Все знали, что Володя служил в Афганистане, но он никогда не рассказывал и всегда отшучивался, мол, типа был поваром
Есть у нас товарищ, Володя его зовут. Наш бессменный путеводитель на охоте. Сначала он мне казался странным. Ездит с нами постоянно на охоту, но не стреляет. Но очень любит готовить. Из всего, что нам удаётся настрелять на охоте.
Поскольку охота – это сугубо мужское занятие, то и термины наши не особо литературные. Курок, боёк, приклад, ствол, пыж и т.д. Романтики мало, согласитесь. Точно также и кухня наша особо не блещет различными терминами. Шулюм, кондёр, двойная уха и тому подобное. Почему и откуда, это уже неважно. Главное – каждый охотник знает о чём речь и готовит эти блюда по-своему.
Володя готовит изумительно. После охоты придёшь усталый и хлебаешь его супчики и жаркое у костра. Наслаждение неописуемое. Помимо этого у него всегда различные чаи из трав.
Когда после сытного ужина мы все укладывались в наши палатки и нежились в спальных мешках, он стелил себе постель под открытым небом в степи и спал. Отдельно от всех. Что тоже было странно для нас и привычно для него самого.
Мы к этому привыкли. Всё равно без него мы как без рук, ног, глаз и других частей тела. Он – главный.
Как-то мои соратники "поустали" на охоте, набравшись впечатлений, и я взялся помочь Володе чистить добытых нами птиц. Дело не сложное, но требует усидчивости и терпения. Особенно утки.
Он всегда неразговорчив. Все знали, что он служил в Афганистане, но он никогда не рассказывал и всегда отшучивался, мол, типа был поваром.
Мне всегда была интересна эта тема. Мы практически ничего не знаем об этой войне. Тогда тем более. Знали, что наши ровесники служили в составе "Ограниченного контингента советских войск" в этой "дружественной" нам стране. По телевидению всегда показывали как они строят школы и больницы, раздают хлеб детям, и как благодарные афганцы хвалят нашу страну и руководство.
Поэтому в обществе упорно насаждался образ солдата-гуманитария, читающего лекции по посёлкам и помогающего детям переходить дорогу.
Но, в то же время в страну начали прибывать цинковые гробы, раненые солдаты без ног, рук. Видимо им запрещали говорить про войну, вот они и молчали или говорили шёпотом. К ним относились точно так же как и другим, отслужившим где-то на Камчатке или в Германии. Ну отслужил и отслужил. Все служили тогда ведь.
Ощипывая перья очередной утки я спросил у Володи: "Володь, ты правда служил в Афгане?". "Правда, а что?", - пробубнил он. "Ну и как там было?", - продолжил я. "По-всякому, Ереке", - опять промычал он.
"Тааак, разговор не получается", - подумал я и решил всё-таки его расколоть.
- Да мне просто интересно, Володя, вот такая огромная страна с атомной бомбой, ракетами, и Афганистан какой-то. Малограмотная и нищая. Что помешало-то нам его завоевать?
Володя перестал чистить утку и внимательно посмотрел мне в глаза. Видно было, что я задел его за живое. Глаза его стали стеклянными. Так бывает, когда человек начинает заводиться.
- Ты думаешь, что мы воевали как в фильмах, вперёд за Родину и всё такое?! Чистые, сытые солдатики и глупые страшные афганцы? Этот народ столетиями живёт в постоянном режиме войны. У каждой семьи только суточный запас продовольствия на случай срочной эвакуации. Весь народ Афганистана – это армия. От ребёнка до умирающего старика, понимаешь? – выпалил он с гневом. Немного промолчав, продолжил уже спокойным голосом:
- И мы с этой стороны. Молодые и совсем ещё зелёные сопляки с тупыми военачальниками. Я служил снайпером. Выслеживал караваны, находил проводника и убивал. Точечно. Знаешь, как умирает человек после попадания снайперской пули? Думаешь как в фильмах: "Передайте привет родным" и так далее? Нет. Он падает как скошенный. Если на лошади или ишаке, отлетает метра на два-три. Без проводника остальные разбегаются как тараканы. Их отстреливать уже не трудно. Там где паника, там смерть. И я нёс им смерть.
- Ну тогда за что ты воевал, если не за Родину? – спросил я, уже закончив чистить дичь.
Он закурил и продолжил:
- Сначала ради интереса. Потом за товарищей. И чем больше нас убивали, тем больше хотелось отомстить за них. Они отрезали всё, что могли нашим, издевались над пленными. Мы отвечали тем же. Тяжело воевать с теми, кто не боится смерти. Нельзя по их вере быть повешенным - мы их вешали, нельзя есть свинину - мы запихивали им в рот сало или мазали патроны, которыми их и расстреливали. Потом перевязывали им пояс тонкой верёвкой, и на солнце трупы потом вздувались как надувные куклы...
Наступила тишина. Я понял, что перед его глазами опять всплыли эти картинки из прошлого. Я налил из охотничьей фляги немного водки и предложил выпить.
- Да нет, не пью я её. Я её вдоволь напился. После приезда на родину долго я её пил. Искал покоя в ней. Иногда помогало. Но чем дальше, тем становилось хуже. Помог Олег.
Он посмотрел в сторону отдыхающего нашего коллеги, хирурга.
- Если бы не он, то я бы давно уже умер. Сколько раз он вытаскивал меня с того света. Такие вот дела...
- А почему ты не спишь в палатке?
- Чтоб не слышать голоса.
- Чьи?
- Друзей, которых убивали на моих глазах, врагов, которых я сам убивал. Тут на природе как-то легче. Удаётся поспать. Иногда.
Мы долго сидели молча, глядя на языки костра, и каждый думал о своём. "Афганский синдром" - так называется теперь это явление. Поиск самого себя после пережитого ада войны. И порой не ясно что хуже - сама война или её последствия. А сколько таких подранков как наш Володя по всему бывшему Советскому Союзу, сидящих вот так у костра и до сих пор зализывающих раны той войны...
Фото: russian7.ru.
