Ratel.kz традиционно по субботам публикует главы из будущей книги «Мелочи жизни» кинорежиссёра и писателя Ермека Турсунова
Читайте предыдущую главу из будущей книги Ермека ТУРСУНОВА «Мелочи жизни» - «Случайные встречи»
Действующие лица:
Спикер – матерый киношный чинуша 45-50 лет.
Секретарь собрания – милое юное создание.
Кинокритик – мадам со знанием английского языка 35-40 лет.
Режиссер – зачуханный киношник неопределенного возраста.
А также:
Маке, Жаке, Саке, Каке, Коке… и другие члены художественного совета киностудии, деятели литературы и искусства, лауреаты всевозможных премий и званий, профессора, академики, средний возраст – 75 лет.
Массовка:
Редактора, члены сценарной коллегии, киноведы, молодые кинематографисты.
Действие происходит в кабинете директора киностудии.
Наши дни.
Спикер:
- Итак, мырзалар! Как поживаете? Ну и жара стоит, не правда ли? Давно такого не было. Но все равно я рад всех вас приветствовать на очередном нашем заседании. Жаке, я слышал, вы на днях дочь замуж выдали? Поздравляю!
В кабинете оживление. Радостный гудеж. Все принимаются жамкать руки Жаке и хлопать его по плечу.
- Ооо! Жаке, что же вы молчали?
- Ай, молодчина! Ай, джигит!
- Она же наш пединиститут заканчивала, да?
- Поздравляем, Жаке!
- Я же ее на руках вот недавно только носил, а! А уже замуж, а! Вот время летит, а!
- Полторы тысячи человек на свадьбе было! Сам аким открывал!
- Что вы говорите?
- Пусть первым ее ребенком будет сын!
- Да! И пусть он весь будет в своего деда!
- А жених кто?
- Да! С наступающим вас внуком, Жаке!
Жаке сдержанно улыбается. Явно доволен. Жмурится от удовольствия.
Жаке (писатель, лауреат госпремии):
- Рахмет. Рахмет. Да, вот так случилось. Неплохо прошло. По-моему. Неплохо. Вон, Маке был, сам все видел своими глазами. Атырауский джигит. Да. Родители – хорошие люди…Да.
Маке подтверждающе трясет головой.
Спикер:
- Прекрасно, прекрасно! Итак, мырзалар. Давайте вернемся к чему мы начали. Только что мы просмотрели кинокартину «Келин». Теперь нам надо решить, что с ней делать. Прошу высказываться. Маке, может быть вы и начнете?
Маке (поэт, лауреат межгосударственной премии):
- Ну что ж, давайте я начну, раз уж вы так настаиваете. Хотя, я не собирался…Может, попозже…Ближе к концу что ли…Ну раз такое дело…Ладно. Ну что я могу сказать по данной картине? Не хочется тут никому портить настроение, но я буду говорить прямо и без обиняков. Это – не кино, это просто кошмар. Это – ужас. Позор. Давно я так плохо себя не чувствовал. Чуть со стыда сквозь землю не провалился.
Спикер:
- Маке, пожалуйста, по существу.
Маке:
- По существу. Во-первых, это кино никакое это не кино. Это, так сказать, злобный высер на нашу славную историю.
Секретарь:
- Так и писать – «высер»?
Спикер:
- Напиши, дорогуша, «неудачная попытка».
Маке:
- Да! Это – неудачная попытка извратить представление о наших великих предках. О наших прадедах. Во-вторых, это откровенно порнографическая картина с элементами зоофилии. Так ведь, Жаке? (обращается к рядом сидящему члену редколлегии, который недавно выдал замуж дочь).
Жаке:
- Совершенно с вами согласен, Маке. Такого кина у нас никогда не было. Я даже не представляю такой свою дочь. Она ведь тоже молодая келин. Вошла в чужой дом, так сказать, со своим супругом в законном браке. Но, я надеюсь, что она получила правильное воспитание и никогда не будет делать того, что тут показали в этом, мягко выражаясь, кине. Я вообще сомневаюсь: все ли в порядке у режиссера с психическим здоровьем? Их обоих вместе со сценаристом надо поместить в психушку. Пусть лечатся.
