Поправки в Закон о СМИ – удавка на шее журналистов
Депутаты мажилиса рассматривают проект поправок в закон, регулирующий деятельность средств массовой информации. Напомним, что поправки подверглись острой критике со стороны журналистского сообщества и экспертов.
Что же мы получим на выходе?
Президент международного фонда защиты свободы слова «Әділ сөз»Тамара КАЛЕЕВА (на снимке) настроена пессимистически.
Нас уже не слышат
- Тамара Мисхадовна, новые поправки в Закон «О СМИ» дошли до парламента. Может, депутаты возмутятся и завернут их?
- Конечно, хочется надеяться на лучшее, но боюсь, что будет как всегда. Проект, который попал в парламент, косный, нелепый. Журналисты, которые удосужились прочитать текст, взвыли, увидев, что чиновники собираются взять себе полмесяца на то, чтобы дать ответ на элементарный запрос редакции. Но эта дикость, думаю, вставлена в проект намеренно, чтобы оппоненты сосредоточились именно на ней.
Депутаты «по просьбе трудящихся» ее потом отменят, и общественность порадуется: хоть маленькая, но победа. А более серьезные вещи – останутся... Именно, по крайне мере, так и было до сих пор. Исключение - очередная попытка декриминализировать клевету, когда мы с треском проиграли по всем статьям.
Наши чиновники до сих пор на голубом глазу объясняют солидным международным организациям типа Комитета по правам человека ООН, почему за клевету у нас сажают: якобы достоинство граждан превыше всего. Думаю, что никто из серьезных международных экспертов этому не верит. А мы делаем вид, что верим, пытаемся вразумить чиновников, что, дескать, должен быть баланс прав, что есть интересы общества, но нас уже не слышат.
Вообще среди чиновников, от рядовых клерков до генералов в штатском, я до сих пор не встречала людей, которые воспринимают журналистику как важнейший институт свободного и демократического общества. И действительно: если у нас такой «самостоятельно» мыслящий парламент, если у нас такой суд, то зачем нам по-настоящему свободная пресса, зачем нам свобода слова?...
У меня уже определенная классификация сложилась. Если большой чиновник важно вопрошает: «Вы считаете, что свобода слова должна быть абсолютной?»,- значит, из категории дубов. Об ответственности любят рассуждать «укушенные».
- Кем укушенные?
- Журналистами, кем же еще? Каждый чиновник ранга выше среднего с удовольствием пересказывает историю, как пресса приписала ему, безвинному, чужие грехи, сунула нос в заповедные уголки родного ведомства, исказила отчество или, тем паче, должность.
Внизу - рать безымянных исполнителей, на скромной зарплате, перегруженных работой, мечтающих о хорошей карьере. Они и поправляют законы, заглядывая не в международные стандарты, а в глаза больших начальников. А у больших начальников бизнес, родня, хобби, так что главное – чтобы ни один борзописец не смог заглянуть в его закрома.
- Не любите вы чиновников.
- Это взаимно. Они тоже не любят журналистов. Раньше хоть скрывали это.
Вопреки президенту
- Нашему закону скоро 20 лет, в его 26 статей внесено около сотни поправок. Может, он все-таки стал лучше?
- Три «ха-ха», как говорили в дни моей молодости. По-прежнему прописано, что запрещается использовать СМИ для совершения уголовных и административных преступлений, - словно для преступлений разрешено использовать хоть что-то. У нас по-прежнему СМИ – это любая форма распространения массовой информации. Сюда можно втиснуть и меню ресторанов, и объявления в магазинах, и афиши кинотеатров - разве нет? Законодатели втиснули в это определение только интернет-ресурсы. Позже обнаружилось, что хватили лишку. Министерство информации отдельным письмом разъяснило, что не все интернет-ресурсы влились в море масс-медиа, а только те, которые захотели этого. Многие ли захотели? Неизвестно, ведь реестр СМИ широкой публике так и не показывают. Думаю, что не много, да и те получили почетный статус, нарушив закон. Без нарушений не получится, ведь, все по тому же закону, нужно указывать периодичность выпуска и территорию распространения, а как локализовать территорию априори безграничного интернета?
Но наши чиновники и законодатели нелепостей и архаизмов документа не замечают, у них другие заботы. И в результате мы получаем нынешний проект поправок в закон о СМИ.
Разработчики проекта делят всю информацию на «официальную» и «остальную», то есть второсортную. «Остальная» - это как раз то, чем мы живем: разбитые дороги, коммунальные неурядицы, высокие цены, низкие пенсии и прочая «бытовуха». Вот эту информацию чиновники хотят выдавать журналистам за 15 дней. Берут, так сказать, двухнедельный карт-бланш на раздумья, что дать и как подать.
А ведь все исследования показывают, что казахстанцы мало доверяют отечественным СМИ. Кто-нибудь из авторов этой поправки задумывался, куда кинутся граждане за свежими новостями, когда «прокисшая» информация станет нормой? В Facebook, другие социальные сети, в зарубежные СМИ?
Пойдем дальше. Казахстан по уровню коррупции в прошлом году занял 131-е место - всего 176. Президент говорит, что СМИ должны активно бороться с этим злом, но журналистам вменяют в обязанность брать разрешение на публикацию сведений о личной и семейной тайнах. Понятно, что хотят уберечь не личные тайны сантехника дяди Васи - никому, кроме его домочадцев, не интересно, пьет он легальную «бормотуху» или подручный суррогат.
