Занимательная история Казахстана от Андрея Михайлова
"Бикей и Мауляна". Так называлась появившаяся ещё во времена ПУШКИНА повесть, действие которой разворачивалось в казахской степи, а персонажами стали кочевники. Это произведение почитается первым опытом включения казахов в галерею героев мировой литературы.
Яркий этнографический романтизм сочетается в повествовании с немного тяжеловесным и архаичным русским языком, а высокий драматизм захватывающего сюжета постоянно растворяется в обильном живописании экзотического фона. Но всё это вряд ли смущало читателей в первой половине XIX века, и ещё неизвестно, что привлекало большее внимание публики – шекспировские судьбы главных героев или особенности жизни их колоритных соплеменников.
Странное имя автора – Казак ЛУГАНСКИЙ – только подчёркивало своей вызывающей псевдонимностью таинственность повести. Что, впрочем, являлось характерной чертой Золотого века русской литературы, когда все грамотные кинулись к перу и таким образом зачастую безопасили свои первые опусы от чересчур пристрастной критики журналистов (с обычным переходом на личности!).
Между тем, под именем Казака Луганского скрывался человек, чей вклад в русскую словесность уникален и неповторим. Но прежде чем раскрыть его личность, пробежимся по самой повести (текст которой цитируется по изданию: Бикей и Мауляна // Библиотека для чтения, Том 16. 1836). По поводу которой сам автор, предваряя вопросы читателей, и писал следующее:
"Как хотите, господа, мне вас не переучить, а и того менее разуверить; может быть, и тут, как всюду, правое дело середина. Скажу, однако, о рассказе моем, на всякой случай, вот что: не только все главные черты его взяты с подлинного, бывалого дела, но я не имел даже никакой нужды придумывать ни одного побочного обстоятельства или вплетать какую-либо выдумку"...
Бикей
Действие начинается с прихода большого торгового каравана в Оренбург. С которым и прибыл из Степи главный герой повести Бикей.
"Бикей ИСЯНГИЛЬДИЕВ был старшина отделения Гасан, роду Тана. Отец его, Исянгильди ЯНМУРЗИН, с почетным прозванием ак-сакал, "белая борода", был богатейший из оренбургских киргизов и управлял уже слишком сорок лет танинцами, именно отделением Гасан, которое было известно своим спокойствием и благосостоянием с тех самых пор как, отделившись от своих земляков, составляющих большую часть внутренней, Букеевской Орды, перекочевало снова за Урал, где оно постоянно занимает часть левого берега против некоторых форпостов Нижнеуральской Линии".
Отношение Бикея с отцом были непростыми. Бикей - сын Исянгельди от второй жены. Рано потеряв мать, он стал опекуном своим единоутробным братьям-сёстрам и не мог простить, когда его сестрёнку выдали замуж взамен умершей дочки байбише, за которую был выплачен калым, который стал камнем преткновения между родственниками.
"Бикей вырос, возмужал и, считая себя заступником и опекуном одногнездков своих, лишившихся родной матери, стал требовать их достояния. "Вы продали сестру мою, говорил он, не как невесту, но как кул-кыз или джясыр, как рабыню; вы не взяли почетного калыма для приобщения его к достоянию ее семейства, то есть второго гнезда или брака; вы отдали ее, как отдают кяфыра, неверного, за сотню баранов, а верблюда за полтора десятка, и разделили добычу утайкою между собою как тати: или подайте нам весь калым сестры моей, или отдайте одну из двух девок, дочерей первого брака, которые теперь подросли, и мы найдем ей жениха, отдадим ее за калым и будем квиты".
Старшие братья Джан-Кучюк и Кунак-Бай (сыновья байбише) ненавидели молодца Бикея, на фоне которого терялись, и всячески подзуживали старого отца, нашёптывая тому небылицы о коварных замыслах популярного в народе братишки.