Спикер:
- А это его сценарий, Жаке.
Жаке:
- А?
Спикер:
- Режиссер сам писал этот сценарий.
Жаке:
- Ааа…Ну и хорошо. Одного лечить дешевле выйдет. Ну, вы сами подумайте: разве можно, чтобы наша невестка, наша святая келин, носитель чистоты и непорочности, так непристойно себя вела?!
Спикер:
- Жаке, по существу, пожалуйста. Что вы имеете в виду?
Жаке:
- Да чего тут иметь в виду? Я тут прямо скажу. Мне тут юлить-вертеть незачем. Я не в том возрасте, чтобы юлить-вертеть. Она же спит с тремя мужиками подряд! Такого просто быть не может. Я в это не верю. Наша келин должна быть скромной, тихой и послушной. А тут она какая-то озабоченная дикая кошка. Бросается на всех и все.
Маке:
- Да ладно бы на людей бросалась, Жаке! Там ведь все как одержимые себя ведут. А этот несчастный мальчик вообще на козу залез! Что хочет сказать этим автор? Вот мне интересно – что он хочет этим сказать? Неужели он считает, что казахи произошли от козы? Если это так, то он сильно ошибается. Казахи никогда не драли своих коз! Они их ели. И пили их молоко. Вот Дарвин-аксакал говорит, что человек произошел от обезьяны. Что вполне возможно, я считаю. На некоторых посмотришь – действительно. Но вот мы – казахи – произошли от волка. Это я точно знаю.
Секретарь:
- Так и писать – «драли своих коз»?
Спикер:
- Нет, не надо. Напиши, дорогуша, «вступали в связь».
Секретарь:
- С козами?
Спикер:
- Что – «с козами»?
Секретарь:
- Ну это…вступали в связь?
Спикер:
- Да. Так и пиши – вступали в связь с козами.
Саке (театральный режиссер, лауреат международной премии):
- Если я не ошибаюсь это тот самый режиссер, который написал сценарий, в котором нашего легендарного актера – Асанали АШИМОВА в каком-то кино посадили в яму и облили грязью. Разве можно обливать грязью такого заслуженного человека? Где его воспитывали – этого режиссера? Его что, в клетке держали, сырым мясом кормили?
Жаке:
- Да-да. И одет там Асеке совсем как безродный босяк. Весь фильм в каком-то рванье ходит. Вы что, не могли купить ему приличный костюм? Куда смотрели костюмщики?
Спикер (поправляет):
- Костюмеры.
Жаке:
- Вот именно! Люди же смотреть будут. Неудобно просто за Асеке. Это же наша гордость. Это же наш Бекежан! Помните Бекежана? До сих пор в аулах все плачут, как только Бекежана видят. Увидят и плачут. Нет, это какой-то враг народа – я про режиссера. Совсем не уважает ни традиции наши, ни обычаи, ни заслуженных артистов.
Спикер:
- Каке, а вы почему молчите? Может, хотите что-нибудь добавить?
Каке (театральный актер, лауреат межпланетной премии):
- Да-а-а, уж (вздыхает). Чего тут добавишь? Вот смотрю я на наше кино и думаю: неужели нельзя показывать что-нибудь хорошее? Приятное и волнительное, чтобы воспитывать нашу молодежь в духе…э-э-э…в духе патриотизма и любви к Родине. Вон сколько у нас свершений! Сколько побед! Наши деды такую огромную территорию от врагов защитили и нам передали. И что? Где все это? Почему не находит своего отражения в кино? Неужели только мы должны этим заниматься? Где наша смена? Где режиссеры, которые продолжат славные традиции Шакена АЙМАНОВА, Абдоллы КАРСАКБАЕВА, Мухтара АУЭЗОВА, Каныша САТПАЕВА, и Бауржана МОМЫШ-УЛЫ?
