Занимательная история Казахстана от Андрея Михайлова
Несмотря на то, что апологеты российской колониальной политики старались максимально сохранять местные юридические институты и даже поддерживали существовавшие веками законы "обычного права" - баранте (барымте), угону скота (главным образом – лошадей), за которым в Степи часто маячили основания традиционного правового характера, в Российской Империи была объявлена настоящая война.
Встречный пал
Надо сказать, что в XVIII веке, та часть казахов, которая номинально приняла русское подданство, была практически неподвластна правительству и недосягаема для российских законов. В те годы борьба против баранты велась с помощью… другой баранты. В силу обстоятельств, принимавшую зачастую ярко выраженный межнациональный характер.
Вот что писал по этому поводу один из самых ранних исследователей казахов Яков ГОВЕРДОВСКИЙ в своём фундаментальном труде "Обозрение киргиз-кайсакской степи, или описание страны и народа киргиз-кайсакского":
"Пограничное начальство к обузданию хищников и приведению вообще всех к покорности ввело репрессалии, или взаимные отмщения, известные под названием баранты. К сему преимущественно были допущены казаки уральские, заволжские калмыки и башкиры, обитающие в уральских горах, которые без того составляли из рода в род к киргизцам свою ненависть и претензии, а особливо от последних башкирских и калмыцких возмущений, когда нарочито для безопасности в новых в том краю заведений старались содержать сии народы во взаимных между собой раздорах. Подвигнутые таким образом партии, проходя в степи, нападали на первые встречавшиеся кочевья, хотя бы оные и не были виноваты".
Нужно сказать, что в те простодушные времена целью барантачей становились не одни только лошади и бараны. Нападавшие зачастую захватывали и прочее имущество, подворачивающееся по руку. А часто и его владельцев, которые ценились в самой Степи (особенно женщины) и выгодно сбывались в среднеазиатские ханства (особенно в Хиву).
Однако в дальнейшем, во второй половине XIX столетия, когда границы Империи охватили всю Казахскую степь, правила игры несколько поменялись. Старинный способ удовлетворения справедливости потерял актуальность и был объявлен вне закона. Постепенно, по мере вхождения в новое правовое поле, обычай всё более и более выхолащивался и оставался лишь предметом степной удали (в лучшем случае) или криминального промысла (в худшем).
Менялся не только взгляд на "баранту", но и отношение к "барантачам", которые из лихих батыров героического прошлого в глазах общества всё более обращались в назойливых конокрадов, воришек-вымогателей. Изменения стали кардинальными и в конце концов дали свои плоды.
Разбойники: свои и чужие
Решимости покончить с "этим злом", всегда прибавляло и то, что баранта несла в себе не только разрушительные экономические последствия "на местах", но и опасное свойство мгновенной трансформации из плоскости социальной (или криминальной) – в политическую (и военную). Что сплошь и рядом и происходило в неспокойные времена присоединения казахов (а равно и соседних киргизов) к России и перманентных войн с соседями. Особенно в обстановке, когда отдельные народы оказывались раздробленными постоянно меняющейся границей, а среди новых граждан оказывалась масса тех, кто стал таковыми не по собственному желанию, а лишь в силу обстоятельств. Старые усобицы накладывались на новые реалии и прежние обиды получали дополнительную аргументацию в условиях большой войны.
Вот, когда вновь явилась потребность в архаичном искусстве степных удальцов! У разбойников появлялся шанс снова превратиться в героев. Чем они и пользовались. Потому на тех из них, кто не высовывался из своего патриархального мира, не посягал на скот русских переселенцев и не трогал войсковых табунов, до поры до времени закрывали глаза. Не говоря уж о прямом покровительстве тем, кто ходил грабить на сопредельные вражеские территории, попутно выполняя поручения диверсионно-разведывательного характера.
Известно, например, что в ту часть Степи, которая была подвластна России, с территории, находящейся под контролем Коканда, разорять кочевья рейдовали не только сопредельные соплеменники-казахи, но и дальние родственники – "дикокаменные киргизы", всегда охотно участвовавшие в таких "операциях". Но "набеги коканских киргизов на … аулы, расположенные между Джулеком и фортом Перовским, - писал один из наблюдателей тех событий БОЛОТОВ в 1866 году, - отмщались такими же вторжениями к ним самим, для чего и составлялись у нас киргизские отряды. После набега хорунжего Нияза МУХАММЕДОВ, в начале 1863 года коканцы поутихли".
На войне, как на войне
Истины ради нужно заметить, что в Туркестанских и степных войнах "баранта" вообще-то всегда оставалась широко распространённым и своеобразным тактическим способом ведения позиционной и партизанской войны с обеих сторон. Ведь главной движущей силой воинства в Степи была конница. Лишить противника лошадей издревле полагалось важнейшей предпосылкой победы над утратившим возможность маневрировать врагом.
И в этом деле в рассматриваемый период преуспевали не одни только казахские джигиты. Переимчивые и предприимчивые русские казаки не менее охотно участвовали в скотоугонных операциях, совершаемых как с тактическими, так и с карательными целями.
Главной целью всех подобных акций был увод не абы какого скота, а, в первую очередь, лошадей. Баранов и овец, если и брали, то, как правило, просто для того, чтобы причинить вред – их потом всё равно съедали или теряли во время неминуемой погони или в трудной дороге.
И в этом "предпочтении" опять же просматриваются глубокие исторические корни явления. Лошадь для номада была всем. Недаром ведь степные кочевники превратились в воображении античных народов средиземноморья в странные гибриды коней и людей – кентавров. Потому что, по большому счёту, именно такой симбиоз человека с лошадью позволил номадам выжить, освоить безбрежные пространства Великой Степи и породить великие кочевые цивилизаций, периодически сотрясавшие земной миропорядок.
Если бы не "иппологическая" составляющая, то у степняков вообще бы не было никаких шансов одержать хоть одну победу в столкновении с регулярными армиями оседлых соседей. Потому-то такой древностью веет от выверенного искусства баранты, и так законно желание всех супостатов лишить друг друга основного и единственного преимущества в степной войне. Крыльев…
Вот, что писал про это один из ярких участников "Большой игры" Михаил ВЕНЮКОВ в своих "Заметках о степных походах в Средней Азии"("Военный сборник", № 12. 1860):
"Бывают случаи, впрочем, что и хорошо управляемые отряды, особенно небольшие, терпят неудачи, преимущественно состоящие в потере скота. (…) Бывали примеры, что большие отряды, вполне обеспеченные своею численностью от потери военного дела, становились в очень трудное положение от того, что их табуны лошадей и верблюдов были отгоняемы хищниками. Энергические начальники предпринимали немедленно погоню за неприятелем и обыкновенно возвращали потерянное, иногда даже с лихвою.
…В этом случае немалую пользу нашим отрядам могут принести киргизы, при них находящиеся. Поручая им от времени до времени совершать частные нападения на табуны неприятеля, можно иногда скорее достигнуть цели, чем добиваясь открытого боя".
Нужно признать, что обращения за помощью к казахам в случае таких "осложнений" считались порядком вещей. И те практически никогда не отказывались подсобить. Даже если и не симпатизировали русским. Потому как в случае с такой "легитимной барантой" они могли решать и решали свои локальные проблемы. Обиженные в чём-то когда-то противной стороной и готовые к отмщению отыскивались без труда.
Андрей Михайлов - писатель, автор серии книг "Как мы жили в СССР".
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ И ЧИТАЙТЕ НАС В TELEGRAM!
