Исчезающее дворянство
Запах антоновских яблок исчезает из помещичьих усадеб.
Эти дни были так недавно, а меж тем мне кажется, что
с тех пор прошло чуть не целое столетие. Перемерли
старики в Выселках, умерла Анна Герасимовна,
застрелился Арсений Семеныч... Наступает царство
мелкопоместных, обедневших до нищенства!..
И.А. Бунин Антоновские яблоки
Предыдущие части читайте здесь и здесь.
Может показаться, что история пореформенного дворянства сегодня не актуальна и представляет лишь академический интерес. В действительности же речь идет об отношении власти к тому социальному слою, который должен являться базой ее поддержки. Либо она содействует развитию этого слоя и обретает реальную устойчивость, либо она им пренебрегает и тогда подвисает в воздухе.
На 1 января 1897 года в Российской империи насчитывалось 1 853 184 потомственных и личных дворян, а также классных чинов (с семьями). Из них 1 221 939 – потомственные дворяне, а если не принимать в расчет Польшу, Прибалтику и Финляндию – 1 060 815. К моменту восшествия на престол Николая II дворянство потеряло большую часть своих привилегий: исключительное право на владение поместьями и крепостными (для потомственных дворян) после отмены крепостного права; право на дворянский суд, с утверждением приговора Сенатом и конфирмацией его императором – в 1864 году с введением всесословных судов; право не нести службу – в 1874 году после введения всесословной воинской повинности; освобождение от налогов – в 1887 году после отмены подушной подати и введения поземельного налога.
Поместное дворянство теряло свои позиции в экономической жизни страны. Если в 1862 году оно владело 87,2 млн десятин земли, то в 1897 году в его собственности было 58,4 млн десятин, а в 1914 – 41,1 млн десятин. В числе этих земель учитываются и участки, сданные в аренду другим сословиям, в первую очередь крестьянам. Т.е. реальное землевладение было еще ниже. Владение землей играло все меньшую роль в качестве источника доходов. Если в 1862 году количество безземельных дворян составляло 19-22% от общего числа дворян, то к 1905 году их доля выросла до 61-62%.
Во второй половине XIX века, уже в пореформенный период, тема дворянского оскудения стала общим местом. Е.И. Ламанский, бывший председатель правления Госбанка Российской империи, писал: «… Дворянское сословие за время существования крепостного права привыкло к даровому и обязательному крестьянскому труду, лишившись которого оно при недостатке в развитии неспособно было поставить на правильное основание своё хозяйство. Вместе с тем приобретенные многими помещиками путем реализации банковых билетов и выкупных свидетельств средства были затрачены не на улучшение хозяйства, а на поездки за границу и разные непроизводительные расходы. Впоследствии, с открытием общественных и частных земельных банков, помещики, разумеется, воспользовались предоставляемым им этими банками способом закладывать земли и снова заключили долги без всяких соображений о возможности уплачивать ложившиеся на них проценты. Результатом неумения приспособиться к новым условиям хозяйства явилось постепенное обеднение помещиков и постоянные жалобы их на изменение старого порядка вещей».
С другой стороны, производительность помещичьего хозяйства была выше, чем у крестьян. «Статистические данные, на которые ссылался А.С. Ермолов (министр земледелия и государственных имуществ, данные из его работы «Наш земельный вопрос», примечание мое - Ж.А.), показывают, что в 1900 г. урожайность на частновладельческих землях была выше урожайности крестьянских земель на 12-18%. По мнению А.С. Ермолова, однако разница показателей эффективности помещичьих и крестьянских хозяйств еще выше — до 30–40%. Статистика дает заниженные цифры из-за того, что «цифра сбора с частновладельческих земель... обнимает земли, как находящиеся в собственном хозяйстве владельцев <…>, так и сдаваемые в аренду крестьянам <…>, и последние... значительно и понижают средний вывод, так как урожаи на арендных землях, в общем, всегда ниже не только по сравнению с первыми, но даже с надельными крестьянскими землями».
По данным М.И. Туган-Барановского, в последнее десятилетие XIX века, если в крестьянском хозяйстве собиралось 39 пудов всех видов зерновых с десятины, то в помещичьем – 47 пудов.
