Для Минска ОДКБ выступает институтом, укрепляющим военно-политическое сближение с Москвой
Обращение к проблематике Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и ее состоянию к ноябрю 2025 года требует от нас частичного отказа от линейных и немного устаревших подходов к анализу международных институтов и процессов. Международные отношения пришли к точке развития, когда устоявшиеся порядки перестают функционировать, в то время как новые еще не сформировались. То есть мир находится в своего рода «серой зоне». Так вот описание текущего состояния ОДКБ отлично вписывается в эту теоретическую рамку. С одной стороны, организация демонстрирует признаки клинической смерти, с другой – гиперактивную бюрократическую жизнь.
Говоря более конкретно, то накануне саммита в Бишкеке, где председательство переходит от Кыргызстана к России, мы наблюдаем парадоксальную картину. Организация проводит масштабные учения «Рубеж-2025» и «Взаимодействие-2025». При этом один из членов альянса в лице Армении де-факто прекратил свое участие, заморозив финансирование и политическое присутствие, что создает правовой и экзистенциальный вакуум в структуре.
Армянский парадокс
Мировое сообщество сталкивается с так называемыми «противоречиями», которые невозможно разрешить в рамках прежних логик, а можно лишь игнорировать или замалчивать до момента коллапса. Ситуация, сложившаяся в отношениях ОДКБ и Еревана, является, можно сказать, хрестоматийным примером такого противоречия.
То есть де-юре Армения еще остается членом Организации. Секретариат ОДКБ и Кремль продолжают рассылать приглашения и утверждать, что «двери открыты» и «обязательства сохраняются». Однако де-факто мы наблюдаем то, что физики в квантовой механике называют состоянием «суперпозиции». Ереван одновременно находится внутри и вне системы. С февраля 2024 года участие заморожено, финансирование остановлено, а премьер-министр Никол Пашинян открыто говорит о «точке невозврата».
Следовательно, отсутствие армянского флага в Бишкеке можно рассматривать не столько как дипломатический демарш, а скорее в качестве институционализации неопределенности. В классической дипломатии в большинстве своем альянсы строятся на бинарной логике. Ты либо союзник (статья 4 Договора работает), либо нет, в то время как в ОДКБ сформировалась ситуация, в которой союзник может не платить взносы, не участвовать в учениях и публично искать гарантии безопасности у НАТО и Франции, но при этом формально числиться в списках.
В свою очередь, такое положение дел имеет последствия для легитимности организации. Говоря простыми словами, для Еревана ОДКБ превратилась в «зомби-структуру», то есть организацию, которая продолжает двигаться (проводить учения, заседания), но лишена жизненной силы (готовности защищать). Поиск альтернатив в виде сближения с США и Францией является попыткой Армении вырваться из в определенной степени тупика, где старый гарант безопасности в лице России стал источником угрозы через свое бездействие.
Анализ хронологии событий показывает, как менялся политико-дипломатический нарратив. Если в 2021 году премьер-министр Пашинян еще заявлял, что вопрос выхода из ОДКБ не стоит на повестке дня, то к 2025 году ситуация радикально изменилась.
Теперь же функциональность организации поддерживается искусственно, через механизм «ограниченного формата», когда решения принимаются без участия одного члена, чтобы избежать паралича. Это позволяет бюрократической машине работать (принимать бюджеты, планы), но политический смысл союза, выражающийся в идее «один за всех», утрачен.
Нужны ли реформы?
Безусловно, ОДКБ нуждается в реформах. Но мы должны различать техническую модернизацию и политическую трансформацию. Сейчас организация активно занимается первым, чтобы скрыть невозможность второго.
Одним из наиболее значимых, но при этом наименее заметных для широкой общественности изменений стало внедрение в ОДКБ нового механизма принятия решений в «ограниченном формате». Традиционно организация, также как и НАТО, опиралась на принцип консенсуса, что означало необходимость единодушного одобрения всеми государствами-членами. Однако позиция Армении внесла серьезные коррективы.
Совет коллективной безопасности получил возможность принимать решения даже при отсутствии одной из сторон. Суть механизма заключается в том, что если государство-член не накладывает прямое вето, то есть не голосует «против», а лишь воздерживается или отсутствует на заседании, то решение считается принятым консенсусом присутствующих. В этом случае отсутствующая страна не несёт ответственности за последствия, но и не может заблокировать процесс.
Именно данный процедурный формат в настоящее время обеспечивает работоспособность ОДКБ саммита в Бишкеке. Бюджет организации, программы учений, кадровые назначения и иные ключевые решения утверждаются в режиме «минус один». По сути, ОДКБ постепенно превращается из жёстко консолидированного блока в гибкую «коалицию желающих», функционирующую внутри прежней договорной структуры. Армения, публично заявившая, что не станет препятствовать принятию документов, фактически согласилась на собственную политическую периферизацию.