Коке (директор театра, писатель, лауреат межгалактической премии):
- Вот именно! Где Кабанбай-батыр? Где Богенбай? Срым? Аблай-хан? Где они все?! Почему нет о них достойных фильмов? Вон, Голливуд каждый год снимает про великих полководцев! «Гладиатор», «Троя», «Александр», «Спартак»…
Жаке:
- Наши тоже сняли. «Кочевник»…твою мать. Там есть Аблай-хан. Честно говоря, получилось не очень. Он там целуется со своей женой! Сидит там на утесе и целуется, совсем как американский ковбой. Ужас просто...
Коке:
- Да. Это, конечно, чересчур. Такое нельзя позволять. Максимум, что мы могли себе раньше позволить – это нюхать. Или трогать волосы. Даже был такой обычай – троганье волос невесты. Помните?
Голоса:
- Да-да.
- Конечно.
- Точно. Как не помнить?
- Так и было.
- Прекрасный обычай.
Жаке:
- Вы про ковбойцев мало знаете! Вы видели фильм «Горбатая гора»? Вот там вот жизнь настоящих ковбойцев и показана.
Голоса:
- А про что фильм, Жаке?
- Что там такого?
- Дерутся, стреляются?
- Индейцев убивают, наверно?
Жаке:
- Вы посмотрите, посмотрите. И убедитесь. Мне просто стыдно пересказывать. Да и вообще, зачем позвали американцев снимать нам нашу историю? У нас что, своих режиссеров не хватает?
Коке:
- У нас не только своих режиссеров, у нас даже своих актеров не хватает. Вон, какой-то киргиз играет Мустафу ШОКАЯ. Неужели нельзя было найти своего казаха?
Жаке:
- И не говори. Причем тут киргизы? Даже усы нормальные Мустафе не смогли правильно приделать.
Спикер:
- А какие у него были усы, Жаке?
Жаке:
- Они были другие. Тонкие. А у этого – густые. Торчат, как сталинская вехотка. Еще бы сделали, как у ГИТЛЕРА. Посмотрите на старые фотографии. Вон, русские сняли хорошие фильмы про своих царей и адмиралов! Все похожи на своих исторических прототипов, как две капли воды. А почему мы не можем? У нас же их намного больше было – великих полководцев, политиков и ученых. Вон, съездите в Туркестан и посмотрите. Темы валяются у нас под ногами, а мы их не видим. Или не хотим видеть.
Маке (подхватывает):
- Да вон, хотя бы, почему не экранизировать произведения классиков литературы? Я вон сам, например, недавно интересную пьесу написал про сталеваров Темиртау. Все областные театры ставят. Готовая вещь. Бери и снимай. Нет, нам надо с ног на голову стать, тогда, может, и обратят внимание. Как говорится, хочешь прославиться – подожги землю.
Саке:
- Точно! Я так понимаю, что лавры спилбергов и тарантинов не дают спать нашим режиссерам. Им нужно показать своих уродами и дикарями, тогда другие обратят внимание. Там ведь они любят, чтобы у нас все выглядело плохо, что б мы тут все в навозе копались. Чем уродливее у нас, тем для них и привлекательнее. Поэтому и дают призы за всякое дерьмо. А наши и покупаются. И лепят всякую чернуху. Надо вообще наказывать за такие вещи.
Секретарь:
- Слово «дерьмо» писать?
Спикер:
- Замени, дорогуша, на э-э-э… «некачественный кинопродукт».
Секретарь:
- А «озабоченная кошка» как заменить?
Спикер:
- Напиши…ммм… «аморальное разложение».
Каке:
- И вообще, там столько ошибок! Столько неточностей! Все – неправда!
Спикер:
- Что именно, уважаемый Каке?
