Общаясь с безнадёжно больными, он умел дарить им надежду
Откроем Большую медицинскую энциклопедию. На сорока страницах её убористым шрифтом в две колонки описано всё (или почти всё!), что известно человечеству с незапамятных времён о диабете. Чтение этих страниц крайне познавательно и небесполезно, хотя настраивает на очень мрачный, почти апокалипсический лад, как проза Франца КАФКИ или фильмы Алфреда ХИЧКОКА. В частности, подсчитано, что сахарный диабет увеличивает частоту инфарктов миокарда и кровоизлияний в мозг в два-три раза, тяжёлых болезней почек - в пять раз, гангрен конечностей - в 50 раз. В ряде стран он вышел на одно из первых мест среди причин смертности и слепоты. Ежегодный прирост числа больных у нас в Казахстане достигает 8-12 процентов. К слову сказать, в Алматы в эндокринологических отделениях практически каждый день врачи выявляют одного больного сахарным диабетом.
Всё сказанное выше - как врата ада у Родена. Мы приоткроем их суровую громаду, но в отличие от ДАНТЕ мы хотим, чтобы перед взором читателя возникли не девять кругов адовых мук, а бесхитростные страницы жизни нашего современника, врача, посвятившего свои труды и дни одной единственной цели - облегчать страдания людей, больных диабетом. Людей, обречённых на эту "сладкую" страшную каторгу.
По гамбургскому счёту
Кидиралы ЖАЛДЫБАЕВ (1948-2015) - рядовой врач-эндокринолог. Правда, высшей категории. Работал в АО "Санаторий "Казахстан", а это кроме самого санатория ещё и госпиталь МВД. В эндокринологии он треть века. Из них 20 лет проработал в Таразе (тогда ещё в Джамбуле) - сначала в облбольнице, потом заведующим областным центром эндокринологии. Дважды его зазывали главврачом, зазывали весьма настоятельно и даже в приказном порядке обязывали. Он неохотно соглашался, занимал кабинет, уходил по уши в административно-хозяйственные и финансовые дела, ходил на высокие совещания, утрясал кадровые вопросы, выслушивал жалобы и кляузы, написал даже отчёт в Минздрав. Старался делать всё на совесть, скрупулёзно, иначе не умел в силу того, что был неисправимым трудоголиком. Но вдруг ощутил не то чтобы усталость - тоску. По живому делу. Да, да, если хотите - по этой вот нескончаемой очереди больных на приём, когда ты уже принял человек тридцать, и кончились часы приёма, но в коридоре ещё томятся люди, и ты не уйдёшь, пока не примешь всех до единого. И к каждому надо найти подход, каждого надо выслушать терпеливо, и проявить сочувствие. Особенно, если человек впервые узнаёт, что болен диабетом. У него шок, ему нужна психологическая поддержка. Ему надо объяснить, что жить с этим можно и нужно, не он один в таком вот положении. И упаси Бог назвать пациента "дедуленька" или "бабуленька", а называть надо уважительно, по имени-отчеству. Поверх испуга и боли он удивлённо вскидывает глаза и даже пробует улыбнуться: "Откуда вы знаете, как меня зовут?". Ещё бы не знать: история болезни - вот она, перед глазами, там на титульной странице крупно, чёрным по белому выведено это самое "ФИО"… Нет, что бы вы ни говорили, а руководящая работа не по мне. Понимаете, мне крайне важен каждый человек, попавший в болезнь, как в беду, и надо спешить ему на помощь, потому что никто, кроме меня, его из той беды не вызволит. Ему, Кидиралы Жалдыбаеву, это дано: чужую боль воспринимать как свою, а может быть, ещё острее...
- Моё жизненное кредо такое, - говорит он. - Я не делю больных по социальному статусу, по занимаемому положению. Для меня все одинаковы, будь то генерал, или шофёр. Я к каждому больному отношусь, как к близкому мне человеку. Стараюсь каждого понять и каждому предельно ясно и деликатно объяснить, насколько он болен и какие пути ведут к излечению.
Буранный полустанок
Он родился на полустанке Байхожа в Приаралье. Это в 70 километрах от Казалинска и в 30 - от Байконура. Не мифологического, не подставного, что числится где-то в Прибалхашье, а настоящего, того самого, откуда спутники уходили в космос. О, то незабываемое зрелище, когда в полнеба полыхает пламя, гремят грома, сотрясая земную твердь, привычный пейзаж незнаком и фантастичен, как будто бы перед тобой разверзлись небеса иных миров, как в Откровении от Иоанна. Ты зачарованный и потрясённый не смеешь глаз оторвать от той фантасмагории, хотя по-хорошему надо бы спрятаться в закуток и затаиться, чтобы не повредить зрения, слуха и психики, но это уж сообразишь потом.