"Восьмидесятивосьмилетний Исянгильди и сам уже чувствовал, что ему не под силу тягаться и управляться наравне с молодецким сыном; но сознаться в этом не хотел: вместо того, чтобы видеть в нем подпору и верного сподвижника, натравливаемый братьями Бикея, он видел врага, соперника и самозванца".
Головной болью отца и братьев было именно то, что Бикей был не только популярен, но и любим соплеменниками. Потому как был великодушен, бесшабашен и бесстрашен. Так что, когда он:
"...стрелой пускался по аулу, и сотни голосов провожали его кликом: "Джигит! батыр! батыр!", а девки, сидя на земле и снуя по колышкам основу из верблюжьего гаруса на самоцветную армянину, оглядывались на него, поправляли бархатную, стеклярусом и перьями украшенную шапочку, а старухи, выминая в одеревенелых руках жесткую черствую сыромять, вымоченную в молоке, прокопченную на дыне, перебранивались с шаловливыми ткачками, тогда братья Бикея обыкновенно отворачивались от него, насовывали валеные калпаки на бровистые очи, уходили в кибитки и ворчали вполголоса или перебранивались с отцом за то, что он дает ему много воли".
Мауляна
Мауляна была под стать Бикею.
"Девка, в алом бархатном чекмене, под золотою стежкою, в трехцветных Бухарских сапогах из чешуйчатой ослиной кожи, в острой, конической, бархатной шапочке, унизанной бисером и украшенной селезневыми и совиными перышками и тёмно-зелёным, искусно набранным, висячим пером, длинными поднизями и сетками, кистями и плетежками из разноцветного бисеру, корольков и стекляруса, девка появилась верхом, на просторе. Она, вопреки обыкновенному мнению, смешивающему кайсаков с калмыками, с которыми они ничего общего не имеют, лицом нисколько не была калмыковата; имела приятный, продолговатый облик; глаза не томные, нежные и незабудковые, но быстрые, искрометные, тёмно-карие, необычайной жизни и блеску; черты лица особенные, свойственные кайсачке, и не менее того прекрасные".
Такой он впервые увидел её на тое, где она столь ярко блистала в кыз-куу, что ни один джигит не отваживался ответить на брошенный ею вызов, предпочитая заведомому позору от поражения в скачке несколько ударов камчи от заносчивой красавицы. Единственным, кто не убоялся последствий возможного фиаско, конечно же, стал Бикей.
"...Он закричал: "Биркбул! держись!", и уже несся вслед за непобедимою, за которой никто не осмеливался гнаться, ибо все знали, что она, не щадя ни плеч, ни головы друга-противника, секла вальковою нагайкой оплошного и не настигшего ее состязателя; знали и то, что ее, со времени возмужалости, на всех игрищах и пирах никто еще не догонял и не обнимал... Исступительный и оглушающий рев тысячи зрителей, и встретить взором всадников наших в самую ту минуту, когда Бикей обнял стан Мауляны крепко правою рукою и почти лежал, растянувшись и перегнувшись боком с упрямого жеребца, который мчался рядом, но почти в целой сажени от рыжего горбоносого скакуна побежденной и задыхающейся от смеху красавицы".
Понятно, что поединок двух столь ярких и необузданных персонажей тут же перерос в глубокое чувство. Любовь разгоралась, хотя несла в своём зародыше семена будущей драмы. Мало того, что у Бикея уже была невеста, за которую отец выплатил большую часть калыма, просватана была и сама красавица. И за кого!?
"Мауляна была нареченная невеста старшего брата Бикеева, который однако ж не заблагорассудил скакаться с нею и стоял в толпе зрителей"...
Бикей и Мауляна
По былинным правилам – герой должен был победить героиню в поединке, а по законам романтизма – спасти избранницу. Славный Бикей не нарушил обоих канонов.
Чему немало послужила баранта, разрушившая мирную жизнь родных аулов.