Каке:
- Наша келин так себя не ведет. Это раз. Потом – наши предки не держали яков. Это киргизы такими вещами занимались. Это – их скот. Мы всю жизнь занимались лошадьми и баранами. В-третьих, эта несчастная женщина в этом фильме неправильно ведет себя в постели.
-Спикер (с неподдельным интересом):
- Так-так-так. Любопытное замечание. Как это – неправильно? Что вы имеете в виду, уважаемый Каке?
Каке:
- Ну она это…Немножко врет…Лживо…Короче, она стонет…э-э-э… слегка…э-э-э… не так, черт побери?
Голоса:
- Ну-ну-ну?
- Говори-говори.
- Интересно.
- Что она там не так делает?
Каке:
- Ну вот скажем, если я правильно понял, в этом фильме речь идет о незапамятных временах? Так?
Спикер:
- Да. Совершенно верно, Каке. Это – второй век нашей эры.
Каке:
- Ну и вот! Вы только посмотрите, что она вытворяет! Она там такое вытворяет! Да и кто так стонет? Кто так стонет, я вас спрашиваю?! (Обводит гневным взглядом всех присутствующих. Все смотрят на него неотрывно, с неподдельным интересом). Таким стоном стонет только современная женщина. А в те времена, я уверен, женщины стонали не так.
Спикер:
- Ну, ни фига себе! Вот это наблюдение, Каке. А как они стонали в те времена?
Каке:
- Они стонали по-другому.
Жаке:
- Эээ, Каке, откуда ты знаешь? Ты что, слышал, как стонали женщины во втором веке?
Коке:
- Он мог слышать. Он давно живет. Так ведь, Каке? Ты ведь слышал? (весело подмигивает).
Голоса:
- Да-а-а.
- Точно!
- Он мог.
- Он наверняка слышал.
- Да многие тут слышали.
- Да-а уж, были денечки!
- Ой-й, и не говори. Ушло-прошло. А ведь славные были времена…
Каке:
- Так что в этом я вижу еще одну историческую недостоверность. Подлог.
Спикер:
- М-да. Отлично! Ну, что ж, какие будут предложения?
Маке:
- Надо запретить эту картину. Нельзя ее показывать народу.
Жаке:
- Да. Хорошо, что мы успели ее посмотреть. Надо ее демонтировать и положить на полку. А еще лучше – смыть пленку. А то мало ли что…
Спикер надувает щеки и с шумом выдыхает. Обращается к секретарю.
Спикер:
- Открой-ка, дорогуша, окошечко, а то что-то тут душновато стало.
Секретарь послушно раскрывает окно. В комнату врывается весенняя свежесть.
Спикер:
- Ну что ж. Пойдем дальше. Кто еще хочет высказаться?
Молодой кинематографист (с бородкой):
- А я вот еще хотел спросить у автора. Можно?
Спикер:
- Да, конечно. Пожалуйста.
Молодой кинематографист:
- А вот у вас (смотрит на режиссера), вот у вас у самого дети есть?
Режиссер:
- Есть.
Молодой кинематографист:
- А дочь есть?
Режиссер:
- Есть.
Молодой кинематографист:
- А вот вы хотели бы, чтобы вашу дочь вот так?
Режиссер:
- Как?
Молодой кинематографист:
- Ну вот, чтобы ее вот так вот продали за деньги, а потом кто-то ее увез с собой в неизвестном направлении и по дороге изнасиловал в бараке, а потом его бы убили, а потом она бы вышла замуж за брата убитого, а потом стала бы изменять законному мужу с первым встречным…Короче, вы бы хотели, чтобы ваша дочь превратилась в дешевую подстилку дикарей?
Секретарь (задумчиво):
- М-м-м... «Дешевую подстилку»…Так и писать?
Спикер:
- Нет, дорогуша, напиши…э-э-э… «переходящий приз».
Молодой кинематографист:
- Молчите? И правильно делаете, что молчите. Никто не хочет своим детям такой судьбы. Упаси Аллах. А вы своими такими фильмами пропагандируете безнравственность и разлагаете нашу молодежь изнутри аморально.
