После выхода в свет сборника Ермека Турсунова «Мелочи жизни» Ratel.kz продолжает публикацию его новых рассказов, которые войдут в следующую книгу
На снимках: тот самый мазар на съемках фильма «Шал» Ермека Турсунова.
Читайте предыдущий рассказ Ермека ТУРСУНОВА «Далай-лама – потомок легендарного Борангазы Голосистого».
Люди делятся на две категории: одни болеют за «Барсу», другие - за «Реал». А приключения – это непременный элемент любых продолжительных съемок. Это я вам по опыту своему говорю. И все киношники мира это подтвердят.
Сколько раз мне приходилось убеждаться, что жизнь – самый изобретательный режиссер. Иной раз такой сюжет закрутит, что потом всю жизнь вспоминаешь.
Никто, конечно, приключения эти специально не придумывает. Они сами собой приключаются. И, что самое занимательное, всякий раз по-разному. Ничего не поделаешь, издержки профессии.
Я обычно рассказываю те случаи, которые, слава богу, обошлись без потерь. О плохом говорить не хочется. Такое тоже бывает. И нередко. На то она и жизнь. В ней находится место веселому и грустному, смешному и трагическому, доброму, и злому. Кто-то же из мудрых сказал однажды: «Жизнь – это трагедия, когда видишь ее крупным планом, и комедия, когда смотришь на нее издали».
Я предпочитаю смотреть на жизнь, как на комедию. Пусть даже временами она и черная.
Помнится, снимали мы один фильм. По сценарию нужен был мазар. Одинокий мазар в степи, на который набредет в зимнем тумане старик и останется там ночевать со своими овцами.
К тому времени мы уже провели кастинг к этой картине среди внуков старика, среди вдов его пропавшего сына, среди соседей, что проводят свою жизнь в гулянках и пирушках, среди чээсников, что поедут в степь его искать, и среди волков, которые устроят за ним охоту.
Кастинг среди его овец проводить мы не стали, потому что овцы во всех казахских картинах играют одинаково. Это вам любой казахский режиссер скажет. Так что в нашем кино бараны однообразны и стабильно предсказуемы.
Честно говоря, роль у них не очень сложная: если картина радостная, то они изображают богатство и достаток. Если картина безрадостная, то им нужно играть неотвратимость судьбы и безысходность.
В нашей картине им выпало изображать безысходность. И в том, что они со своей ролью справятся блестяще, я нисколько не сомневался.
В то же время я не могу сказать, что картина наша была совсем уж безрадостной. Просто там были небольшие безрадостные эпизоды. А так, в целом, радости там было предостаточно. Особенно – в концовке.
Но об этом как-нибудь в другой раз. Лучше вернемся к мазару.
Художники, значит, нарисовали проект. Я одобрил, и через пару недель декораторы изготовили из пенопласта, камыша и глины красивый такой аутентичный мазарчик. Вполне себе уютненький. Переносной.
Теперь нужно было найти место для могилки. Требовалась открытая степь. Желательно, как пишут в толстых романах маститые писатели, «ровная, как стол». И желательно – голая. Причем голая настолько, чтобы, как сказал не менее маститый поэт, «стыдно было лошадям смотреть в глаза». Этого требовали операторы. Для картинки.
Как назло в тех краях, где мы снимали, степь была холмистая. Мазар в холмистой степи смотрелся так себе.
Стали искать подходящее место.
Нашли такое. Очень красивое. Мне понравилось. Операторам тоже. И второму режиссеру. И осветителям. Гримерам. Рабочим. Даже водителям понравилось. Одним словом, почти все в один голос сказали, что здесь никто не откажется быть похороненным и что покоиться здесь - одно удовольствие.
