По воскресеньям Ratel.kz традиционно публикует истории правозащитника Евгения Жовтиса из его жизни и юридической практики
На снимке: Евгений Жовтис.
Читайте предыдущую историю Евгения ЖОВТИСА «Детективная телепортация из Душанбе в Алматы».
Прибежище «неосторожников»
Во второй половине октября 2009 года после вступления обвинительного приговора в силу меня этапировали на поезде в так называемом «столыпинском» вагоне в Восточно-Казахстанскую область, где в Усть-Каменогорске в колонии-поселении предстояло отбывать наказание в течение нескольких лет.
Поясню, что колония-поселение – это не тюрьма, а так называемое ныне учреждение «минимальной безопасности». Там отбывают наказание неопасные для общества граждане, которые совершили или незначительные преступления, или преступления по неосторожности: «неосторожники». Но суд решил, что они в течение какого-то времени должны находиться под надзором, но не под охраной, и поэтому в этих колониях нет вышек, колючей проволоки и прочих необходимых атрибутов нашей тюремной системы.
Колонисты работают на предприятиях и в организациях тех населённых пунктов, где находятся колонии-поселения, могут иметь деньги и посещать магазины, лечебные учреждения. Они только обязаны в свободное от работы время, вечерами и ночами, а также в выходные находиться на территории колонии и соблюдать соответствующий этому виду учреждений режим. Кроме того, находятся под почти постоянным надзором сотрудников колонии.
Правда, при хорошем поведении им могут разрешить проживать с семьями на арендованной жилплощади и в выходные покидать колонию, а также получать отпуск с выездом по месту жительства. Но тоже под определённым надзором.
Когда болят зубы
К сожалению, в начале моего пребывания в колонии я всего этого был начисто лишен. Никаких выходов в город, никакой работы за пределами колонии (о совершенно сюрреалистической работе там я расскажу отдельно) и никаких посещений магазинов и даже поликлиник или больниц. Последнее особо напрягало.
С учётом того, что в самой колонии была только весьма убогая медсанчасть с медсестрой вместо врача, рассчитывать на какую-либо качественную медицинскую помощь вообще не приходилось. Да и не нужно было, потому что колонисты были приписаны к ближайшей поликлинике или могли пользоваться услугами платных врачей. Но со мной всё было несколько по-другому.
И тут, как назло, в конце ноября разболелись зубы. Совет медсестры и начальства колонии полоскать содой и солью не помогал. В течение двух недель, вдобавок к простудному заболеванию с температурой под 40 градусов, я мучился от зубной боли и требовал выезда в стоматологическую клинику. Но мне в этом всё время отказывали.
Десна опухла, состояние ухудшалось, и в колонию приехал высокопоставленный представитель областного департамента тюремной системы по медицинской части. Он меня осмотрел, постучал чайной ложечкой по больному зубу и глубокомысленно заявил: «Надо полоскать солью и содой!».
То есть, видимо, претендуя на Нобелевскую премию в области медицины, тюремная система Казахстана эмпирическим путём, проведя эксперименты на тысячах заключённых, определила два наиболее эффективных препарата для лечения зубов – соду и соль.
Во мне заиграли гены матери, доктора медицинских наук, и я поставил под сомнение эффективность данных «лекарств», подкрепив это ссылками на собственный более чем недельный опыт.
«Хорошо, - сказал пенитенциарный эскулап, - тогда мы вас посмотрим и, если нужно, завтра проведём операцию на месте, в колонии».
На следующий день в колонию въехал грузовик, в кузове которого стояло перекошенное стоматологическое кресло, 60-70-х годов прошлого века. Начальство, видимо, нашло его в одной из местных колоний, которые были созданы несколько десятков лет назад.
Белая краска с него частично сползла, одно из колёсиков отвалилось, а сбоку торчал какой-то железный прут, к которому, похоже, предполагалось прикреплять бор-машину. Люди постарше помнят, что так называлось приспособление, которое жутко жужжало и вертело шпиндель со вставленным туда сверлом, которое засовывали в рот, чтобы сверлить зуб. Я с детства помню этот стоматологический кошмар.
Весило кресло несколько десятков килограммов, и наши зэки с трудом сгрузили его на землю. Мой отказ в него садиться, даже если его помоют и прикрепят к нему самое лучшее столярное… прошу прощения, медицинское оборудование, был совершенно категоричен. Потом его благополучно спустили в подвал и забыли.
Врачебная конспирация
Наконец, после протестов со стороны международных правозащитных организаций, моих коллег-правозащитников, особенно Жемис ТУРМАГАМБЕТОВОЙ, и в результате согласований с головным офисом в Астане начальники решились вывезти меня в нормальную, правда, платную стоматологическую клинику.
На следующий день на трёх машинах, в сопровождении сотрудников колонии, включая начальника, мы поехали в клинику.
Поскольку в колонии-поселении осуждённые содержатся не под охраной, а под надзором, никаких наручников на мне не было. Так что вошёл в клинику я как обычный человек, правда, сопровождаемый тремя товарищами в форме. Я попытался успокоить сотрудников клиники и немногочисленных пациентов, находившихся в состоянии шока от картины входящего в клинику человека в очках и полушубке с тремя полицейскими по периметру.
Моя «охрана» присела на диванчике в холле и стала смотреть телевизор и рыбок в аквариуме, а я пошёл по врачам.
Стоматолог-терапевт моментально определила серьёзность ситуации, сняла коронку, разрезала мне десну, сказала, что было недалеко до заражения, и обругала тюремное начальство. Она также сказала, что мне нужно будет несколько дней подряд ездить на обработку и процедуры.
Кроме того, предложила сразу же пойти в другое крыло клиники к зубным техникам и снять мерку для зубной коронки, чтобы после лечения сразу её поставить.
Я прошёл по коридору и попал в отдельное помещение зубных техников. Там работала семья: жена – администратор этого частного предприятия, муж – врач-протезист и сын или зять (уже не помню) – техник.
Женщина меня узнала по фото в газетах и по телевидению и очень радушно приняла. Налила чаю, выразила поддержку и т.д.
Потом сам врач пригласил меня в кабинет. Он осмотрел мои зубы, снял мерку для коронки и стал заполнять журнал.
И вдруг шепотом спрашивает: «На какое время вам завтра назначить?»
Я не понял вопроса: «На какое скажете». Поскольку решение в Астане было принято, меня предполагалось возить на процедуры и дальнейшее лечение в зависимости от назначений, так что время приёма не имело значения.
- Нет, - раздраженно прошептал врач, - когда вам надо? Причём с упором на последние два слова.
- Что значит «мне надо»? - опять не понял я.
- Ну, если вам надо с кем-нибудь встретиться и поговорить, мы можем ему или ей тоже на это время назначить, посадим в соседнее стоматологическое кресло, и вы поговорите, - проявив настоящие способности Че ГЕВАРЫ или ШТИРЛИЦА, прошептал врач.
Честно скажу, я обалдел. Во-первых, я не рассматривал своё положение как эпизод участия в «партизанской борьбе». Во-вторых, у меня не было никаких ограничений в телефонных переговорах ни по времени, ни по количеству, ни по абонентам. В-третьих, если уж с кем бы и хотелось поговорить тет-а-тет, то они не находились в Усть-Каменогорске.
А выставлять вазу с цветами в окне стоматологической клиники для «профессора Плейшнера» из «Семнадцати мгновений весны» пока никакой необходимости не было.
Тем не менее такая готовность помочь, по убеждению врача, хорошему человеку растрогала.
Жаль, что не пришлось воспользоваться. А может, и хорошо, что не нужно было.
Фото: rus.azattyq.org.
