимание того, что он хочет делать, куда он хочет стремиться".
Больше всего его в творчестве вдохновляла природа. Он был большим поклонником всего, что сделано Создателем. Его удивляли природные ландшафты – скалы, горы, впадины, степи, леса… Его удивляли "мелочи" - цвета, которые создала сама природа, свет, линии. Он удивлялся тому, как много сочеталось цветов в одном растении, цветке. И вся палитра, которую он использовал в работах – природная, настоящая.
Он был большим любителем гор, походов, путешествий. Он с ранней юности ходил в горы. Он вырос на Кавказе - и там он обошел все горы, все скалы, потом попал в Казахстан – и ходил в походы здесь. Помню, мы ходили в походы семьей, и он меня, маленькую, нес в рюкзаке. Занимался много водными видами спорта. Вообще был спортивным и энергичным. Хорошо он знал и флору, и фауну. Он всегда думал, анализировал – какие краски свойственны природе, какие линии. Да и вообще, по складу своего ума он был человек академический, исследователь. Ему нравилось все изучать, и изучать досконально. Он хорошо владел математикой, физикой, ему хорошо давались точные науки, инженерия. У него был интересный склад ума, он относился ко всем делам, ко всем своим работам очень серьезно. И это выразилось во всех его произведениях. Даже когда он делал скетчи, этюды, наброски – там не было ничего случайного. И если и было, то это его "творчесткость" позволила этой случайности случиться, его видение - мазок, штрих - ему позволили это сделать.
Второе, что было для него очень важным, вдохновляло, составляло основу его творчества – это культура. Он всегда думал о том пространстве, для которого он создает свое произведение, думал о том, для чего он его создает. Владимир Сергеевич вырос в многонациональном обществе, и это многокультурье, разнообразие цветов, орнаментов, особое отношении к истории изобразительно искусства – все это выразилось в его работах.
А третье, что очень важно, это образование. Его база образовательная – это Высшее художественное училище имени Мухиной в Ленинграде. Сейчас оно называется Художественно-промышленной академией и носит имя барона ШТИГЛИЦА, его основателя.
(Вот тут я встряну с дополнениями, поскольку знакома с этим учебным заведением, писала научную статью для них про творчество нашего художника Сергея КАЛМЫКОВА. История академии началась еще в XIX веке. Тогда, во времена стремительного развития российской промышленности, остро стал вопрос подготовки художников для производства. И на средства барона и промышленника Александра Штиглица в 1876 году было основано Центральное училище технического рисования.
После революции училище меняло статусы и названия, но по сути осталось тем же образовательным учреждением, которое готовило "художественные" кадры. С 1953 года носило имя выдающегося скульптора Веры Игнатьевны МУХИНОЙ. И поэтому его часто называли "Мухинским училищем" или просто "Муха".)
Эта академия была известна на весь Советский Союз, а до этого и на всю Российскую империю, славилась своими мастерами, которые могли работать с металлом, керамикой, по дереву, умели делать лепку, со стеклом работали, с текстилем, делали витражи, росписи. Когда-то они оформляли богатые аристократические дворы, дворцы, дома, государственные и общественные помещения и пространства. То есть, там готовили архитекторов, художников, мастеров- прикладников, готовили серьезно, сложное было обучение, и не все его выдерживали. В советское время эта культура осталась, даже когда после революции учебное заведение переименовали, но преподаватели оставались те же. И ты знаешь, Женя, ещё при моем отце, в его студенческое время, там продолжали работать некоторые преподаватели, которые преподавали в училище ещё в царские времена, и они несли эту культуру высокого мастерства студентам академии.
Папа закончил факультет промышленного дизайна, факультет, на который было очень сложно поступить. Сначала он прошёл подготовительный курс, на который было очень сложно попасть, а потом в 1961 году поступил в вуз, в 1967 его окончил. То есть очень долго учился. Диплом о высшем образовании тогда давал не только знания по специальности, тогда им давали ну очень широкий спектр навыков: и работа по дереву, и лепка, и работа по металлу, и работа по камню, и работа по стеклу, и по текстилю. К тому же их обучали очень редкому навыку на тот момент советского периода: как работать с заказчиком, как понять заказчика, как сделать работу в соответствии с требованиями заказчика, как найти общий язык с заказчиком, как создать композиции художественные, которые бы понравились заказчику. Это, казалось бы, очень современный подход, маркетинговый, рыночный, капиталистический. А им в советское время его давали. И папа им очень хорошо владел. Он, кстати, любил работать с заказчиками, потому что он любил работу делать для человека или для какой-то группы, организации. Работу, которую он понимал - какую миссию она несёт, какой посыл, какую декоративную задачу выполняет, каков вкус заказчика. Он ориентировался на окружение, но всегда привносил свой вкус, своё видение. Он умел прислушиваться к словам заказчика, но мог убедить его и в необходимости сделать иначе, если понимал, что так будет лучше или по требованиям окружающей среды.