И действительно. Тихо. Спокойно. Никто не шарахается. Не беспокоит. Опять же свежий воздух. Птички в небе. И, что особенно важно, не очень далеко от трассы. Удобно. А то, бывает, заедешь со всей группой куда-нибудь в дыру в поисках красивой локации, а там ни дорог, ни указателей…
Легковые машины тут же проваливаются по брюхо, вязнут, их пытаются вытащить, цепляют к вездеходам и тракторам, группа простаивает, солнце уходит, время тает, денежки тоже, продюсеры кричат, женщины плачут, шофера смеются, мат-перемат…
Короче, нашли место. Ровное, как стол. И голое. Показали лошадям. Те чуть не провалились сквозь землю от стыда.
Мы тут же притащили мазар, установили его и припорошили снегом, чтобы выглядело «ващще ништяк». То есть – по-киношному. Съемку назначили через неделю, потому что в субботу гидрометцентр обещал снег, и я хотел, чтобы мазар занесло еще свежим слоем.
В субботу гидрометцентр сделал всё, что было в его силах, и с неба навалило сантиметров на двадцать. Я обрадовался и поехал с художниками на объект: посмотреть, каким он стал теперь. Приезжаем.
Что такое?
Какие-то мужики топчутся возле нашего мазара. Снег портят. Ходят по кругу, разглядывают. Вид у всех озабоченный и, я бы даже сказал, слегка растерянный. На вандалов не похожи, но всё-таки…
Мы подъехали ближе. Вышли из машин.
- Здрасьте, - говорю как можно вежливее, - вы чего тут потеряли? И кто такие вообще?
- А вы кто? - грубовато так в ответ.
- Мы-то тут по делу, - хмурю я брови. - А вы чё тут вошкаетесь?
Тут выступает вперед один такой здоровяк в шапке набекрень и говорит басом:
- Это – мое поле. Я тут люцерну выращиваю. И кукурузу. А тут какие-то балбесы человека похоронили. Вот теперь не знаем, что делать. Наверное, муллу придется звать. И родственников искать. Ни надписей никаких нет, ни табличек. Кто так хоронит?
- Чьих родственников?
- Ну, покойника, - отвечает здоровяк. - Чьих же еще?
И замолчал. Я не нашелся сразу что ответить. Так это было неожиданно.
Вмешался оператор. Говорит:
- Мы не родственники.
- А кто тогда? - стал допытываться здоровяк. - И почему сюда приехали?
Наступила пауза. Сознаваться, что это наша могила, не очень-то хотелось. Мужики были на взводе. И их было больше. С другой стороны, действительно, кто бы мог предположить, что это чьи-то сельскохозяйственные угодья. Степь - она ведь везде одинаковая. Вроде…
Здоровяк, видимо, стал о чем-то догадываться и первым нарушил тишину. Но нарушил он ее совсем несуразно:
- Мне кажется, что вы психи ненормальные, - подытожил он какие-то свои внутренние размышления.
- Почему это мы ненормальные? - оскорбились мы.
- Ну а зачем вы посреди моего огорода могилу выкопали?
- А где тут написано, что это огород?! - ринулись мы в наступление.
- Да тут любой пацан сообразит, что это огород! Кругом холмы, а тут – ровно. Я два месяца бульдозером ровнял. Видно же, щещең…
- Что тут видно? Кругом – степь. Әкең…
Разговор стал потихоньку набирать взрывоопасные обороты, и мы поспешили объяснить, что не могила это вовсе, а декорация. Обыкновенная киношная декорация. И что, как только мы отснимем свой эпизод, сразу же увезем свою могилку. То есть – декорацию.
Мужики обрадовались.
- А-а-а, - говорят, - уф-ф-ф, а то мы перепугались! Приезжаем – а тут целая гробница. И главное – не знали, что делать! Мазар-то добротный. Вдруг какой уважаемый тут лежит…
И мы стали «селфиться» на фоне «добротного» мазара. А хозяин огорода оказался настолько фактурным, что я даже снял его в одном из эпизодов. Вот такое вот, понимаешь, кино приключилось.