Отец Ашыкбай на том полустанке был путевым обходчиком. Вообще-то родом он из Западного Казахстана, но в лихую годину коллективизации отец вместе с молодой женой бежал от голодомора сначала в Бухару, а уж потом по прихоти судьбы обосновался здесь, в месте странном и благословенном. Ну да, здесь с одной стороны летом дышат иссушающим жаром Каракумы, а с другой им навстречу дуют испепеляющие ветры Кызылкумов, зимой сменяясь пронизывающими до костей буранами. Их рассекает стальная нитка железной дороги, и плещут глинистые воды Сырдарьи, до поры до времени спасая Арал от безводья. А по соседству славный город Казалинск, он уж и вовсе на берегу Аральского моря, там много рыбы и уральских казаков, они откочевали сюда, видно, по той же причине. Отец то ли от узбеков в Бухаре, то ли от тех же казаков имел редкое для казаха пристрастие, он был огородником, трудолюбивым и рачительным, что спасало их огромную семью от голодухи. Огород раскинулся на острове. Одна часть острова была затоплена водой чуть ли не до середины лета. Едва вода спадала, отец высаживал там рассаду бахчевых. Бог ты мой, какие вызревали арбузы и дыни! Под лопушистыми плетями прятались упругие в сизом налёте огурцы, и наливались рдяным соком крупные помидоры. А ещё отец посадил сад, вишни и абрикосы. То ли он знал секрет какой, но, сколько помнит себя Кидиралы, они поспевали в их саду раньше всех.
Отец был заядлый книгочей, знал арабский и на арабском переписывался с друзьями. "Жулдыз" прочитывал от корки и до корки. Однажды на полустанке Байхожи призадержался поезд из Алма-Аты, ждал встречного, дорога-то была одноколейной. А в поезде том ехал Мухтар АУЭЗОВ. И с путевым обходчиком Ашыкбаем у него была долгая, проникновенная беседа. Спустя годы также замешкался поезд из Бишкека, и у Ашыкбая произошла судьбоносная встреча с Чингизом АЙТМАТОВЫМ. Тот тоже долго, внимательно слушал рассказ путевого обходчика с глухого полустанка, и, должно быть, тогда явился ему в первый промельк Едигей, и полустанок обрёл своё романное название Буранный.
Дух деда Шаншыкбая
Есть добрые аруахи, они охраняют мир в доме и семье, они сопутствуют нам в жизни, порой предопределяя нашу судьбу.
Мама часто рассказывала про деда. Иса был многознающим и мудрым человеком. Окончил медучилище, ещё при царе. Был фельдшером в Степном краю, а это, знаете ли, очень почётная должность. Иса он был по документам, но все звали его Шаншыкбай, "делающий уколы". Всё это западало в душу, душа блуждала в прошлом, что было ещё до её рождения, и Кидиралы отчего-то очень хотел походить на деда. То, что Кидиралы будет поступать в медицинский, было как бы само собой разумеющимся. Кстати, не он один заслушивался этими рассказами про деда-фельдшера. Двоюродная сестра Зина КЕТЕБАЕВА стала доктором медицинских наук, заведует педиатрическим отделением в Байконуре. Там же работает детским хирургом Булат КЕТЕБАЕВ. Племянница Балжура - гинеколог в Шымкенте, племянник Даулет учится в мединституте.
Семья была большая, восемь детей, Кадырали был вторым по старшинству. Старше его сестра, она стала учителем химии и биологии. Отец всем, всем дал образование, всех вывел в люди. Школу Кидиралы окончил в Казалинске, причём с серебряной медалью. Школа была одной из лучших в республике, ежегодно двое её выпускников поступали в МГУ. Так что в Алматинский мединститут он поступил без проблем.
С течением времени постижение азов профессии воспринимается как предыстория жизни. Институтские наставники, они вроде бабок-повитух, акушеров, что лишь способствуют нашему вхождению в большую жизнь, а истинные Учителя являются позже, когда профессия становится вторым нашим "я", когда мы пытаемся уразуметь её сокровенные глубины, когда вопросов возникает больше чем ответов. И тут он первым долгом вспоминает Людмилу Андреевну ДЁМИНУ, зав. эндокринным отделением областной больницы в Таразе. В смысле профессионализма он шёл за нею след в след, стараясь перенять её методу разговора с больным, её умение расположить к себе пациента, стать для него роднее матери, родней отца родного. Он вспоминает Михаила Ефимовича ЗЕЛЬЦЕРА, его фантастическую эрудицию, его умение смотреть на вещи широко и с перспективой. Это под его влиянием он написал научную работу о подготовке больного сахарным диабетом к операции, о проведении операции как таковой и послеоперационном периоде. Это под его влиянием он затеял эксперимент, не знающий аналогов: уговорил директора одного из пригородных совхозов давать стаду коров йодсодержащие корма, и молоком, обогащённым йодом, поить (бесплатно!) учеников совхозной школы, а их ни много, ни мало 1200. Эксперимент длился три года и дал удивительные результаты: количество детей, страдающих от йоддефицита, уменьшилось на целый порядок. И, разумеется, среди его Учителей - академик Василий Гаврилович БАРАНОВ, основоположник советской эндокринологии, он был главой сильнейшей в СНГ ленинградской школы, он первый среди практиков сумел ещё в 20-е годы прошлого столетия вывести больного из коматозного состояния. Судьба ниспослала Кидиралы какое-то время профессионально общаться с этим, в полном смысле слова, светилом науки.
