Осенью 2019 года мне повезло впервые оказаться в санатории. Всё было замечательно. Начну с конца.
Женщина сказала:
- Ни за что не встану, хоть бульдозером толкайте.
Мощной двигательной техники для решительной дамы у меня с собой не было. Как и желания ссориться, выяснять отношения. Потому как до этого уже прошла испытания: два часа ожидания на холодном перроне (нас привезли очень заранее), с боем взятые двери вагона (поезд стоит всего 15 минут, а нас в группе 50 человек). Время: половина первого. Ночи. И нате вам: два человека на одно место, я и эта железобетонная дама.
…Пришел проводник, попросил документы у моего двойника и билет.
- Когда покупали? – спросил строго.
- Минут сорок назад.
- Вам продали билет на сегодняшнее число следующего месяца. Я вас высаживаю на первой же стоянке. Готовьтесь.
Вопли, причитания несчастной женщины опускаю. Поскольку невидимый меч железнодорожного правосудия тяжело завис над моею головой. Дяденька, взяв мое удостоверение, не нашел в ворохе распечатанных электронных билетов группы мою фамилию и торжествующе произнес:
- Ты заяц!
Не, ну если бы он сказал курица или овца, я бы, возможно, и не сопротивлялась. Год рождения, знак зодиака, ну вы понимаете. А так… несправедливо. Пришлось возражать и в доказательство привести руководителя нашей санаторно-курортно-туристической группы.
Руководительница хлопнула меня по плечу, ничего, мол, сейчас разберемся. Хорошо поставленным голосом, сопровождающимся тактильным общением в виде поглаживаний проводника по руке, она стала объяснять представителю железной дороги, что вот эта гражданка (я то есть) едет вместо семейной пары, которая из-за форс-мажора вынуждена была отказаться от поездки, а она (я то есть) была включена в группу в самый последний момент. Горящая путевка, понимаете?
От услышанного мужчина потерял дар речи. У меня тоже отвисла челюсть, до этого момента я как-то не сомневалась, что дружу с законом и порядком.
- Сейчас поезд остановится, высаживайся, - прокричал мне проводник. Наверное, вид у меня был как у глухой тетери.
Устроив тотальную дополнительную проверку сходства документов и имеющихся билетов, бдительный проводник отыскал еще двух преступников в нашей группе. Аксакала 1941 года рождения, у него история оказалась один в один схожа с моей.
И бабушку-одуванчика, лет восьмидесяти.
Ее история замечательна. На приобретение билета они прислала руководителю на вотцап, как все, фотографию своего удостоверения, а в дорогу взяла загранпаспорт, оставив удостоверение дома. Из Сарыагаша, где наша группа ударно поправляла свое здоровье, бабушка-одуванчик решила съездить в Ташкент, город своей мечты. На границе наши пограничники увидели, что срок действия у загранпаспорта истек, и изъяли документ, выдав взамен бланк, где расписали свои действия. Но на бланке не было печати…
То есть, у бабушки-одуванчика была ситуация совсем наоборот нашей с аксакалом. Билет на ее имя имелся, а документа не было.
Бабушка устроила лежачую забастовку. У нее поднялось давление и сахар в крови. Она причитала: я ж за все заплатила…
Аксакал молчаливо собрал свой чемодан и встал в тамбуре. Бородка его от обиды подрагивала.
Вызванные три человека из службы охраны бдили за нами. Чтоб мы на станции не забурились в туалет (такое бывает с теми, кто не хочет выходить, нам объяснили), чтобы не присоединись к лежачей забастовке бабушки-одуваничика, а сами добровольно вышли на первом же полустанке. И приветливо помахали вслед уходящему поезду.
Пока вдруг у одного из тех, кто должен был нас вывести под белы ручки, не появилось чувство жалости:
- Идите к начальнику поезда, - тихо прошептал он.
Мы помчались. Впереди – наша руководительница, позади – одна из неравнодушных дам нашей группы, замыкающей - я. Мы побили все мировые рекорды марш-бросков в движущемся поезде… При этом успели обсудить линию поведения. "Ты молчи, – инструктировали меня впереди бегущие, - просить-умолять будем мы, а ты низко голову наклони". "Хорошо, - соглашалась я с ними".