«из 100 дворян, заложивших свои имения, не менее 60 употребили деньги на предметы, не имеющие ничего общего с сельским хозяйством»
Помещичье хозяйство, опережая в производительности крестьянское, серьезно уступало передовым странам. Причина этому – недостаточные инвестиции в основной капитал. «Удивительно то, что Россия, как преимущественно земледельческая страна, с незапамятных времен по сие время ведет свое землехозяйство стародавним рутинным порядком; разных сельских орудий до ныне встретите у ничтожного меньшинства помещиков и арендаторов…пока у нас ничтожное количество молотилок, зерносушилок, жатвенных и косильных машин, сеноворошилок, сеяльных машин, окучников, конных грабель, всяких плугов, разных распашников и т.п.».
К сожалению, в конце позапрошлого века, в отличие от крестьянских хозяйств, исследований помещичьих бюджетов не проводилось, поэтому достоверных сведений о структуре доходов и расходов помещика нет. Но можно предположить, что имеющиеся у него источники инвестиций - доходы от ведения хозяйства и банковские кредиты - расходовались, в основном, не на развитие сельскохозяйственного производства, а на собственное потребление, поддержание высокого уровня жизни: «… и трудно не согласиться с мнением г. Блиоха, что средством улучшения хозяйства в России земельный кредит является, в действительности, лишь в виде исключения… Мнение это находит себе подтверждение и у другого современного автора, г. Плансона, по словам которого «из 100 дворян, заложивших свои имения, не менее 60 употребили деньги на предметы, не имеющие ничего общего с сельским хозяйством» и «едва 10 человек купили на часть этих денег другие имения, а на остальные произвели разумные улучшения в своих имениях и получили действительную пользу».
Реплика в сторону: и сегодня представители малого и среднего бизнеса, получив кредит в банке, в первую очередь тратят его на удовлетворение собственных нужд и только во вторую - на развитие бизнеса.
На развитие помещичьих хозяйств отрицательно влиял постоянный рост цен на землю. Перед реформой средняя стоимость земли в 44 губерниях Европейской России составляла 13 рублей за десятину. К 1905 году она поднялась до 93 рублей, а к 1912 году – до 163 рублей. Стоимость помещичьей земли увеличилась с 1 278 млн рублей в 1862 году до 6 939 млн рублей в 1912, и это при сокращении площади помещичьих земель в два раза. Рост цен на землю обеспечивался постоянным спросом на нее, во-первых, со стороны крестьян. Во-вторых, большие земельные площади выкупались под железные дороги и промышленные предприятия. В этих условиях помещики предпочитали продавать землю, а не инвестировать в повышение ее производительности. «Повсеместно и нередко рыночная стоимость дворянской земли оказывалась непропорционально более высокой, чем ее годовая доходность при ведении собственного хозяйства. При таких условиях отказаться от дальнейших капиталовложений и немедленно продавать было вполне оправданным, - по крайней мере, понятным – в случае тех дворян, которые не желали заниматься сельским хозяйством».
Наконец, альтернативой развитию собственного хозяйства была сдача земли в аренду - в 1901 г. в аренду сдавалось 19% частновладельческой земли. По мнению П.Н. Измалкова, такая форма земельных отношений наносила ущерб как крестьянам, так и помещикам. «В последнем счете оказывается таким образом, что в то время как крестьяне путем аренды расточают свой труд за вознаграждение, не достигающее и 16% его действительной рыночной цены и не окупающее действительных издержек его содержания (чем и объясняется, до известной степени, понижение нормы народного питания), частным землевладельцам аренда тоже приносит не барыш, а убыток, не покрывая 30% платежей, лежащих на владельческой десятине».
Поместное дворянство неоднократно обращалось к правящим кругам с просьбами о помощи. В ответ на них в 1896 г. Николай II дал указание МВД провести совещание губернских 
предводителей дворянства. По результатам его работы была составлена итоговая записка, состоящая из 80 пунктов с пожеланиями помещиков. В целом их можно свести к просьбе о введении благоприятного для дворянства административного регулирования сельского хозяйства: закуп государством зерна по повышенным ценам, налоговые льготы и послабления, снижение железнодорожных тарифов, снижение импортных таможенных пошлин на товары, потребляемые помещичьими хозяйствами и т.п.
