Национальный банк РК провалил первый экзамен на эффективность по внедрению политики инфляционного таргетирования
Окончание. Начало читайте здесь.
Однако замедление темпов роста инфляции в этом году создает иллюзию успешности антиинфляционных мер регулятора. Но возможность внедрения в Казахстане качественной политики целевого регулирования роста цен по-прежнему вызывает большие сомнения, пишет финансовый обозреватель КазТАГ Сергей ЗЕЛЕПУХИН.
В прошлый раз мы рассказали о последствиях принятого почти год назад решения об отпуске национальной валюты в свободное плавание и попытались показать, почему объяснение главой Нацбанка Данияром АКИШЕВЫМ причин девальвационных скачков тенге исключительно падением цен на нефть не может считаться исчерпывающим.
В этот раз рассмотрим, насколько успешной по результатам двенадцати месяцев реализации оказалась политика инфляционного таргетирования регулятора, которая пришла на смену валютному коридору. При этом попытаемся оценить, сможет ли она быть успешно реализована в условиях Казахстана.
Первый блин – комом
Для начала напомним, что под таргетированием инфляции понимается политика по удержанию цен на заранее установленном целевом уровне, для чего активно используются инструменты денежно-кредитной политики центрального банка: базовая ставка, операции на открытом рынке и нормативы по минимальным резервным требованиям.
Сразу отметим, что первые шаги Нацбанка на поприще инфляционного таргетирования оказались провальными. Это тот самый случай, когда говорят - первый блин комом. Судите сами. При прогнозируемом официально росте цен в 2015 году в коридоре 6-8% регулятору так и не удалось в него уложиться.
Даже официально подсчитанная инфляция за прошлый год составила 13,6%, то есть более чем вдвое превысила нижнюю границу обозначенного коридора. Понятно, что это произошло в первую очередь из-за очередной обвальной девальвации после отказа монетарных властей от жесткого регулирования обменного курса 20 августа прошлого года.
При этом по-прежнему остается непонятным, почему официально прогнозируемый рост инфляции установлен на уровне 6-8%, а, например, не более 5%? Не потому ли, что это удобно правительству и Национальному банку? Ответы на эти вопросы известны лишь регулятору и кабмину.
Однако на то, что он очень комфортен, так сказать, для жизнедеятельности чиновников, указывают следующие факты: с 2000-го по 2015 годы было всего три случая – в 2007-м, 2008-м и 2015-м, когда Нацбанк не укладывался в заявленный инфляционный диапазон. Согласно официальной статистике, в эти годы индекс потребительских цен достигал 18,8%, 9,5% и 13,6%, соответственно.
Картина разительно отличается не в пользу регулятора, если брать прогнозируемый уровень инфляции не в нынешнем коридоре, а не выше 5%. Так вот, за последние 15 лет в Казахстане был только один случай, когда рост потребительских цен сложился ниже этой отметки, а именно - в 2013 году. Тогда она, согласно официальной статистике, составила 4,8%.
Сплошное дежа вю
К чему все эти выкладки? А к тому, чтобы показать, что правительство и Нацбанк ставят перед собой задачи, решение которых зависит в первую очередь не от их активной позиции и деятельности, а от объективных обстоятельств. Почему, например, регулятор не ставит уже сейчас в качестве целевой инфляции рост цен в коридоре 3-5% в год, откладывая постановку этой задачи на среднесрочную перспективу и упорно предлагая прежний диапазон 6-8%?
Не потому ли, что в последние 15 лет, не считая кризисные годы (а 2007-й, 2008-й и 2015-й были именно такими), инфляция не выше этого уровня стала естественным явлением для плотно сидящей на «сырьевой игле» казахстанской экономики?
В этом смысле логика чиновников проста: зачем изобретать велосипед в виде новых целевых коридоров по инфляции, когда ситуация рано или поздно стабилизируется сама собой и рост потребительских цен вернется в прежние границы. Но возникает вопрос: зачем тогда вводить людей в заблуждение и выдумывать очередные финансовые новеллы, под громким названием «инфляционное таргетирование»? Чтобы убедить людей в том, что правительство и Нацбанк не стоят на месте, а предпринимают активные меры, которые могут дать адекватный ответ нарастающим экономическим вызовам?
Спешим огорчить чиновников: со стороны всё это напоминает не более чем имитацию бурной деятельности. И вот почему. Во-первых, на поверку введенное с 20 августа прошлого года свободное плавание тенге оказалось банальным повторением валютной политики свободно управляемого курса времен первого председательства в Нацбанке Григория МАРЧЕНКО, а затем сменившего его на этом посту Анвара САЙДЕНОВА.
Во-вторых, внедрение политики таргетирования инфляции без существенной смены инфляционных ориентиров наводят на мысль, что всё это лишь красивые слова и декларации о намерениях. А заявления Данияра Акишева на встрече с главой государства 3 августа на тему того, как Нацбанк борется с инфляцией, кроме, как ощущения дежа вю (в пер. с фр.: уже видел. – Ред.), ничего не вызывают.
