Как сложно помогать старикам, если вы на самом деле хотите это делать
Одно из моих самых сильных воспоминаний о Дне Победы в Алматы - старенький дедушка с медалями на груди и с тросточкой в руках, который преодолевал преграды, чтобы добраться до Вечного огня в Парке 28 гвардейцев-панфиловцев.
Все подходы к площадке у Вечного огня перекрыли дисциплинированные акиматовские работники и охраняли строгие мужчины в форме. Дедушка хотел спуститься по ступенькам от Дома офицеров. Страж порядка отправил его в обход - через каскадный спуск. Помню, я подлетела к этому мужчине и потребовала пропустить старика, да к тому же и ветерана, на что получила ответ: «Нельзя, не положено». И в этом «не положено», спущенном сверху, пожалуй, вся суть ограниченности нашей социальной системы, в том числе и по отношению к старикам.
Последующие годы, в том числе и три года волонтерской работы, наглядно показали мне, что ограничена не только система, но и мы сами, и, как это ни грустно, сами старики.
«Государство им не помогает»
«Вы не представляете, в каких ужасных условиях она живет!» - рассказывала мне коллега по волонтерству, съездившая к бабушке-ветерану войны. «Сын ее сам уже в возрасте, а дом в невероятно запущенном состоянии», - продолжала причитать моя коллега.
Мы отправили в одну из казахстанских компаний запрос на помощь с ремонтом, получили предварительное согласие с просьбой прислать смету. Договорились с республиканским телеканалом о съемке сюжета про несчастную бабушку. Я кипела от гнева и жаждала справедливости.
Но справедливость приняла очень неожиданный оборот. Мне позвонил коллега-журналист, который ездил записывать интервью с бабушкой, и в извиняющемся тоне сообщил, что сюжет они выдать не смогут, потому что факты оказались не в пользу старушки.
То есть во время интервью бабушка на разные лады склоняла государство, жаловалась на то, в каких условиях живет, а когда ее сын заикнулся: «Мама, но ведь есть еще квартира, ее всегда можно разменять», получил в ответ властное: «Не лезь не в свое дело!» У ветеранской организации по району этой бабушки съемочная группа узнала, что несколько лет назад неслучившейся героине сюжета выдавали ключи от новой квартиры. Как она решила распорядиться жилплощадью – это ее дело. Но, насколько известно ветеранской организации, бабушка отдала эту квартиру второму сыну, а сама осталась жить в ветхом доме.
Наша волонтерская организация тогда отозвала свой запрос на ремонт. И решила дальше не вмешиваться в историю этой бабушки. Быть может, это было малодушно, но помогать человеку, который переворачивает всё происходящее с ним с ног на голову, совсем не хотелось.
К слову, о госпомощи ветеранам: она на самом деле есть, и довольно разнообразна. Это и квартиры, и дополнительные выплаты, и льготы, и тревожные кнопки, и, наконец, визиты соцработников. Другой вопрос – как это реализуется в жизни и в каком объеме доходит до стариков. Но есть у меня одна знакомая бабушка, ветеран труда, которая только с помощью городского телефона и требовательного характера заставляет отрабатывать по полной программе и районный акимат, и совет ветеранов. Ей привозят уголь, помогают с ремонтом, отправляют машину скорой помощи, чтобы забрать ее в больницу на осмотр. Бабушка эта с трудом передвигается по дому и живет со своим глуховатым дедушкой, детей и близких родственников у них нет. Зато есть знание своих прав и настойчивость в получении всех причитающихся им по статусу льгот.
«Не дети, а изверги!»
Еще один случай. Наверняка вам не раз попадались в соцсетях посты о стариках, которых дети бросили на произвол судьбы или не оказывают им должного внимания. Однажды мне довелось стать участницей одной из таких историй.
