В отличие от других народов, не привыкших в последнее столетие к особым лишениям и потрясениям, наш только тем и занимается, что что-то преодолевает
Великая Октябрьская, Великая Отечественная, развал Союза… Держаться и верить в светлое будущее у нас уже должно превратиться в привычку. Помогут ли нам исторический опыт с генетической памятью быть более стойкими, чем народам благополучного доселе Запада? Доктор медицинских наук, профессор, ректор Международного института социальной психотерапии Санкт-Петербурга, Александр КАТКОВ, работавший в Павлодаре заместителем директора РГКП "Республиканский научно-практический центр медико-социальных проблем наркомании" по науке и образованию, несколько лет назад уверял меня, что нашему народу никакими психическими потрясениями никакой мировой кризис не грозит.
- Казахстан состоит из людей, которые покоряли целину, привычны к кризисам и трудностям, - утверждал он. - Наши люди лучше других приспособляются к климатическим и психологическим условиям. И по большому счету никакого биологического сверхъестественного стресса для нас не будет.
Но вот коронавирус, по мнению коллег Каткова – испытание совсем другого рода.
- Сейчас у людей немного другой страх, - объясняет заместитель главного врача по лечебной работе КГКП "Павлодарский областной центр психического здоровья" врач–психиатр высшей категории Виктория ЕФИМОВА. - Раньше было известно – откуда опасность, все было ясно и понятно. А сейчас неизвестно: кто враг, где он, что он, как он, не пощупать ничего, одни догадки. Поэтому, мне кажется, сейчас сложная ситуация и одинаковый страх в любой стране.
Тем не менее, в связи с тем, что на носу 75-летие победы в ВОВ, предлагаю вспомнить, что пришлось пережить нашим бабушкам и прабабушкам, ковавшим экономику в условиях гораздо худших, чем какие-то там мировой кризис и коронавирус, да еще и практически без мужчин. И попытаться представить – смогли бы мы, как они, не падать духом? О военном подвиге сельчанок небольшой деревни Воронцовка Качирского района мне когда-то рассказывали мои бабушки – Ольга Филипповна ВОРОНЬКО и Катерина Яковлевна КОВАЛЕНКО, награжденные медалями "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.".
НАЧАЛАСЬ ВОЙНА
Баба Оля: 22 июня праздновали окончание посевной и окончание паровой вспашки, готовились к сенокосу. Гуляли, как всегда на праздники, всем колхозом – в опустевших амбарах замазали и побелили стены, накрыли столы. Веселились в тот день от души, пели, плясали до одури, как не к добру. Особенно разошлась Настя ЧИКУНОВА, хромая, а что она выделывала на кругу! А потом, к вечеру, из райцентра Качиры приехал уполномоченный и потихоньку правленцам сказал: "Товарищи, началась война, уже сегодня бомбили Киев. Но пусть люди продолжают гулять, скажите завтра". А на завтра сказали, и как запели на другие голоса! И тут же началась мобилизация на фронт. Забрали почти всех воронцовских мужчин сразу, осталось человек пять для проведения уборки. Голосило все село. А старые люди смотрели, как кто провожает своего мужа или брата, и говорили тихонько: этот вернется, а этот нет. И, правда, как они сказали, точно так и было. Одной из первых пришла похоронка Насте Чикуновой – на сына Леню. Всего же в деревню из 50 дворов не вернулось 17 человек.
Наш дед остался до конца уборочной, а осенью, когда закончилась уборка хлеба, ему пришла повестка явиться в военкомат. Работал он на машине – полуторке, нагрузил ее пшеницей, уехал в Качиры и больше не вернулся. С этой машиной его взяли на фронт, на ней он всю войну возил почту на передовую, а домой уже приехал без нее.
ТРАКТОРИСТКИ СЕМНАДЦАТИ ЛЕТ
Баба Катя: Только война началась, всех мальчишек–подростков забрали в ФЗУ, девчонок оставляли трактористками. Я закончила семь классов, а в восьмой идти не было средств – тогда выше седьмого нужно было платить 150 рублей в год. Мне сестра Анюта и говорит: "Катя, ты побудь один год дома, пока я закончу 10-й класс". Тут объявили набор на курсы комбайнеров, а я комсомолкой была, везде мне надо было быть первой, ну и изъявила желание, поехала на два месяца в Щербакты. Первый год работала штурвальной, второй уже самостоятельно комбайнером и трактористкой – до уборки с Клавой ВОРОНЬКО работали на "Универсале". И так до 1946 года. Нам с Клавой еще и 17 не было, из девчонок еще Таня ЗУЕНКО трактористкой работала, ей шел 16-й год. Остальные – те уже женщины были, постарше.