Практически те же самые просьбы рассматривались Особым совещанием по делам дворянского сословия, учрежденного в 1897 г. По итогам его пятилетней работы были изданы законы о дворянских кассах взаимопомощи, о насаждении дворянского землевладения в Сибири, о заповедных имениях, об учреждении дворянских пансион-приютов, стипендий, дворянских военных школ, об ограничении доступа в высшее сословие, о некотором расширении компетенции дворянских собраний. Итог работы Особого совещания подвел С.Ю. Витте: «В конце концов… дворянская комиссия закрылась, почти ничего не сделав, за исключением самых ничтожных подачек на чай частным землевладельцам, преимущественно происходившим из прожившихся русских дворян». Горькие и обидные, но в целом заслуженные слова - в своих обращениях к правительству дворянство показало свой инфантилизм и узость взгляда на собственные проблемы.
В связи с состоянием помещичьего хозяйства возникает два вопроса.
Первый – имело ли смысл принимать меры к предотвращению сокращения помещичьего землевладения? И если да, то какие надо было предпринять меры?
Россия, все еще оставаясь преимущественно аграрной страной, нуждалась в существенном, сопоставимом с промышленным, ростом производительности сельского хозяйства, что было невозможно без крупных инвестиций. Помещичьи хозяйства, уже производительнее, чем крестьянские, были более оптимальными для капиталовложений. Во-первых, они были лучше технически оснащены; во-вторых, имущественные права были в большем порядке, чем у крестьян; в-третьих, помещики в силу своей образованности были более восприимчивы к инновациям, в том числе финансовым.
То, что инвестиции в частные земельные владения могут быть эффективными, показывает пример Саратовской губернии: «… в сельскохозяйственном производстве Саратовской губ. частные владельцы, вместе с немногочисленной группой крестьян-богачей, располагают почти таким же капиталом, как все общины, все села и деревни вместе взятые. Тем паче, что, кроме вышеуказанного, владельцы вкладывают большие капиталы в постройки, сельскохозяйственные производства (заводы) для переработки продуктов своего хозяйства, на наем рабочей силы, на удобрение земли, на покупку земледельческих орудий, машин, улучшение семян и многие другие расходы по хозяйству…».
Итак, ответив на первый вопрос положительно, рассмотрим, что можно было сделать.
Во-первых, надо было остановить рост цен на землю, а еще лучше понизить ее, для чего требовалось уменьшить спрос - т.е. решить вопрос перенаселенности деревни. Наделение крестьян полными гражданскими правами, включая свободный выход из общины вместе с правом продажи надельной земли, помимо сокращения численности сельского населения и, следовательно, снижения спроса на землю, создало бы дополнительное предложение земли, то есть усилило бы давление на цену земли вниз и позволило бы сформировать рынок наемной рабочей силы в сельском хозяйстве. Интересен в этой связи такой факт. Р. Нуриев и Ю. Латов в своей статье «Институциональные ограничения догоняющего развития императорской России» приводят расчеты А.С. Ермолова по доходам, получаемым крестьянскими хозяйствами. Как наемные работники в помещичьих хозяйствах, крестьяне получили за год в виде заработков 705 млн. рублей. От возделывания надельной, собственной и арендованной земли доход составил 466 млн. рублей.
Во-вторых, надо было вводить прогрессивную шкалу поземельного налога, чтобы стимулировать дробление крупных частных землевладений. Группой советских ученых была установлена обратная зависимость между размерами хозяйства и его технической оснащенностью. «Важнейшей характеристикой состояния помещичьего хозяйства является соотношение размеров производства и уровня производственно-технической и социально-экономической интенсивности его развития. Эта черта раскрывается характером взаимосвязи обеспеченности десятины посевов наемными рабочими, тягловым скотом и инвентарем с размерами посевов и их долей по отношению к пашне. Во всех районах взаимосвязь обеспеченности наемными рабочими, тягловым скотом и инвентарем десятины посева с общими размерами посева на имение … была обратной и весьма тесной».
В-третьих, снизить доходность хотя бы государственных ценных бумаг за счет проведения более мягкой денежно-эмиссионной политики. Это, во-первых, уравняло бы привлекательность инвестиций в развитие сельского хозяйства с альтернативными. А во-вторых, расширение денежного предложения создало бы дополнительные источники инвестиций.
Создание торговой инфраструктуры, включающей в себя сеть элеваторов, должно было быть не задачей государства, а самих землевладельцев. Они вполне были способны для этой цели скооперироваться и привлечь необходимое финансирование.