«С начала года рост инфляции составил 5,2%. В этом показателе заложен эффект корректировки курса, когда цены резко выросли в сентябре-ноябре 2015 года. Этот эффект уже преодолен, и есть уверенность, что по итогам года мы уложимся в заложенный правительством инфляционный коридор 6-8%», - сказал тогда глава Нацбанка.
В этих заявлениях Данияра Акишева - вся квинтэссенция антиинфляционной политики Национального банка. А где же пресловутое инфляционное таргетирование? Может, под ним понимается преодоление эффекта корректировки курса?
И в самом деле - экономика после очередной обвальной девальвации уже пришла в новое равновесие, инфляция замедлилась, и появилась уверенность, что «мы уложимся в заложенный правительством инфляционный коридор 6-8%». Вот, получается, и всё инфляционное таргетирование?
Пир во время чумы
В действительности замедление темпов роста инфляции стало следствием дефицита тенговой ликвидности и резкого падения доходов домохозяйств. В результате произошло «схлопывание» потребительского, а за ним и инвестиционного спроса (откуда же в этой ситуации взяться новому ценовому буму?)
О том, что это неизбежно ведет к снижению производства, а через него - к дальнейшему замедлению роста ВВП, падению доходов населения и жизненного уровня, глава Нацбанка на встрече с президентом почему-то умолчал. Как и умолчал Данияр Талгатович о том, что одна из мер регулятора – удержание в течение продолжительного времени базовой ставки на чрезмерно высоком уровне, с одной стороны, охладила спекулятивные настроения на валютном рынке, но, с другой, посадила экономику на сухой паек, задрав стоимость кредитных ресурсов до неподъемных для реального сектора высот.
Если кто-то думает, что это и есть инфляционное таргетирование, то это далеко не так, поскольку оно предполагает не только борьбу с ростом цен и удержание общего их уровня в заданном целевом коридоре на протяжении длительного времени, но и, что самое главное, - делаться это должно без нанесения вреда реальному сектору.
А у нас же получается как всегда. Не обеспечив условия для возникновения и не создав новых производств, Национальный банк проводит крайне жесткую монетарную политику, да так, что уже не только не может идти и речи о запуске новых бизнес-проектов, но и еще сложнее становится выживать действующим хозяйствующим субъектам. Зато еще немного, еще чуть-чуть - и «мы уложимся в заложенный правительством инфляционный коридор 6-8%».
Всё это больше напоминает пир во время чумы, а не политику инфляционного таргетирования.
Что дальше?
Но даже если представить, что Нацбанк всерьез и надолго намерен перейти к таргетированию инфляции, то в экономических условиях Казахстана сделать это будет крайне сложно, если не невозможно. И вот почему.
Во-первых, вклад монетарного фактора в рост цен в стране остается крайне низким в силу не только жесткого контроля со стороны регулятора за денежной массой, но и высокой зависимости внутреннего рынка от импорта потребительских и непотребительских товаров, а также высокой монополизированности отдельных рынков и высокого уровня коррупции.
Во-вторых, сама зависимость Казахстана от импортной продукции вытекает из структурного кризиса казахстанской экономики, то есть чрезмерно высокой доли в ней сырьевого сектора и незначительной доли перерабатывающих отраслей. Это говорит о том, что в случае возвращения нефтяных цен на прежние высокие уровни регулятор вновь окажется в сложной ситуации.
Нацбанку вновь понадобится заниматься стерилизацией огромной валютной выручки, чтобы, с одной стороны, не допустить всплеска инфляции, а с другой, не дать нацвалюте окрепнуть настолько, чтобы не обвалить окончательно конкурентоспособность отечественных производств и обеспечить поступательный рост доходной части бюджета. А, как известно, более простое средство для этого в условиях сильной зависимости экономики от сырья и импортной продукции, кроме как управление обменным курсом, найти сложно. Поэтому с большой вероятностью Нацбанк будет вынужден еще больше вмешиваться в ситуацию на валютном рынке с помощью интервенций.
В-третьих, эффективное проведение политики инфляционного таргетирования предполагает реальную, а не декларативную независимость Национального банка от исполнительной власти, что при существующей политической системе Казахстана невозможно в принципе. Поэтому наиболее вероятным сценарием остается то, что все начинания по внедрению инфляционного таргетирования будут свернуты и забыты в случае кардинального изменения ситуации на сырьевых рынках в лучшую сторону.
А пока же мировая и казахстанская экономика находятся в понижательной части экономического цикла, а инфляция продолжает постепенно сбавлять темпы из-за слабого потребительского спроса, можно делать вид, что всё это заслуга Нацбанка и его политики инфляционного таргетирования.