"Буйные чиклинцы, в числе трех тысяч человек, нагрянули в самый жаркий полдень, когда все покоилось в аулах, когда по обыкновению все кайсаки, скрывшись от зноя в кибитки, спали глубоким сном. Они нагрянули на танинцев. Аулы, на которые сделано было нападение и где находился старшина Исянгильди, состояли из четырехсот кибиток, раскинутых по пяткам и по десяткам"...
Самого Бикея в ауле не было. А застигнутые врасплох соплеменники не оказали какого-то героического сопротивления, предпочтя вскочить на коней и умчать в степь вместе с наспех собранными табунами. Выбирая быть ограбленными, но живыми.
Грабёж и разорение аулов рода таны были показательными. Но триумфу, как часто случалось, помешали оставленные на милость победителей женщины. Вооружившись баканами, они дали столь решительный отпор врагу, что...
"...Грабители не сочли нужным меряться и тягаться с амазонками, свирепыми, бесстрашными, отчаянными; и потому, угнав скот, приколов несколько детей и стариков, на которых наткнулись врасплох и невзначай, захватив десяток, другой, баб и девок, не успевших добежать до аула или не имевших сил и причин обороняться до последнего издыхания, отправились восвояси. Мужчин, одноверцев, как сказано прежде, кайсаки в плен не берут; но девки и бабы считаются товаром: их сажают на добытых коней, связывают ноги под брюхом лошади и гонят по пути домой"...
Вот в это драматическое время и возвратился в родной аул Бикей. Быстро оценив обстановку и собрав вокруг себя таких же отчаянных молодцов, батыр тут же бросился вослед обременёнными добычей похитчиками. Которых и настиг очень скоро. Неожиданная атака совершенно обескуражила почивавших на лаврах победителей.
"Конец концев легко предвидеть: сотня танинцев с Бикеем нанесла мнимым победителям своим гораздо большее поражение чем то, которое накануне претерпели от них сами"...
Но это всё – присказка.
Одной из захваченных во время набега девушек оказалась и случайно подвернувшаяся по дороге Мауляна. Которая, однако, недолго оставалась в плену. И неожиданно пустив галопом коня, на которого была посажена, ушла от погони и помчалась навстречу... Навстречу своему счастью.
"Она благополучно прилетела навстречу к Бикею, который, как достойный герой нашего рассказа, мчался еще по пятам грабителей, настигая и сбивая бегущих, отбивая скот и имущество земляков, единогласно признававших его теперь первым батырем на целом пространстве между Яиком, Тоболом и Сыр Дарьею, а может быть и целого света.
Бикей и Мауляна возвратились со славою, при громогласных кликах народа; его величали джигитом, батырем, султаном, наконец ханом; качали на руках, при шумных восклицаниях радости, не обращая никакого внимания на отца, который, к стыду своему, мог завидовать кровному сыну, ни на злобных братьев, которые в это время произнесли, каждый порознь, клятву мести"...
Итак, все умерли...
"Бикей стал новым и иным человеком - так полюбил он Мауляну и так был любим ею. ...Год прошел скоро, и Бикей женился. Приняв молитву от полуграмотного беглого казанского татарина, ушедшего от рекрутской очереди в степь и назвавшегося там муллою. Бикей увез уже Мауляну в свой аул, уже поставил на привольном скате, на отборном месте, новую кибитку из белых кошм, на красных кирягах, решетках, о двуста сорока стрелах, и зажил с молодою. ...Бикей и Мауляна проживали вместе почти два года, не нуждаясь в дружбе родичей и не слишком замечая их неприязнь и злобу".
Калым за Мауляну (его никто не отменял) Бикей выплатил сам, взяв взаймы у своих приятелей казаков. Отвод его бывшей невесте не стал причиной распри – по закону уже выплаченное за неё возврату не подлежало.
Нужно сказать, что всё это происходило вопреки воле отца и желанию братьев. Злобное желание мести которых однажды достигло цели. Слабеющий отец, заведённый очередной порцией обвинений в адрес Бикея, наконец-то воскликнул заветную фразу: "Привезите мне этого ослушника живым или мёртвым!". Бикея привезли мёртвым...