Жаке:
- Вот! Правильно говоришь, джигит. На западе так и могут подумать, что мы торгуем своими дочерьми и до сих пор ездим на ишаках. Вон Амре в 1936 году в Париже сыграл на старой домбре, так там до сих пор об этом концерте помнят. Свое надо двигать! Свое. Только тогда мы будем по-настоящему независимым государством со своим национальным искусством, как говорит наш Елбасы.
Спикер:
- Так. Ясно. Кто еще хочет высказаться? Какие будут предложения?
Саке (задумчиво):
- О Президенте надо снимать. Вот, что я вам скажу. О нашем своем Президенте.
Голоса:
- Ой!
- Ойбай!
- Точно!
- Верно!
- И как мы сразу не догадались?
- Это ведь такая ответственная тема!
- И благородная!
- Для молодежи. Как пример.
- Молодец, Саке! Вот голова!
Молодой кинематографист:
- Кстати – о голове. Я про Кенесары. Но для начала надо привезти на родину его голову. Где его голова? Никто до сих пор не знает, где голова Кенесары-хана.
Жаке:
- В Петербурге. Где же ей еще быть? В Кунсткамере.
Маке:
- Уже ездили. Русские не отдают. Сволочи.
Коке:
- Пока не вернут голову Кенесары, о каком кино можно говорить?
Каке:
- Точно. Я, например, до сих пор спокойно спать не могу.
Молодой кинематографист:
- Вот поэтому я и хочу снять фильм про Кенесары.
Жаке:
- Молодец, сынок, это очень правильное решение. Вот кому надо выделять государственные средства, а не на всякое сомнительное говно.
Секретарь:
- «Говно» - это то же, что и «некачественный кинопродукт»?
Спикер:
- Да, дорогуша. Молодец. Умница.
Жаке:
- Кстати. А почему они молчат?
Спикер:
- Кто?
Жаке:
- Ну эти – дикари в «Келин». Молчат весь фильм. Ни одного слова. Только охи, да ахи. Я вначале подумал, что это семья немых.
Коке:
- Я тоже так подумал. Но их же там несколько семей. И все молчат. Не разговаривают.
Спикер:
- Ну, это такой художественный прием.
Коке:
- А?
Спикер:
- Я говорю, что мы так решили сэкономить на субтитрах и на озвучании.
Жаке:
- А-а-а…Ну, понятно тогда.
Кинокритик:
- А можно я скажу?
Спикер (заинтригованно):
- Да, конечно. Говорите. Мы вас слушаем.
Кинокритик:
- Вы знаете, а мне фильм понравился.
Все настораживаются. Затихают. В наступившей тишине раздается голос.
Жаке:
- И чем он тебе, айналайын, понравился? В каком месте?
Кинокритик:
- Я считаю, что это новое слово в нашем кино.
Маке:
- Это уж точно! Такого слова у нас еще не было!
Все смеются.
Кинокритик:
- Я разглядела в этом фильмы мотивы творческого поиска Сехея ИМАМУРЫ.
Саке:
- Кого-кого?
Коке:
- Что она говорит?
Спикер:
- Был такой японский режиссер.
Жаке:
- Э-э-э, қарағым, где Япония и где мы…
Критик:
- Понимаете, в картине «Келин» присутствует особый эстетический шарм. Фильм нужно рассматривать как образец чистого недогматического искусства. Я, к примеру, ясно вижу почти архитектурную синергетику в композиционном построении каждого кадра, обостренное внимание к экстрасенсорике...
Коке (шепотом):
- А? Что она говорит?
Жаке (также шепотом):
- Э-э-э…Зачем тебе? Умничает.
Коке:
- Слова какие-то, понимаешь…Как по книжке читает.
