Наблюдения Андрея Михайлова
Часть II. Забытые люди (Продолжение - начало тут).
Как и вся его главная площадь, весь остальной Целиноград был таким же вольготным, растянутым и спокойным. Приезжая из Алма-Аты, я сразу терялся в его обманчивых расстояниях. Особенно – зимой, когда можно было провести тут несколько дней и не увидеть ничего, кроме сбивающей с ног и пробирающей до костей метели и осязаемых потоков холодных снежинок, безжалостно проникающих за шиворот, залепляющих глаза и растворяющих в своём месиве все городские постройки.
Вот в такие-то безотрадные дни я и проникся необыкновенной благостью коренного целиноградского уюта, которым встречали меня неизменные в своей распахнутости и натопленности дома и неизменно искренние души целиноградцев. Знакомыми и приятелями я оброс тут так быстро и обильно, как ни в одном другом городе Казахстана. Целиноградцы выделялись на фоне остальных и представали какой-то особенной материей, сочетавшей в себе милую беспафосную провинциальность и первопроходческую целинную гордость. Мои тогдашние знакомцы однако с Целиной уже связаны не были – это было в основном второе поколение "покорителей".
Одна из центральных улиц Целинограда, пересекавшая город в нескольких кварталах от площади Ленина, называлась… Нет, вовсе не именем вождя, а проспектом Целинников. (Ныне это проспект Республики.) Здесь дислоцировались такие заметные и малозаметные заведения, как Выставочный зал художественного фонда, Дворец бракосочетаний, Центральный гастроном и Дворец молодёжи. Несмотря на тотальное обновление фасадов, проспект и сегодня несёт в себе различимые черты Целинограда времён КУНАЕВА.
Кунаев бывал в Целинограде часто. Особенно во время уборочной страды, которая в Казахстане каждый раз оборачивалась эпохальной "битвой за урожай". После посещения промышленных окраин и прежде, чем выкатить на целинные просторы, кортеж первого секретаря обычно перемещался в центр города. Не знаю, как нынешние иерархи, но Димаш Ахметович любил выйти из машины и прогуляться по просторным улицам Целинограда, который и в те времена активно строился и стремительно хорошел. Понятно, что заботливые местные власти старались максимально расчистить улицы от лишних прохожих, чтоб не было никакой толкотни и давки. Но толкотня всё равно не исчезала, потому что чиновников, желавших пройти в ногу рядом с шефом,неизменно набиралось больше, чем вмещали широкие местные тротуары. Даже тут, на проспекте Целинников. Впрочем, в те времена начальство приезжало и уезжало, а жизнь тут же возвращалось к своему прежнему течению.
Лично для меня Дворец Молодёжи (построенный в 1976 году) стал той отправной точкой, благодаря которой Целиноград и стал мне родным и близким. (Судя по названию, "Жастар", он и ныне служит своему изначальному назначению). Именно в этом, живом и людном месте, на одной из посиделок провинциальной творческой молодёжи я узрел и узнал, что город на Ишиме, это не только первоцелинники и строители, но а ещё и поэт Вадим ШТЕЙНБРЕХТ, актёр Лёша БАЯНОВ, режиссёр Виктор ТРЕГУБЕНКО, комсомольская богиня Галя КОЗЫРИЦКАЯ и целая когорта местных художников – неистовый Слава КЕЛЬ, красавица Таня ХОХЛОВА, "салонная" Галина ГОНЧАРОВА, непредсказуемый Саня УЧАЕВ. И местные немцы, интеллигентные и аккуратные, тогда ещё составлявшие тут значительную прослойку. Тогда в Целинограде находилась редакция республиканской газеты "Фройндшафт", и в среде тамошних вузовских преподавателей, литераторов и художников немцы составляли весьма заметный пласт. Именно "немецкий фактор" накладывал на духовную жизнь города какой-то богемно-оПпозиционный отпечаток.
К любому из целиноградских знакомцев можно было зайти просто так – без дела, без звонка, без задней мысли. Зайти и найти: участие, чашку чая и долгий душевный разговор на любые темы. А тем более, имея такого вездесуще-неуловимого приятеля, как Вадим Штейнбрехт, который не только писал странные стихи и смешную прозу, но и был сведущ в электронике, что делало его знаменитым и незаменимым человеком везде, где эта электроника использовалась. Будь то Дворец Целинников, Дворец Бракосочетания или Дворец Молодёжи. Или Дворец Железнодорожников, где в полуподвале в один из приездов обнаружилась временная квартира моего приятеля. В которой можно было не только испить чего-нибудь соответствующего моменту, но и скоротать ночь за чтением стихов и обсуждениям строчек. Вадик тогда писал венки сонетов, акростихи и очень смешную, но обречённую на незавершённость поэму (а может повесть) из жизни какого-то южного (совсем южного) народа. Штейнбрехта знал весь город. Благодаря его коммуникативности я удивительно быстро стал своим в "высшем" целиноградском обществе. И хотя Вадим и до сих пор не сменил места жительства, с приездом столицы городу понадобились совсем другие герои.