- Вот у него-то я прошёл уже повторно усовершенствование по всем разделам эндокринологии: патология и надпочечников, и гипотолам-эпофицитарной системы, и щитовидной железы, и половых нарушений, - говорит Кидиралы. - Вообще, знания, полученные у моих старших коллег-практиков, бесценны. Это основа основ.
Он с увлечением говорит о сахароснижающих препаратах нового поколения, менее токсичных, имеющих более широкий спектр действия и не дающих осложнений. Появились очень хорошие инсулины уже не от животных, а человеческие. Нет-нет, их берут не от трупов, такой инсулин получают путём рекомбинации на генном уровне.
Врач постоянно должен держать руку на пульсе времени, отслеживать всё новое в методах лечения, вдумчиво изучать новые медпрепараты, пытаясь уловить первые проблески света в конце тоннеля, дабы предотвратить катастрофу, которой нам грозит XXI век. Кидиралы неукоснительно следовал этому правилу. И работал до последнего дня, до последнего вздоха…
Самопознание
Он умер четыре года и семь месяцев назад. Умит несёт в памяти всё, вплоть до дня и часа. Они были на редкость гармоничной парой. И каждый день их супружеской жизни, не смотря на все превратности судьбы, был днём счастья.
А дальше всё - почти по МАЯКОВСКОМУ. Есть у него стихотворение "Товарищу Нетте - пароходу и человеку". "Я недаром вздрогнул. Не загробный вздор"… Правда, в моём случае масштабы были не столь впечатляющи. Парохода, как у Маяковского, не было. Был учебник "Самопознание" для 9-го класса. Я раскрыл его почти наугад, и вдруг обнаружил вышеприведённый текст. Тема урока: "Служение другим - служение себе". Потому как служение общему благу должно быть потребностью души, условием личного счастья. Так считает Антон Павлович ЧЕХОВ. И в этом смысле судьба Кидиралы есть некий эталон, мера нравственного отсчёта. Девятиклассников побуждают осмыслить его незаурядную жизнь. А в группе поддержки, в сотоварищах по осмыслению - ГЁТЕ, МАРКС, АБАЙ, ГЮГО, РОЛЛАН… Он ушёл из жизни почти пять лет назад, но, как живой с живыми говоря, он и сегодня помогает вступающим в жизнь осознавать важнейшие нравственные начала.
А я вспоминаю наше общение с ним, его манеру говорить и слушать. "Помнишь, Нетте, в бытность человеком ты пивал чаи со мною в дипкупе". Ну, чаи мы пивали за столом, накрытым хлебосольной Умит. И чаи, и минеральную водичку, и водочку. Впрочем, водочку ему принимать можно было строго дозировано, за чем опять же Умит следила неукоснительно. У него всю жизнь барахлили почки, а последние три года он жил на гемодиализе. Тут почти по ШЕКСПИРУ: "Она его за муки полюбила"… Отчасти так оно и есть. А он… А он ценил в ней свежесть мировосприятия, проницательный ум. Её пристрастие к писательству обнаружилось в общем-то поздно, лет двадцать назад.
- Он мог бы отнестись к этому насторожённо. Не женское, мол, это дело, - говорит она. А он… он воспринял это с благоговением. - Он был моим первым читателем, критиком. Гордился мною. Втайне от меня дарил мои книги знакомым, друзьям.
Жизнь нечасто дарует в такой вот незамутнённой чистоте взаимоотношения людей, казалось бы, повязанных будничным бытом. И тут уже бессильна проза, тут из-под коросты повседневья начинает пробиваться поэтический родничок.
Не для того ли нам с тобою
Пора осенняя дарована,
Чтобы наедине с судьбою
Побыть душой разочарованной?
И не выстраивая распрей,
Не сокрушаясь и не сетуя,
Не докучая понапрасну
Давно минувшему советами
Принять, как есть, юдоль земную,
Робея, глянуть в очи вечности,
Никто которой не минует,
И раствориться в бесконечности…
Фото: MichaelGaida, pixabay.com.