Мне позвонил представитель фонда, с которым я тогда работала как волонтер, и попросил помочь с освещением вопиющей, по его словам, ситуации: у дедушки-ветерана слегла жена, а за стеной, во второй половине дома, живет сын, который совсем не помогает старикам. Мы вооружились камерой и диктофоном, взяли с собой врача-терапевта для бабушки и поехали разбираться в ситуации. Пока ехали, я думала о том, как разнесу в пух и прах сына этих стариков. Но... Уже через 10 минут я была совершенно в другом настроении и… в полном замешательстве.
Нас встретил сам дедушка, да при полном параде - в костюме с медалями. Он был взвинчен и резок, ругал сына и власть. Спустя 10 минут появился сын. Я, не моргнув глазом, соврала, что мы просто волонтеры, подавая знаки коллеге, чтобы он спрятал свою внушительную камеру. Но сын все-таки заметил и понял, откуда мы, и предложил составить ему компанию, пока он будет курить на улице.
«Вы, наверное, пришли делать сюжет о том, какие мы изверги и не помогаем отцу с матерью, да? - грустно спросил мужчина. – Понимаю. Вот только он сам не подпускает мою жену делать матери уколы, утверждает, что мы обязательно введем что-нибудь не то, чтобы свести ее в могилу. Да и сама мать не лучше – не позволяет ей даже простыни или ночную рубашку поменять. Она всегда мою жену не любила. А отец… у него шизофрения, если вы хотите знать. Он состоит на учете, но отказывается лечиться, и страдаем от этого мы все».
«Другие два брата оказались умнее, - продолжал он. - Уехали от родителей подальше – один в Россию, второй в Кыргызстан. А я остался с родителями дальше мучиться». «У вас самого есть дети?» - решила я уточнить подробности жизни сына. «Есть, но с бабушкой и дедушкой они общаться отказываются. Потому что никогда от них даже не ласки – нормального отношения не видели. Да и я сам не настаиваю, отец меня в их присутствии только что матом не кроет, постоянно и всячески унижает. Какому отцу будет приятно, если его дети будут это слышать?»
Сын ветерана не создавал впечатления хитрого и коварного человека, скорее – уставшего и замученного. Но все-таки мне не давала покоя мысль, что он подает историю в нужном для него самого свете. Когда мы вернулись в комнату, терапевт как раз перечисляла рекомендации, а дедушка возмущался. С отборной бранью. Сын попробовал мягко остановить отца, но в ответ получил: «Замолчи! Тебя вообще никто не спрашивает, дурак!» Мы с врачом переглянулись, а сын с покорным видом замолчал, и, судя по выражению лица, ему это приходилось слышать не в первый раз.
Мы потом еще не раз созванивались с этим мужчиной, и он рассказывал о состоянии отца, а мои предложения помочь с лекарствами неизменно отклонял.
«Они воевали за вас, а вы теперь жалеете для них денег!»
Не могу говорить за другие города Казахстана, но только в Алматы у нас больше десятка ветеранских организаций. Это и районные советы ветеранов; и частный фонд с подобным, только еще более длинным названием; и фонды, которые организовывали сами ветераны для поддержки своего сообщества - моряков, например, сталинградцев или афганцев.
Реальную и регулярную пользу я видела только от последней категории фондов, управляемых самими ветеранами. У остальных – только упрекающая статистика в письмах-запросах о том, сколько осталось в живых стариков-ветеранов и ура-патриотические призывы. От таких организаций сразу хочется спрятаться куда подальше, и надо сказать, что интуиция не обманывает – напротив, подсказывает верное решение. Около года я помогала подобному фонду как волонтер, пока не случился один неприятный инцидент, о котором я не хочу говорить – до сих пор больно. После этого я решила присоединиться к группе независимых волонтеров и помогать старикам адресно.
Поэтому мой личный совет. Если вы когда-нибудь захотите помочь ветеранам, не ищите организации - ищите волонтеров, чью работу можно без труда проверить и не услышать возмущений в духе: «Вы что - нам не доверяете?» Или вот еще – самое популярное: «Они за вас воевали, подарили вам жизнь, а вы теперь жалеете для них денег!»
Фото: Арман ЖЕНИКЕЕВ.