По окончании вуза он получил распределение в Ленинграде, там было очень интересное предприятие и очень престижная работа. Но начиналась она в октябре, и у него оказалось аж три свободных месяца. А он привык все время работать. И он стал искать временную работу на эти три свободных месяца. И увидел на доске объявление о том, что требуются художники-оформители для оформления выставки Центрального музея Казахской ССР в столице Казахстана, тогда это была Алма-Ата. И он со своими друзьями-коллегами отправились в Алма-Ату. Они оформляли эту выставку, в перерывах гуляли по парку, по городу.
И вот во время одной из своих прогулок он на парковой аллее познакомился с моей мамой. Он был с приятелем, она была с подругой. Она училась в КазГУ и шла на занятия. Факультет химии тогда располагался в здании, где сейчас находится институт Сорбонна-Казахстан.
(Тут я опять уточню. Это здание историческое, строилось для мужской гимназии города Верного еще в конце XIX века, а после революции здесь обосновались первые факультеты нашего университета. Кому интересны детали, вот в этом материале можно прочитать подробнее).
Потом было еще несколько случайных встреч. Они влюбились, поженились, родилась я. Папа был очень хорошим семьянином, всё в доме делал, всё делал для дома, для семьи. Старался заработать больше, ни в чем маме не отказывал. А она с пониманием относилась к его творческим командировкам, к его работе, которая занимала много, очень много времени. Мама – химик, кандидат химических наук, всю жизнь проработала в Академии наук в Институте химии, была увлечена своей работой. И была, и остается самым большим ценителем папиных произведений. Она всегда восхищалась его искусством, она боготворила его, она с большим уважением к нему относилась. А он был её защитником, ее крепкой стеной. И он тоже восхищался ее работой, ее профессиональной деятельностью, спрашивал у нее советов по разным вопросам. Мама - очень эрудированный человек, много читает, всем интересуется, и для папы она была как бы секретарём, искала информацию для него, пересказывала содержание статей, которые он не успевал прочитать порой, а она быстро читает, быстро улавливает суть. У них такой альянс сложился, где и любовь, и взаимопонимание, и страсть, и взаимоуважение. Почти идеальный брак. Они были центром вселенной друг для друга.
Прошло три месяца, а он из Алма-Аты не уехал. Он остался, потому что у него здесь появилось много работы. Сначала музей. Потом выставка о Центральной Азии в Манеже в Москве. Этот проект занял много времени. И он решил отказаться от той позиции в Ленинграде, которую ему предлагали после института по распределению. Он уже не хотел возвращаться в Ленинград. В Алма-Ате он встретил маму, влюбился. Нашел интересную работу. Ему понравился город, базары, горы. Он смотрел на Казахстан тогда, как иностранец, открывая для себя страну и ее красоты. Его восхищало все казахское, центральноазиатское, среднеазиатское, он думал "Как это интересно!" Тогда как люди, здесь родившиеся и жившие, которые выросли в этой культуре, они видели все вокруг привычным, обычным, не восторгались и не восхищались. А он на это смотрел свежим удивлённым, восхищённым взглядом и использовал в своих работах, подавая совершенно иначе, на тот момент прогрессивно, продвинуто…
А еще папа очень восхищался красотой людей - замечал красивых женщин, мужчин, детей. Он мог сказать: "Какое красивое лицо – картины надо писать с него". Или - "какое живое лицо", "какое умное лицо"… Или наоборот, мог заметить "какое красивое, но пустое лицо". Он очень хорошо чувствовал людей. И не покупался на медовые речи и комплименты, если все это шло от человека завистливого, злого – он видел суть, чувствовал характер человека. И в то же время он умел компенсировать - когда он чувствовал, что человек очень возбуждён, нервный, грустный, подавлен, он начинал говорить спокойно, размеренно или добавлял энергии, поддерживал словом или даже одним своим спокойным видом, и у него получалось поддержать человека морально, психологически.
Он никогда не давил на меня.
- Анара, ты что сидишь?
- Ой, мне столько уроков задали, мне надо столько учить.
- Ну что ты, сейчас уже поздно, давай ложись спать, не переживай!
- Я хочу пятерку получить!