Но государство должно было заняться развитием и благоустройством губернских и уездных центров, повышением качества дорог внутри губерний, создав предпосылки для повышения качества жизни не только дворян, но и всех других сословий. Это, в свою очередь, оживило бы местную торговлю, промышленность, увеличило бы занятость населения, что способствовало бы хотя бы частичному, решению «крестьянского вопроса».
Предложенный перечень мер, конечно, далеко не исчерпывающ и не бесспорен. Здесь важно другое. Как и в случае с крестьянским вопросом, при обсуждении нужд поместного дворянства в повестке дня стояли не сущностные вопросы - инвестиционная привлекательность землевладения и его производительность, - а пагубный по своей сути вопрос усиления государственного патернализма.
Теряло дворянство свои позиции и в государственном аппарате. К моменту восшествия Николая II на престол оно перестало быть основным источником привлечения кадров на гражданскую службу. Доля дворян среди чиновников всех классов сократилась с 43,7% в пятидесятые годы XIX века до 30,7% в 1897 г. Это объяснялось главным образом тем, что развитие страны расширяло число задач, стоящих перед аппаратом государственного управления. «В пореформенную эпоху бурное развитие капитализма … вело к усложнению хозяйственной и общественно-политической жизни страны. Обусловленный этим рост и усложнение задач государственного аппарата настоятельно требовали привлечения специально подготовленных служащих и притом в таком количестве, которое уже не могло дать высшее сословие <…> К концу XIX в. из 126 174 штатных должностей в 8 наиболее многолюдных ведомств (министерствах внутренних дел, финансов, юстиции, народного просвещения, земледелия и государственных имуществ, путей сообщения, государственного контроля и главного управления уделов) – 73 003, т.е. около половины разрешалось замещать лицами, вообще не имевшими на это право ни по своему происхождению, ни даже по образованию». Другой причиной сокращения численности дворян на гражданской службе было их негативное отношение к бюрократическому аппарату. «Так, по словам известного публициста С. Н. Терпигорева, поместное дворянство, если и вынуждено было делегировать своих представителей на средние и низшие должности местного управления, то направляло туда «своих пролетариев и своих инвалидов». Другой не менее активный защитник дворянских интересов, П.Б. Бланк в своем политическом памфлете «Об опасностях, угрожающих спокойствию России», раскрывая понимание дворянством российской бюрократии, как злейшего врага благородного сословия, систематически подрывающего его авторитет и экономическое состояние, нелицеприятно аттестует российское чиновничество – «вредное и нечистое сословие». Натянутые отношения между неслужилым поместным дворянством и чиновниками учреждений местного управления иногда выливалось в открытые жестокие конфликты, доходившие до суда. По данным «Обзоров Курской губернии», из 268 дворян, осужденных Курским окружным судом в 1893 г. и из 212 – в 1899-м, основная масса понесла наказание за «оскорбление частных и должностных лиц»».
Уменьшалось присутствие дворян и в армии: рост численности армии привел к росту офицерского состава с 19 476 ч. в 1864 г. до 42 777 ч. в 1897 г. Доля потомственных дворян при этом сократилась с 55,8% до 51,2%.
Итак, дворянство было в процессе стратификации и расслоения, серьезно утратило свою элитарность, а помещичье дворянство, основа класса в дореформенный период, постепенно, но неуклонно сокращалось.
Если в дореформенный период дворянство, благодаря их привилегиям, было реальной элитой российского общества, то в пореформенный период оно свою элитарность потеряло. Как следствие, социальная граница между основной массой дворян, если исключить из нее высшую знать и высшую бюрократию, и другими сословиями, не беря во внимание крестьян и рабочих, постепенно стиралась. Скажем, какова была разница в социальных статусах в начале XX века между купеческим сыном и земским врачом А.П. Чеховым и князем Г.Е. Львовым, видным земским деятелем и будущим председателем Временного правительства? Надо полагать, статус у А.П. Чехова был повыше, чем у князя Г.Е. Львова.