Досталось нам, конечно, ой-ой-ой. Комбайны тогда были не самоходные, их трактора таскали. Сломается или трактор, или комбайн – и уже простой. А мы, девчонки, что умели? Как-то моя смена была на тракторе, а на прицепе у нас Анна БОНДАРЕНКО стояла. Вот она кричит: "Катя, что там у тебя стучит?". Я ей говорю: "Ну, до края доедем, там посмотрим". До края доехали – подшипники поплавились. Разобрала я их, и пешком в МТС, а она – километрах в десяти было. Хорошо, дядька Максим там работал – Максим Иванович ЧИКУНОВ, у него бронь была как у специалиста высокого класса – комбайнера. "Что у тебя?". Я говорю: "Так и так" - "Ну, это тебе попадет! (Тогда, если поплавишь подшипники, что-то высчитывали - О.В.). Ну ничего, я сейчас сам позаливаю их". Я ждала, пока он их зальет, потом ведь еще подгонку нужно делать, и опять назад 10 километров. Нет, чтобы сразу остановиться. Но самое страшное для нас было – заводить трактор. Заводили вручную, сил не хватало, так мы и дули ему показывали, и плакали.
Баба Оля: Я кухарила сезон в тракторной бригаде, а Татьяна Зуенко готова была сутками не есть, лишь бы не останавливаться. Так я уже бригаду откормлю, наливаю, что сварила, и подношу к полосе, поставлю на траве. Она подъезжает, на ходу соскакивает, я залезаю и поехала, а ты, говорю, - обедай. Пока я круг обойду, Татьяна успевает поесть.
А чем кормила – выдадут два килограмма муки на 15 человек. Хорошо, если пшеничная, я из нее лапши наделаю. А если ячменная наполовину с овсяной, из нее даже затирушка не получается – вся разваривается. Картошка, правда, была, а вот мясо нам было не положено.
На колхозных коровах пахать было нельзя, своих запрягали. Тракторов-то было только четыре, колесных, маломощных. Однолемешный или двухлемешный плуг, и трактор уже еле тянет, хуже быка.
ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ
Баба Оля: В 42-м году с Украины эвакуировали жен военнослужащих, расселили их по две–три женщины с детьми в наши мазанки. И тут пошла корь. Воронцовские дети тоже болели, но они как-то не умирали, наверное, сильнее были, а тех, что с Украины – через одного косило. Женщины и детей на чужой земле хоронят, и извещения с фронта получают – им вдвойне горе. Правда, они у нас недолго побыли, как Украину стали освобождать – уехали.
А немцы – тех как прислали к нам в 41-м году, так многие и остались в Воронцовке жить. Мужчин сюда мало ехало – их по дороге сразу в трудармию отправляли, и кто доехал, тоже сразу забирали вместе с подростками. Остался один Филипп ШЛЕГЕЛЬ, работал в тракторной бригаде. Даже женщин, которые с детьми, некоторых забирали, у которых были матери, чтобы детей оставить. Жили они сначала тоже по нашим избам, а потом начали строить себе избушки из земляных пластов, дерна, а после войны из самана, камыша. Говорят, высланные немцы умирали с голоду. Может, где это и было, у нас – нет. Да и они нас сильно выручали, работящие были, а еще – понашивали карманы на свои широченные юбки, в них все время было что поесть.
ВРАГИ НАРОДА
Баба Катя: У кого было много детей, трудно было прокормить, вот и таскали пшеницу с тока. А Андрей ДОРОШЕНКО, паразит, доносил. Из-за него и Марфу ВОРОНЬКО, и Сиденчиху, и калеку НЕЙМАН посадили – по два килограмма взяли в карманы. У Марфы шестеро детей, один годовалый еще. Два года день в день отбыли, Марфа еще ничего, выдержала, а Фенька СИДЕНКО год не пожила и умерла. Вот такие законы были.
ДОЯРКИ
Баба Оля: у кого с питанием хорошо было – так это у доярок. Каждая себе корову–нетель оставит, у нее молоко, как сливки, поработают хорошо, там же молока теплого парного напьются, и опять работать. Справные все были, но им иначе нельзя было, иначе попадали бы – тяжелее всех приходилось. Скотников тогда не было, доярки сами скот управляли, корм возили, чистили, поили. Молоко на сепараторе перегоняли вручную, масло вручную били, потом все это на молокозавод отвозили в Федеровку. А вечером коров подоят и в ночь – на молотилку. Вот они там скирду закончили, кто спал, кто не спал – и снова с тока на ферму. И все это бесплатно.
ПОБЕДА
Баба Катя: 9 мая 1945 года мы с Клавой на своем "Универсале" делали перетяжку возле Вороньковского колка. Ну, сделали, и никак не можем завести его, тяжело ведь первый раз. Мучились, мучились, Клава уже рассердилась, села и сидит. Потом дивлюсь – Петро ЧИКУНОВ едет, а он учетчиком был, подъезжает: "Девчата, бросайте все, война кончилась!". Я смотрю на него: "Ну брешешь, Петро". – "Правда, вот честное слово, передали, что кончилась, поехали в поселок". А я говорю: "Ни за что его не брошу, или помоги нам завести, если трактор уже будет работать, потом заглушим и поедем". Ну завел он нам его, поехали в деревню. А в Воронцовке уже все знают, кто плачет, кто веселится, подъехали до Маруси КУНИЧАНСКОЙ, она причитает – муж не вернется, похоронка пришла.
Поговорили мы немного и дальше работать, никто ведь за нас ничего делать не будет. Потом мужчины стали с фронта потихоньку возвращаться, жизнь стала налаживаться…
Фото: pravkrug.ru.