Кинокритик:
- Фильм «Келин» это гармоничный синтез видеоизображения, музыки, цитат, картин известных мастеров в рамках творческого замысла художника. В фильме заключены не только зашифрованные видеопослания, но и медитация! Я ощущаю вибрации, во мне возникает резонанс с чем-то высшим, и будто что-то нисходит на меня или входит…
Коке (шепотом):
- Ойбай? Чего? Что в нее входит?
Жаке:
- Э-э-э, Коке…Ты как маленький. Что в нее может путного войти? Ты посмотри на нее…
Коке:
- Ну, надо же! Смелая дамочка. Совсем стыд потеряла. На людях такое говорить…
Жаке:
- Конечно. Видно же. Вон как коротко постриглась. Под полубокс.
Жаке:
- Это да. Нормальная баба с такой головой по улице разгуливать не будет. Куда муж ее смотрит?
Кинокритик:
- Воистину, язык искусства не знает границ.
Замолкает. Пауза.
Первым прерывает ее Каке.
Каке:
- Совесть его не знает границ, дорогая. Ты сама-то замужем? Семья у тебя есть?
Спикер:
- Каке, ну зачем тут переходить на личности? Причем тут ее семья?
Коке:
- О чем она говорила, вообще? Кто мне объяснит? На каком языке она вообще говорила?
Кинокритик:
- Я вижу в картине гуманистический заряд тенгрианского мирочувствия.
Каке:
- Вот-вот. Какие-то странные обряды. Труп таскают туда-сюда. Чего они его таскают?
Жаке:
- Точно! Где это видано? У нас мертвецов так не таскали. Это на Тибете так делают, я по телевизору видел передачу. И голодным грифам отдают.
Маке:
- О, Аллах. Что ты говоришь – тело отдают птицам?
Жаке:
- Да. Падальщикам. И сидят, ждут, когда они его всего обглодают.
Голоса:
- Құдай сақтасын!
- Масқара!
- Ужысс!
Саке:
- Это она правильно подметила. В картине есть шаманские пляски. Потом эта старуха рисует на трупе какие-то схемы. Короче, все они – огнепоклонники. Картина не просто плохая и безнравственная, она еще и вредная.
Спикер:
- В чем ее вредность?
Саке:
- В том, что она пропагандирует какую-то странную веру. А мы, слава богу, не идолопоклонники. Мы – мусульманская страна.
Спикер:
- Но у нас же остались, Саке, отдельные ритуалы. Культ предков, например.
Саке:
- Это все пережитки прошлого. Это все есть, я не отрицаю, но главная наша вера – ислам. Об этом и наш Елбасы говорил. Так ведь? Или здесь собрались немусульмане?
В кабинет заходит секретарша из приемной. Кладет перед спикером телеграмму.
Секретарша из приемной:
- Это из министерства. Курьер принес. Стоит там ждет. Вот здесь надо расписаться.
Спикер ставит подпись в журнале. Секретарша уходит. Спикер разворачивает телеграмму.
Спикер:
- Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? О-о, как вовремя! Министр лично прислал. Мы ему на днях диск с фильмом высылали, чтобы он тоже посмотрел. Интересно его мнение.
Маке:
- Зачитайте.
Спикер:
- Конечно-конечно. Вот. Э-э-э…«Поздравляю прекрасным фильмом. Замечательная самобытная вещь. Передайте лично от меня благодарность создателям. Особенно – режиссеру. Крепко жму руку. Молодцы!»
В кабинете снова повисает тишина. Через некоторое время ее прерывает Жаке.
Жаке:
- А там больше ничего не написано?
Спикер переворачивает телеграмму, рассматривает ее с обеих сторон.
Спикер:
- Нет. Больше ничего.
Голоса:
- Вот, понимаешь…
- М-да.
- Интересное кино получается.
- Совсем интересное.
Спикер обращается к секретарю.
Спикер:
- Дорогуша, прикрой-ка окно, а то что-то сквозит.
Секретарша послушно закрывает окно.
Пауза затягивается.