Так что, вопреки советской историографии, Российская империя времен Николая II уже не была дворянско-помещичьей. Остававшиеся феодально-крепостнические пережитки были следствием государственной политики, проводимой не в интересах дворянства, а скорее из нежелания менять привычный порядок. Более того, как раз помещики были заинтересованы в скорейшем их изжитии. Вот мнение Киевского губернского комитета Особого совещания: «При обсуждении вопроса о поощрении к добровольному расселению крестьян в пределах их наделов Губернский Комитет, прежде всего, остановился на заявлениях Уездных Комитетов, что основанием всех мероприятий в этом направлении должна служить отмена нынешних ограничений относительно крестьянского землевладения и предоставление крестьянам полного права личной собственности <…> Большинство членов Губернского Комитета полагает, что предоставление крестьянам, наравне с лицами всех других сословий, права собственности на надельные земли по общим, одинаковым для всех законам … является безусловно необходимой основой нормальной жизни и развития сельского хозяйства». И такая позиция была отнюдь не единична.
Каковы были политические воззрения дворянства? Как ни странно, при всей глубине дифференциации этого сословия, можно говорить, что в целом оно было умеренно либеральным. Этого факта не могла отрицать даже советская историография: «…верхи, еще не разделившиеся по четкому классовому признаку, но с преобладанием дворянского элемента … побуждают самодержавие модернизироваться, освободиться от вызвавшей взрыв архаики, прийти в соответствие с эпохой, заключить прямой и непосредственный союз с верхушкой общества, допустив ее к верховному управлению страной».
Все это напоминает наш малый и средний бизнес, который точно так же ищет государственной поддержки, но никак не может решить главную свою проблему – повышение собственной эффективности. Мы до сих пор не можем понять, в чем в разница между патернализмом и созданием благоприятных для бизнеса условий.
Умеренно оппозиционные либеральные дворянские круги сыграли свою достаточно важную 
роль в расшатывание царского режима перед и в первой фазе революции 1905 – 1907 года. В конце концов, они добились учреждения и созыва законодательного представительного органа – Государственной думы - и предоставления широких гражданских прав: свободы слова, печати, демонстраций и т.д.
Власти после революции 1905 – 1907 гг. попытались провести мобилизацию своих сторонников. И здесь выяснилась очень неприятная вещь - сторонников у них в стране не так уж много. Крестьянство, на которое возлагали надежды при выборах в Первую Государственную думу, делегировало сельскую интеллигенцию, настроенную не промонархически. Пришлось разогнать Первую, а вслед за ней и Вторую Государственные думы. На выборах в Третью Государственную думу сделали ставку на дворянство, в первую очередь помещиков, на которых пришлось примерно 2/5 депутатских мест. В итоге получился умеренно-оппозиционный законодательный орган, через который правительство Столыпина не без труда проводило свои законы. Со временем, особенно после начала Первой мировой войны, умеренность исчезала, а оппозиционность, наоборот, возрастала. «Провал столыпинской политики «успокоения и реформ» вызвал … рост либеральной оппозиционности. Даже октябристы заговорили об обреченности проводимой самодержавием политики… Это проявилось как в устных и печатных выступлениях, так и в согласии прогрессистов, в частности, финансировать VI съезд РСДРП, намечавшийся на вторую половину 1914 г.».
История пореформенного поместного дворянства для нас интересна тем, что, во-первых, оно оказалось неспособным оценить собственный потенциал и, следовательно, использовать его на собственное и общества благо. Поиску путей реализации собственных возможностей помещики предпочли обращение к власти с просьбами об опеке и покровительстве. Власть же вместо того, чтобы разобраться, в чем состоят истинные проблемы, и предложить программу, позволяющую, реализовать потенциал частного землевладения, отделалось жалкими подачками и пустыми обещаниями.
Все это напоминает наш малый и средний бизнес, который точно так же ищет государственной поддержки, но никак не может решить главную свою проблему – повышение собственной эффективности. Мы до сих пор не можем понять, в чем в разница между патернализмом и созданием благоприятных для бизнеса условий.
Актуально для нас и отношение дворян к государственной службе. Архаичная система государственной службы с ее системой чинопочитания, подавления инициатив, идущих снизу, нерасположенностью даже к внутренним дискуссиям, отталкивало от себя дворянство и была вынуждена замещать имеющиеся вакансии людьми менее образованными, менее честными и менее деятельными. Сегодня, как и сто лет назад, наиболее образованные и способные представители среднего класса не имеют желания идти на государственную службу и именно по тем же самым причинам, что и дворяне.
Продолжение следует