"Старший брат, Джан-Кучюк, не дал ему отъехать пяти шагов, как, налетев на него сзади, рассек ему тяжелым чеканом череп. Бикей зашатался, припал, обеспамятев, на переднюю луку, замотал обе руки в гриву, и уже более лица не подымал. Неверный конь равнодушно продолжал путь шагом. Всадник его был убит или добит обоими братьями и снят уже мертвый с седла"...
Безутешная Мауляна стала вдовой. Которая, к тому же, по степному обыкновению должна была стать женой... Того самого Джан-Кучюка, убийцы мужа!
"Джан Кучюк приехал объявить ей, что она теперь его джасыр и будет его четвертою женою! Она едва не зарезала его большим кабульским ножом в бирюзовой оправе, с черенком из рогу носорога, и Джан Кучюк бежал от исступленной, не только по всему аулу, бежал от нее верхом, и степью, и пал бы, может быть, под обоюдоострым каратабаном, если б свояк ее, султан Кусяб, не кинулся за нею в погоню и не отнял у ней ханджара".
В отчаянии Мауляна вскочила на коня и помчалась искать заступничества у русских властей. Вначале в Уральске, а затем в Оренбурге, добравшись до самого губернатора.
"Смело и величественно вступила она в переднюю залу и чрезвычайно поразила находившихся там своею осанкою, красотою, смелою и величавою поступью и неожиданным появлением. Не менее того был изумлен и сам начальник. Она говорила, что приехала искать его защиты, потому что у нее нет - в целом мире нет благонадежного убежища. "Я приехала, продолжала она спокойно, твердо, просить начальнического позволения зарезать из рук своих Джан-Кучюка, убийцу мужа моего". Просьбу эту повторяла она несколько раз с таким прямодушием и так настоятельно, что стоило большого труда вразумить ее и отклонить от подобного предприятия...
Мауляна была доставлена под верным прикрытием в аул отца своего, киргиза Сатлы, рода Бюлы, отделения Маскар. Джан Кучюку намекнули, чтобы он искал себе другой невесты, ежели имеет надобность в четвертой жене. Мужнее имущество возвращено Мауляне без замедления"...
...Конец этой истории не мог быть счастливым. Автор прослышал, что Мауляна очень скоро умерла от оспы, оставленная, согласно обычаю, сородичами в степи.
"Она действительно умерла от оспы летом 1832, менее года спустя после убийства мужа, на двадцать втором году от рождения. У меня в руках теперь бейт, стихи "Плач Mayляны по муже", которые пела она и помнила наизусть, спустя несколько месяцев по его смерти. Многие кайсаки знают стихи эти и теперь наизусть; султан Кусяб, по дружбе своей, их мне доставил. В них есть весьма хорошие места; целое походит на беспорядочную рапсодию и разительно изображает горестное, отчаянное положение покинутой. Может быть, я их со-временем переведу".
Об авторе
Кто скрывался под псевдонимом Казак Луганский? Для истинных любителей назвать его не составит труда. Для всех прочих сообщу настоящее имя – Владимир Иванович ДАЛЬ. Тот самый создатель знаменитого "Толкового словаря живого великорусского языка" (ничего более толкового за полтора века так и не появилось!), друг Пушкина и ЖУКОВСКОГО, составитель учебников по ботанике и зоологии, натуралист и этнограф, один из основателей Русского географического общества, почётный член Академии наук, врач и большой патриот России. И, что любопытно, свой человек в казахских степях.
Дело в том, что с 1833 по 1840 годы Даль служил чиновником особых поручений при оренбургском губернаторе графе ПЕРОВСКОМ. А в состав Оренбургского края, постоянно расширявшегося путём военно-политического прирастания, входила тогда значительная часть нынешнего Западного Казахстана.