А вот когда честный чиновник любит и коллекционирует, скажем, бриллианты, вряд ли он разрешит публикацию этой детали его личной жизни, хотя ею заинтересовались бы многие. Я уж не говорю о том, что в законодательстве отсутствуют точные формулировки, что такое тайна личной жизни и семейной жизни. Тут вообще большой простор для оригинальных судебных процессов. Бывшая жена – правомочный обладатель семейной тайны о нажитом имуществе или нет? А теща, невзлюбившая зятя?
То есть журналисты должны спрашивать разрешения на публикацию о коррупции у самих коррупционеров. В таких условиях самому знаменитому казахстанскому журналисту-расследователю, вашему Геннадию БЕНДИЦКОМУ, придется менять профессию, например, переквалифицироваться в управдомы.
Наверняка из самых гуманных побуждений в законопроекте расширено право на ответ, только вот расширено оно до полного абсурда. Предлагается публиковать ответ в течение пяти дней после получения такого требования. Гражданский кодекс дает для опровержения месячный срок, а наш профильный закон – меньше недели!
А требовать ответ можно, если в публикации распространены сведения, цитирую дословно, «ущемляющие права или законные интересы». Что такое «ущемляющие сведения»?
Опровергать предписано недостоверные порочащие сведения. А про ущемляющие факты никто ничего не знает, такого термина в законодательстве нет. Значит, впереди опять полный судебный произвол. То, что Ratel.kz проиграл в суде абсолютно выигрышное дело Зейнулле КАКИМЖАНОВУ – это пока еще только цветочки. Ягодки будут потом.
Дальше в лес – больше дров: впервые в законопроект вводится понятие пропаганды. Процитирую, запомнить это невозможно: «под пропагандой понимается распространение в средствах массовой информации взглядов, фактов, аргументов и иной информации, в том числе намеренно искаженной, для формирования положительного общественного мнения о запрещенной настоящим Законом информации и (или) побуждения к совершению противоправного действия и (или) бездействия неограниченного круга лиц». Я напишу «виной всему обычное африканское разгильдяйство» и меня по этой формулировке обвинят в побуждении к расизму.
Цензура постфактум
- Вы не сгущаете краски?
- Мы же ведем мониторинг нарушений свободы слова и видим, как по доносам супербдительных граждан журналисты с трудом отбиваются от обвинений в разжигании, в неуважении к святыням и пр. С новым дополнением в закон эта тенденция окрепнет. Думаю, что это вклад «идейных» людей.
А вот и маленький вклад маленьких чиновников: требование публиковать выходные данные только на последней странице издания. Над СМИ же куча надсмотрщиков. В советские времена их честно называли цензорами, теперь это «мониторы». Сидят при акиматах скромные служащие, листают газеты, пачкают ручки типографской краской: а где там выходные данные, на второй или предпоследней полосе, не завысила ли редакция тираж, правильно ни написала свой адрес. Муторное это дело, листать газеты.
Теперь будет проще: смотришь только последнюю страницу. Думаю, можно пойти и дальше, определить обязательные места для репортажей, для аналитики, для интервью, - «мониторы» ведь не только за выходными данными следят, вообще бдят, не нарушили ли журналюги законодательство. Предварительная цензура сменилась пост-цензурой.
В этой связи в новом законопроекте больше всего беспокоят новые полномочия нашего уполномоченного органа, то бишь министерства информации и коммуникаций. Ранее в законе были положения о территориальных подразделениях министерства, потом их исключили, а теперь снова восстанавливают и наделяют правами, которые сформулированы очень расплывчато. Что это за территориальные подразделения, полуанонимные структуры при акиматах, как прежде, или что-то более солидное? Сколько их, каков штат? Какие «иные полномочия», кроме госконтроля и мониторинга, они должны осуществлять?
Насколько компетентные специалисты будут в них сидеть? Ничего неизвестно, сплошная terra incognita. Боюсь, что на крошечные зарплаты этих подразделений польстятся такие же невеликие профессионалы, и у нас снова начнется череда административных процессов, штрафов, приостановлений и закрытий СМИ по смешным и позорным поводам.
Смешного и позорного, смутного и опасного в законе и в новых поправках вообще предостаточно, перечислять не хочется. Но самое обидное, что журналисты в массе своей даже не заглядывали в новый законопроект. Привыкли к окрикам и пинкам, думают, что приспособятся к новым решеткам, надеются на личные контакты…
- Невзирая на такой пессимистический настрой, вам придется обсуждать эти поправки с чиновниками и депутатами…
- А что делать? Отстраниться и клеймить со стороны? Это тупиковый путь. Нет, будем снова убеждать, ссылаться на чужой опыт и собственную практику. И потом, чиновники вне служебных кабинетов вполне нормальные люди, точно так же, как все мы, ищут источники интересной информации и вообще все всё прекрасно понимают. Просто, похоже, у них задача такая – загнать СМИ под лавку.
Мы должны настаивать, что нужно принимать новый, принципиально новый закон. Не получится, будем работать по проекту поправок, чтобы исключить их или, по крайней мере, нейтрализовать. Не самый вдохновляющий вариант, но если им пренебречь, всё будет как всегда. Но может быть и хуже. И нам, журналистам, и обществу.
Фото: sputniknews.kz.
