Журналисты - не слуги государства и не слуги акционеров!
Был в моей жизни эпизод высшей, абсолютной беспомощности. Он весьма натуралистичный, поэтому нервные и дети могут сразу от меня отписаться.
Короче, 21 декабря 1982 года я ненароком выпал из окна третьего этажа квартиры, где до сих пор живу. И сломал себе хвост. То есть, как потом выяснилось, получил компрессионный перелом первого поясничного позвонка – L1, который сплющился на треть.
От моего крика проснулись все три «Коктема». И даже, спустя потом, многие жившие в облегающих районах (типа за Байзакова) говорили мне: да, в тот день мы слышали некий зов судьбы.
Ближе к делу. Десять дней я пролежал на растяжке (называется «гамак Балканского»): это когда голова и ноги на месте, а спину вытягивают вверх с помощью вот етого гамака и гирь-противовесов, которые по обе стороны больничной кроватки. Не поняли? Да и фиг с ним. Я и сам тогда не понимал, что происходит: так было больно.
Меня кололи промидолом три раза в день (позже рассказали, что это самый лёгкий из наркотиков). Но мне этого не хватало, и я просил четвёртый укол. Из жалости давали. Бесплатно, между прочим. Кстати, жалость к человеку – нормальное, правильное, естественное чувство: оно отличает его от человеческих зверей.
Наступило 31 декабря. Новый год, все дела – и всю палату срочно стали выписывать. А всё из-за того, что единственный в палате ходячий (остальные семь – лежачие, я тоже) умудрился где-то нажраться портвейном и пристать с харрасментом к заведующей отделением, у которой на вечер были совсем другие планы.
Одного выносили особенно торжественно - на тележке, на раскаряку: он был вроде в коме, все руки-ноги на подвесках, в гипсе. Но один хрен – Новый год на носу, забирайте домой. Слава богу, его встретили родственники.
Будущая жена принесла мне костыли. Я попытался встать – и упал. 10 дней без движения сказались.
Тогда меня погрузили на горизонтальную тачку (или как она там у них называется) и повезли накладывать ГИПСОВЫЙ КОРСЕТ.
В стерильном помещении на морду лица нацепили садомазохистскую маску с цепью и за неё всю мою голую тушку подвесили на крюк к потолку. Я ощутил себя сазаном в коптильне.
Потом туда нагнали группу студентов-медиков. Там были молоденькие девчонки, а мне всего 23 года, и я, даже не видя их, а только слыша хихиканье, инстинктивно стал прикрывать руками свои бубенчики.
Старший лепила резко дал мне по рукам: «Не мешайте! Мы сейчас будем накладывать вам корсет».
У них долго не получалось. Я вращался на этом крюке, не в силах сказать ни слова, так как рот мой был в маске. И ни дать кому-нибудь по морде, поскольку руки мои держали неизвестные мне люди.
У студентов «Болашака» (хотя, извините, «Болашака» тогда же не было вроде; или я что-то путаю?) получилось с третьего раза.
Сейчас вспоминаю тот прикол и своё самочувствие: один в один – состояние казахстанской журналистики сегодня. Кому не нравится сравнение с рыбкой в коптильне – можете сравнить себя с колбаской.
Однако важно и продолжение истории.
В общем, выписали меня накануне Нового года. Лепилы сказали: лежи на диване и не дёргайся 4 месяца.
В тот новогодний вечер я танцевал на одном костыле с будущей женой. Потом пошёл отлить – и унитаз подо мной начал ходить туда-сюда. Я решил: гоню, сказались наркотики. Но хрен – это было лёгкое, привычное для Алма-Аты землетрясение.
Через три недели после прописания мне «постельного режима», 20 января 1983 года, мы поженились. Вместе с костылями.
Потом быстро стали ссориться, и я как-то без костылей, в трениках, но всё ещё в корсете, решил полететь в Барнаул. К друзьям. Но там, в воздушной, блин, гавани встретил однокашника, с которым пришлось вернуться домой.
Понимаю: утомил уже историей. Но мы быстро движемся к её концу.
Через два месяца этот гипсовый корсет меня совершенно заебал. На нём расписались примерно 150 человек – ручками, фломастерами и прочей ерундой. Но это-то ладно, хрен бы с ним: но там всё невероятно чесалось!
Я придумывал какие-то веточки, прикручивал вилку к палочке, скрёб – но опять был зуд, как будто михалковы по тебе ползут.
Тогда я напился и решился. Взял зазубренный нож для рыбы, заперся в туалете на два часа – и начал себя вскрывать. Пилить корсет изнутри.
Дело было сделано.
Я вышел на одну из прежних работ. Недолго проработал: вроде подрались с начальником, не помню точно, не так важно.
Допилил до нынешнего возраста. Спасибо всем женщинам и работам (кроме нынешней), кто меня поддерживал в этой жизни!
И напоследок вернусь к сравнению этой моей частной мелкой истории с казахстанской журналистикой.
Коллеги! Хватит быть рыбой на коптильном крючке! Давайте писать правду. Одну только правду. Достало быть сервильными журналистами, которым даже стулья не предлагают те, кто пригласили!
Это зае…ло!
Мы не слуги государства и не слуги акционеров!
Журналисты - даже в кризис нужно оставаться свободными людьми.
P.S. Этот пост имеет право перепечатать только Ratel.kz.