Тут же, где до сих пор возвышается бывший Дворец железнодорожников (отданный ныне какому-то театру), рядом со старым вокзалом, хорошо знакомым любому командировочному непоседе (на его перроны прибывали поезда с первоцелинниками и стройотрядовцами), жил скромный Александр Учаев. В "свободное время" он служил ответсеком в "Целиноградской правде". В свободное - от творчества. Саня был самобытным художником-самородком, ничем не связанным с давлением школы и худсоветами Союза художников, а потому творившим раздольно и оригинально. Во всяком случае, мне в то время его смелые ракурсы и неформальные темы были куда ближе, нежели "правильная" соцреалистическая кондовость членов творческих союзов. А каждое посещение его квартиры-мастерской (где он жил с женой и сыном) было маленьким праздником и непременным поводом удивиться чему-то новому и необычному. Где он ныне? Там, где оказались многие целиноградцы, в соседней стране (в каком-то Липицке).
Ещё один примечательный мемориальный пункт – Целиноградское отделение Союза Художников, на старое здание которого я случайно выбрел, мотаясь по Нур-Султану в поисках Целинограда. Зрелище всколыхнуло ещё один слой памяти и выдуло из того прошлого возбуждающий аромат мокрого гипса, свежего "масла" и терпких растворителей. Здесь, в одной из мастерских, в один из последних приездов в Целиноград, я долго просидел за разговорами в мастерской Татьяны Хохловой, незабвенной красавицы с большими грустными глазами, к которой, как и все почти окружавшие её мужчины, испытывал здоровое и платоническое влечение. Увы, безвременно покинувшая этот мир Татьяна так и отпечатается в памяти – вечно молодой и маняще недоступной. Немало времени скоротал я и в другой мастерской, располагавшейся в другом месте, у ещё одного живописца-приятеля – Вячеслава Келя. С ним, единственным из целиноградской обоймы, довелось пересечься уже в новейшей истории – несколько лет назад я отыскал Славу в Бахчисарае, куда он уехал ещё при Союзе. Несколько дней мы вместе гуляли по Горному Крыму, осматривали пещерные города и древние некрополи, и разговаривали про… Про Целиноград, разумеется!
Большинство моих приятелей обитало в ничем не примечательных панельных домах, найти которые ныне, когда не осталось ни адресов, ни адресатов, дело безнадёжное. Если только не сохранилось ориентира. Например – старой Водонапорной башни (ныне приспособленная под какой-то ресторан) между Обкомом и Стадионом. Где-то тут, рядом, проживала Галина Козырицкая, юная инструкторша обкома комсомола, восторженная, близорукая и длинноногая - с мамой, котом и вкусным борщом. И бесконечными разговорами на самые разные темами. О литературе, о художниках, о журналах, о телепередачах, о комсомоле. То, что комсомол уже не отвечает требованиям нового поколения, в те времена понимали все – и комсомольцы, и такие вот откровенные бонзы.
Ещё одно здание, благополучно перестоявшее все времена и связавшее меня с тем Целиноградом – помещение Русского драмтеатра им. Чехова. Честно говоря, хотя я и пробовал бывать на спектаклях, каких-то выдающихся постановок тех лет припомнить не могу. Были очень средненькие, вроде "Бедного Марата", проходившие при полупустом зале, заполненном в основном школьниками и солдатами. Зато запомнился опальный режиссёр Виктор Трегубенко, в то время из театра уже изгнанный, проживавший в те годы где-то близ Ишима - со своей красавицей женой-актрисой, среди книг, обид, задумок и мечтаний. Как и все театральные, он умел увлечь своими речами любого, так что наши диспуты и дискуссии на кухне и тут редко заканчивались ранее полуночи. Вскоре, правда, и он навсегда уехал отсюда куда-то в Сибирь.
Впрочем, местные зимы, как я уже упоминал, вообще-то весьма способствовали таким домашним посиделкам. Ну, а летом… Летом можно было упоительно и бесцельно послоняться в приятной компании по улицам, поупиваться возможностями возраста, понаслаждаться фрагментами полноценного бытия. Целиноград был просто идеальным местом для такого самоцельного слоняния и нарочитого ничегонеделания. Дни северного лета тянулись бесконечно протяжно и постоянно дарили какие-то случайные варианты. Небольшое население города способствовало тому, что каждый шаг неизменно сталкивал тут со знакомым лицом и приводил к коренному изменению в движении.
Песчаный пляж на Ишиме, спортивные баталии на стадионе, споры в тени старой водонапорной башни, приземистые белостенные поросшие травой на крышах мазанки старого Акмолинска, благоговейная тишина мусульманского кладбища, запах ладана в пустом храме и спектакли в ещё более пустом зале местного театра, аромат старых книг в чьих-то домашних библиотеках, шумные и хмельные собрания во Дворце молодёжи, многочасовые литературные чтения на крохотных кухнях, полуночные бдения в пропахших свежими красками мастерских…Таким и запомнился мне тот город, куда так тянуло приехать просто так, без всякого особого дела.
Наверное, потому упорно не вытираются из души лица тех, кто стал для меня символом того города. Хотя ещё больше осталось в памяти только в образах, или, вообще, трансформировалось в фон, ауру, стихию. Стихию Целины и Целинограда. Где мне посчастливилось застать то, что и может быть только таким вот - перманентным и мимолётным. И, увы, безвозвратным. Потому что каждому времени полагаются свои особые люди. И если даже взять, собрать, воскресить и переселить тех целиноградцев (рассеянных ныне по городам и кладбищам всего света) в современный Нур-Султан, они тут же, без следа и остатка, растворятся в новых реалиях нового города…