Через шесть вагонов нас принял начальник. Меня оставили в коридоре, а из купе было слышно как руководительница театрально восклицала: "хочешь, балам, я встану на колени?", и кажется, пыталась это сделать, и ей вторила активистка, называя нас, нерадивых туристов, уже даже не стариками, а долгожителями. Колеса застучали мирно, вроде как. Вроде как не видевший столетних путешественников начальник, молодой парень, между прочим, стал давать слабинку, маятник качнулся в сторону сочувствия, но тут, задыхаясь, прибежал проводник нашего вагона. Пожалуй, побил мировой рекорд, до этого установленный нами. Он ворвался в купе начальника и превратился в бунтаря.
Типа, если ты сейчас нарушишь букву закона, а я ее соблюдаю, я напишу на тебя рапорт.
Начальник поднял глаза в район верхней полки и развел руками.
Руководительница, не глядя на меня, махнула рукой в сторону бескрайней степи за окном и молвила:
- Придется вам сойти.
Мне терять уже было нечего, потому я подняла голову, которую до этого низко наклоняла, зашла к начальнику и произнесла речь.
Типа, на этих полустанках, где останавливается сейчас поезд, мы с аксакалом и бабушкой-одуванчиком никого не знаем, и как отсюда выбираться в два часа ночи, не понимаем. Высадите нас, пожалуйста, в Джамбуле. (там тепло, там яблоки, там у меня, между прочим, подруга живет. Шучу. Вот этого не говорила).
Соврала, что денег у нас нет. На самом деле, активистка успела мне дать взаймы, пока мы бежали кросс.
Вернувшись в вагон, увидела, что одна дама из нашей группы, улеглась на моем месте. Ей оно понравилось. Женщина решила, что звезды даровали ей место в награду за какие-то страдания. Или вознаградили за красоту неземную. Наверное.
Не стала ее трогать и пошла к бабушке, устроившей лежачую забастовку. Рядом с одуванчиком сидела ее подруга, такая же одуванчик, и приговаривала:
- Не переживай, я приготовила наши вещи, вместе с тобой сойду. Мы с тобой больше 60 лет дружим, как я тебя оставлю в степи?
Тут пришел начальник поезда. Сказал, что если я с аксакалом возьмем билеты на этот же поезд из Джамбула до Алма-Аты, то можем оставаться на своих местах. Пока нас никто высаживать не будет. Про бабушку-одуванчика промолчал. По-доброму можно сказать. Мы поняли: ее из списков нарушителей вычеркнули, и слава Богу.
Внезапно подобревший наш проводник пришел, чтобы поведать в каких вагонах есть свободные места.
Я стала звонить своей подруге, которая живет в славном городе Джамбуле.
Она спросонья не могла понять:
- Что ты делаешь в поезде?
После того же как я выслала ей ватсапом фотографии своего удостоверения и аксакала, она снова позвонила:
- Кто этот старец?
Пошутить в ответ про заморского шейха не догадалась.
В три часа ночи подруга съездила на вокзал и купила билеты.
Я с удовольствием согнала даму, водворившуюся на моё место.
Не спалось. За окном мелькала вся та же степь. Но она уже не казалась зловещей.
Думала, почему мы все время называли города старыми именами?
Запоздало стало жаль женщину, которую высадили на станции Мойымкум. Двойника на место. Она приобрела билет в тот же день, и ее вина лишь в том, что не перепроверила дату. Мне же ни разу в голову не пришло удостовериться, на мое ли имя взят билет, коли он в надежных руках руководителя группы… Пассажирке ведь тоже могли предложить купить билет. Билет, кстати, можно было приобрести, не выходя из вагона, пользуясь интернетом. Почему никто нам не подсказал этого решения?
Удивительно, но за всеми сильными чувствами, которые были испытаны за три часа – обида, разочарование, унижение, где-то даже страх – всепобеждающим оказалось одно, и оно вылезло на первое место.
Зависть. Белая зависть, густо замешанная на восхищении. Я искренне позавидовала бабушке-одуванчику, у которой вот уже 60 лет есть подруга, которая может сойти с нею в ночь на полустанке в степи. "Главное, - повторяла она, - у нас с собою есть все лекарства, и от давления, и от диабета"…