Коке:
- А вы какой фильм министру отправляли? Может, он не тот фильм посмотрел?
Спикер:
- Тот.
Жаке:
- Подумаешь, министр – тоже человек. Может ошибаться.
Каке:
- Не-е-е. Касеке не ошибается. У него безошибочный вкус. И он его наверняка уже согласовал.
Саке:
- Это точно. Он понапрасну говорить не станет.
Спикер:
- Ну что ж. Давайте пойдем дальше. Какие будут мнения?
Долгая пауза. Первым начинает Каке.
Каке:
- Вообще-то, сам фильм снят очень профессионально. И природа какая красивая, посмотрите! Наши горы. Ели. Сосны. Да и вообще…
Жаке:
- А снег какой! Тут в городе такого снега больше нет. Сплошная грязь. Да и та не убирается. Не везет нам с акимами!
Коке:
- Это точно! Прям чувствуется свежесть. Кристально чистый воздух. Ажна пробирает. Мне прям холодно стало в зале.
Маке:
- И актеры, в целом, можно сказать, с задачей справились. По такому морозу голышом бегать. Попробуй, побегай. Это вам не в бассейне летом. В какой-нибудь там Турции. Так ведь? Все красивые, молодые. Откуда, кстати, этот охотник?
Спикер:
- Из астанинского театра!
Маке:
- О-о! Сразу видно. Очень убедительный образ создал. Молодец.
Жаке:
- И бабка неплохая.
Коке:
- Ой, не говорите. Настоящая ведьма. Мыстан-кемпір. Такую ночью в подъезде встретишь, на всю жизнь заикой останешься.
Спикер:
- Она, между прочим, в ауэзовском театре дальше массовки не проходила.
Жаке:
- Скажите, пожалуйста! Вот, понимаешь, кого в запасе держали, а! Надо же, какая несправедливость! Таким актрисам надо только главные роли давать!
Спикер:
- Ну, так, как мы поступим?
Все снова замолкают. Задумываются. Морщат лбы.
Маке:
- Пусть режиссер заново посмотрит свою картину и внесет отдельные поправки. Ну, там, скажем, есть кое-где затянутости. Излишняя, скажем так, откровенность. Надо бы слегка эти дела прибрать. А так – неплохая картина. Местами.
Жаке:
- Да. Мы ж понимаем, мы же тоже. И ездили, и видели. Вон, президент поставил задачу войти в тридцатку самых продвинутых стран. Это и культуры касается, так ведь?
Коке:
- Вот именно. Поэтому пусть не думают, что мы не читали там ихнего Фрейда. Читали мы и Мопассана и прекрасно все знаем. В конце-концов, казахи тоже не с неба свалились. Нас тоже наши родители не пальцем делали.
Общий смех.
Саке:
- Все это конечно так. Но все же надо как-то смягчить картину. Мы же не говорим, что она совсем кошмарно-ужасная. Есть кое-какие излишества. Тут Маке прав. Их надо аккуратненько так преподнести. А так, действительно, необычная оригинальная работа. Неожиданная, скажем так. Кувалдой по лбу.
Каке:
- Да уж. Для нашего восприятия она, наверно, слишком авангардная. Но эксперименты в искусстве надо приветствовать. На то она и молодежь: дерзить и обновлять. Так ведь?
Жаке:
- Да. Очень дерзкая картина. Ломает все стереотипы.
Спикер:
- Ну, так какие будут предложения?
Маке:
- Есть предложение пообедать. А то я лично не успел позавтракать.
Жаке:
- Точно! Ой молодец, Маке. Давайте пообедаем, а потом примем решение.
Спикер:
- Ну хорошо. Заодно и передохнем. А-то засиделись. Пойдемте, продышимся. Разомнемся.
Все шумно встают со своих мест, двигают стулья и не спеша покидают кабинет. Секретарь закрывает окно.
(Конец первого акта. Обед.)
Продолжение читайте в следующую субботу.