- Знаешь, здоровье важнее, к тому же часто троечники добиваются большего в жизни, чем отличники.
И я ему за это очень благодарна, ещё ему очень благодарна, что он был очень демократичным отцом. Мне было лет 15, и мы с друзьями пробовали курить. И папа из командировки из Болгарии привез мне несколько пачек сигарет. Сам он не курил, бросил, когда узнал, что мама беременна… И он достает эти сигареты, тоненькие такие, "На, Анарка, это тебе". Мама сразу же: "Ты что делаешь, какие сигареты!" А он: "Света, да они всё равно все балуются, ну пусть лучше приличные сигареты курят, а не какую-то дрянь. Ты ж, Анарка, все равно ж курить потом не будешь? Правда же?" И они так на меня как-то вместе с мамой посмотрели, что, ты знаешь, я поняла, что я никогда не буду их подводить. И действительно, я некоторое время этими сигаретами своих друзей и подруг угощала, была очень популярна среди своих них с этими импортными сигаретами, но в привычку у меня это не вошло. И так во всем. Я вот сейчас понимаю, живя на Западе, что у меня были очень продвинутые родители, очень прозападные, с европейским мышлением, хоть это и было в Советском Союзе в Алма-Ате!
Папа очень ревностно и очень чутко относился ко всем своим работам, и у него маршруты проложены были так, что он мог увидеть все свои работы, проверить, в каком они состоянии. Работы моего папы отличаются от других каких-то работ тем, что они практически не разрушаются . Тот самый "Дракон", который разбили, он был в прекрасном состоянии. Он почти 20 лет простоял - в 2002-м году он был сделан, в 2021-м его разбили. И все его мозаики в прекрасном состоянии. Мозаика "Шёлковый путь" на фасаде гостиницы "Алматы" ни разу никакой реставрации не потребовала. Папа очень добросовестно, очень качественно все делал, очень ответственно, очень. Он хотел, чтобы его работы радовали долгие годы, столетия, чтобы это было вечное искусство, практически как античное. Ты же знаешь: античные мозаики раскапывают сейчас, а они не потеряли своих красок…
И также гобелены, и росписи на стенах, и витражи - это всё сделано так качественно, что оно и не требует особого внимания и реставрации. А как он сохранял смальту – у него в мастерской всегда были мешочки смальты, куски, которые могли ему понадобиться для ремонта или реставрации мозаики.
Фонтан "Восточный календарь" - к нему особое отношение. Папа многократно отправлял просьбы в акимат по реставрации этого фонтана, практически всем акимам с момента независимости Казахстана, потому что фонтану уже на тот момент было много лет. Акмы отправляли своих сотрудников, которые просили папу, чтобы он им подробно описал, какие работы нужно сделать по фонтану. Папа это все им писал, передавал, и ничего же не было сделано. Никогда, ни разу…
А сейчас даже дно не чистят. А папа сам каждый год, весной, перед началом фонтанного сезона, перед запуском фонтанов приходил к работникам, которые за этот фонтан отвечали, а он их там всех знал – кто кран включает, кто моет, кто за техническую часть ответственный, и общался с ними. А потом покупал щетки, тряпки, моющие средства за свой счёт, договаривался с охранником, давал ему денег, и тот со своими друзьями драил дно фонтана. А вот эти все службы так называемые, которые должны это делать, этого не делали, только красили фигуры на фонтане».
Когда "Дракона" разрушили, папа сильно переживал, это действительно его разбило, подкосило его здоровье, он расстроился. Не потому даже, что мозаику разрушили, а потому что они не сдержали обещания. А они обещали, что не будут разрушать, что дождутся его, демонтируют, а это можно было сделать – аккуратно демонтировать и перенести в другое место. Но они подло поступили, некрасиво – уничтожили мозаику, да еще так варварски, в самое "лицо" ударили - центральные красивые куски композиции были сразу же разрушены и восстановлению не подлежат.
Он гордился своими работами – мозаиками и витражами в Доме ученых, рельефными мозаиками и всей художественной частью в АХБК, и работой по фасадам в Каркаралинске, и на храмах – в Алматы и Актау, "Драконом" и другими. Он всеми ими гордился. Ему не было стыдно за свои работы. Он любил их, он считал, что это хорошие работы - по цвету, по композиции, что они классно смотрятся, выполняют свои задачи. Что они грамотно сделаны – на века. И что их надо беречь. Их все надо беречь, все, которые остались…
Вот так. Сейчас беречь эти работы надо нам. Без них наш город – вроде уже и не нашим будет…
Фотографии предоставила Анара Форрестер-Твердохлебова.