Кроме того, на фоне критики за недостаточную оперативность в реагировании на угрозы секретариат ОДКБ инициировал масштабное обновление системы кризисного реагирования. Консультации, начатые в 2024 году и продолженные в 2025-м, были нацелены на создание интегрированного информационного пространства. Усилен обмен информацией между Центром кризисного реагирования ОДКБ, национальными центрами оборонного управления и Координационной службой Совета командующих Пограничными войсками СНГ. Главной задачей является сокращение времени между поступлением сигнала о потенциальной угрозе и вынесением политико-военного решения.
В свою очередь, в сентябре 2025 года в Бишкеке прошел специализированный сбор должностных лиц, посвященный методам прогнозирования развития обстановки и выявлению ранних индикаторов надвигающихся кризисов.
Наконец, Парламентская ассамблея ОДКБ продолжает работу над сближением национальных законодательств государств-членов в сфере кризисного реагирования, что необходимо для устранения юридических препятствий при переброске сил и средств.
Однако что-то подсказывает, что данные реформы имеют преимущественно технический характер. Ведь улучшение скорости обмена информацией и повышение точности аналитических механизмов не решают главной проблемы для ОДКБ – отсутствия политической воли лидеров стран-участниц к совместным действиям. Даже идеально функционирующая система сможет быстро сообщить о нападении, но если в Москве, Астане или других столицах не будет готовности к вмешательству, оперативность передачи данных не изменит конечного результата.
Реализм военного участия
То, что произошло в Казахстане в январе 2022 года было не классической военной операцией, а охранной миссией. Войска ОДКБ, в основном российского десанта, охраняли ТЭЦ, аэродромы, стратегические объекты, высвободив руки местным силам правопорядка. Это сработало, потому что не было внешнего противника с артиллерией и дронами.
Насколько реалистично участие ОДКБ в настоящих боевых действиях сегодня? Ответ зависит от типа конфликта. Рассмотрим теоретические сценарии.
Сценарий А – государство против государства или военно-политического альянса. Вероятность участия ОДКБ как единого блока близка к нулю. Центральноазиатские республики системно придерживаются многовекторности во внешней политике. Они не отправят своих солдат умирать за геополитические интересы, к примеру, Москвы в Восточной Европе. Здесь механизм ОДКБ парализован различием национальных интересов.
Сценарий Б – вторжение иррегулярных формирований в одно из государств-участников Договора. Пожалуй, это единственный более реалистичный сценарий боевого применения. Учения «Рубеж-2025» в Кыргызстане и Таджикистане отрабатывали именно гипотетический прорыв боевиков, зачистку населенных пунктов, уничтожение бандгрупп. К примеру, в случае прорыва террористов интересы всех стран в центральноазиатском направлении совпадут. Здесь ОДКБ сработает быстро и жестко, так как это угрожает выживанию самих элит в регионе и сохранению государственности.
В целом можно сделать следующий вывод. ОДКБ эволюционирует в инструмент внутренней стабилизации и контртеррора, утрачивая, при этом, функции классического оборонного блока против внешних государств или военно-политических блоков государств. Участие в полномасштабной войне невозможно не из-за отсутствия формальных оснований, а из-за отсутствия политического консенсуса. И скорее всего, это отвечает интересам всех стран-участниц Договора.
Организацию необходимо рассматривать не как единый организм, а как союз государств, чьи стратегические ориентиры заметно расходятся. Военно-политический потенциал Российской Федерации находится на уровне, который делает возможности Беларуси, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана структурно и принципиально несопоставимыми с ним по своим масштабам и характеру. В этих условиях ожидания Москвы относительно получения реальной военной поддержки от других участников Договора представляются минимальными. Следовательно, для России Организация функционирует преимущественно как инструмент расширения и закрепления геополитического влияния, тогда как для остальных государств-членов она выполняет роль ограниченного, но все же значимого механизма коллективных гарантий в сфере безопасности.
Интересы государств-членов можно условно разделить на два блока – центрально-азиатский и белорусский. Каждый из этих блоков преследует собственные цели. Так, для Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана ОДКБ выступает не столько щитом против классических внешних военных альянсов или государств, сколько механизмом, призванным предотвращать внутреннюю дестабилизацию. Главной задачей для региона остается предотвращение угроз, исходящих от экстремизма, терроризма, трансграничной преступности и нестабильности в смежных зонах. И соответствующий мандат КСОР отвечает этим нуждам. Центрально-Азиатские государства стремятся сохранить пространство для маневра и будут избегать вовлечения в чужие конфликты и соперничество крупных держав.
Тем временем белорусский подход отличается предельной концентрацией на российском направлении. Для Минска ОДКБ выступает институтом, укрепляющим военно-политическое сближение с Москвой и обеспечивающий западный фланг Союзного государства.
В отличие от Центральной Азии, Беларусь не диверсифицирует свои интересы в сфере безопасности. Её стратегические ориентиры практически полностью совпадают с российскими, что делает её наиболее предсказуемым и лояльным Москве членом блока.