Мотаясь с "особыми поручениями" по всему краю, любознательный Даль, как губка впитывал в себя впечатления от природы и людей. И хотя в шутку кому-то из корреспондентов, попросивших описать степь, прислал чистый бумажный лист, с проведённой вдоль, посередине горизонтальной линией и двумя надписями: "небо" - сверху и "земля" - снизу, это скорее свидетельство чувства юмора, нежели отсутствия наблюдательности.
Вовсе не случайно именно разносторонне одарённый Даль стал автором "Бикея и Мауляны" - "первой достоверной повести о жизни казахов", переведённой даже на французский язык. К этнографической составляющей этой повести мы, возможно, ещё когда-нибудь вернёмся в рамках этого проекта – они того стоят. Вообще же, сегодня мы могли бы иметь ещё более ценные сведения об истории западных областей Казахстана, записки, которые писал Даль всё время пребывания в крае, содержали уникальное собрание сведений, легенд, описаний… Увы – "они погибли в камине Даля, который в 1848 году сжёг их вместе с другими записками".
Ещё один вопрос, возникающий у любого, кто читал "Бикея и Мауляну" - следует ли верить Казаку Луганскому (само имя которого сразу оживляет в памяти книгочея нетленные образы "пасичника Рудого Панька", "покойного Ивана Петровича Белкина" и пр.) в том, что "все главные черты его взяты с подлинного, бывалого дела"?
Вполне.
Вот выдержка из увлекательной монографии "Жизнь и творчество В. И. Даля в Оренбурге" (авторы МАТВИЕВСКАЯ Г. П., ПРОКОФЬЕВА А. Г., ЗУБОВА И. К., ПРОКОФЬЕВА В. Ю.), свидетельствующая о подлинности произошедшего, сюжет которого был почерпнут Далем не только из рассказов сослуживцев, но и архива, в котором до сих пор можно отыскать соответствующее "дело".
"Читая повесть, мы видим, что Даль пользовался этим архивным делом. Местами он пересказывает и даже цитирует некоторые его документы. Однако основой для повести послужило не только дело. События, описанные в этом и других "оренбургских" произведениях Даля, были известны ему и со слов очевидцев. Он приехал в Оренбург, когда история Бикея и Мауляны была еще свежа в памяти, и ему могли рассказать о ней сослуживцы, в первую очередь Г.Ф. ГЕНС и атаман Уральского казачьего войска В.О. ПОКОТИЛОВ. Правда, события, описанные в повести, произошли ещё при его предшественнике на этом посту, атамане Д.М. БОРОДИНЕ. К нему вдовица Мауляна приезжала искать защиты от родных мужа. Они, согласно обычаю, собирались отдать её в жёны брату Бикея, Джан-Кучуку, которого Мауляна считала главным убийцей! Приезд казахской красавицы в Уральск, её разговор с атаманом, а затем и с военным губернатором П.П. СУХТЕЛЕНОМ в Оренбурге, был, как говорится в повести, памятен многим".
А мне хотелось бы завершить данное эссе признанием. Признанием в любви автора к своей героине.
"Но вы захотите, быть может, если Mayляна полюбилась вам хоть в десятую долю против моего, узнать кой-что об ней, об ее жизни и молодости? Что ж я вам скажу, кроме того, что она была дочь зажиточного киргиза Сатлы, роду Баголы, отделения или поколения Маскар; что была рослая и статная молодица, красавица и умница на все аулы, лицом приветливее, а умом смышленее, душой милее всех подруг своих?
...Что в ней была душа, в Mayляне нашей, и душа страстная, дикая, необузданная, неразгаданная, и всё-таки душа; что она мыслила, чувствовала, тешилась и страдала, противуборствовала и отдавалась, в этом я, по крайней мере, не сомневаюсь"...
Фото: гравюра XIX века.
Андрей Михайлов - писатель, автор серии книг "Как мы жили в СССР".
ПОДЕЛИТЬСЯ СВОИМ МНЕНИЕМ И ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ ВЫ МОЖЕТЕ НА НАШЕМ КАНАЛЕ В TELEGRAM!
