Почему эта фраза в устах Лили Калаус звучит как признание в любви
Мне было тогда лет двенадцать.
…Мама позвала обедать. Проходя мимо окна, я зачем-то выглянула и увидела внизу, на скамейке у подъезда, свою бабушку. Она сидела в окружении любопытных соседских старушек, в одной руке у нее была краюшка бородинского, в другой – плавленый сырок.
- Бабушка! – крикнула я с четвертого этажа. – Поднимайся, мы как раз обедаем!
Бабушка даже головы не подняла. И продолжала говорить. Интересно, что она такое рассказывает, что даже меня не услышала?
- БАБУШКА! – прибавила я громкости.
Ноль внимания. Тогда я бросилась в кухню. Семья чинно поедала воскресный борщ.
- А там бабушка возле подъезда. Не поднимается почему-то.
Мама тоже вдоволь накричалась из окна, потом спустилась во двор. Я, естественно, увязалась за ней. Пока подходили к скамейке, услышали фрагменты бабушкиного монолога:
- …Не кормят… Пенсию отбирают… На улицу выгнали – из собственного дома!..
- Анам! Что ты такое говоришь?! – воскликнула моя мама.
Дальше была гадкая сцена – бесплатный цирк для соседей. Бабушка потом все же зашла к нам вместе со своим куском черного хлеба и плавленым сырком. Она не отвечала на наши взволнованные вопросы, ни на кого не смотрела и только улыбалась зловещей улыбкой пожилой Джоконды. Мама впала последовательно в исступление, рыдания и кататонию. Потом опомнилась и позвонила сестре, моей тете. Оказалось, утром они поссорились, после чего бабушка ушла и неизвестно где болталась полдня. Разумеется, никто никого из дома не выгонял. После недели скандалов, разборок, слез, обвинений, обещаний и унизительных просьб о прощении бабушка снова начала с нами общаться, впрочем, довольно неохотно.
Этот эпизод врезался мне в память, и я часто вспоминала его, уже став взрослой. Что это было? Зачем? Причем тут были мы, безвинно вкушавшие борщ? Или списать всё на действительно тяжелый, как говорили в семье, «щепетильный» бабушкин характер?
И вдруг вчера мне попалась на глаза статья о выученной беспомощности. Очень толковая статья. Начинается с неприятного рассказа об опытах психолога Мартина СЕЛИГМАНА. Означенный психолог собачек пытал – ну не пытал, конечно, а рефлексы формировал. Но в отличие от проф. ПАВЛОВА, доброго раздатчика мяса по звонку, бездушный Селигман после сигнала бил собачек током. Вдоволь насладившись их судорогами, он переселил подопытных в вольер с низкими перегородками, которые собаки вполне могли преодолеть, и опять принялся трезвонить. Любая животина, рассуждал Селигман, норовит сбежать от мучительной боли. А что же наши подопытные экземпляры? Даже не пытаясь перепрыгнуть через низкие перегородки, они сидели в позе подчинения и жалобно скулили. Для чистоты эксперимента в этот же вольер поместили собаку, не прошедшую пытки током, каковая собака тут же смылась.
Жестокий эксперимент показал: если живую тварь мучить, унижать и всячески над ней измываться без видимых причин, у нее, твари, пропадает всякое желание бороться с обстоятельствами, и вместо того, чтобы консолидироваться в стаю и наконец загрызть подлого экспериментатора к чертовой матери, подопытные оказывались в состоянии так называемой выученной беспомощности. И полностью теряли волю к сопротивлению. Прямо как мои мама с теткой.
Вроде бы все прояснилось. Но вот странность – бабушка моя будто бы и не осознавала себя манипулятором. Никогда на моей памяти она не пользовалась плодами своих мизантропических эскапад. Не монетизировала результаты эксперимента, то есть. Не получала ни миллиона в мелких купюрах, ни самолета в Бангладеш, ни понижения цен на сахар и гречку, ни новых сапог, ни отдельной комнаты. Да и требований таких не выдвигала. Вообще никаких. Просто помучает окружающих беспричинно да и дальше себе на базар за сливами идет.
А может, она сама была жертвой эксперимента? Ведь она и ее сверстники – это сплошь битое током, лагерями, ссылками, войной, голодом и вечным страхом поколение. И другого языка общения даже с собственными детьми оно не знало. Бабушка редко улыбалась, радоваться не особенно умела и все время ждала ухудшения – здоровья, политической ситуации, погоды. Она была ходячей тепловой смертью Вселенной. Силы всемирной энтропии могли бы выдвинуть ее своим президентом. Но и она была заложницей жестокого эксперимента, и в оправдание всей этой чепухи, которую я понаписала, я должна сказать, что поступки она совершала главным образом добрые и сознательно зла никому и никогда не причиняла.
Просто старому человеку во все времена жить несладко. Будущее его детерминировано болезнями, внуками, хозяйством, пенсией и проклятым телевизором. Ну и финальным аккордом, конечно. Стариков не берут в больницы, гонят из поликлиник (по достижении определенного возрастного порога), им платят маленькие пенсии. Конечно, в нашей культуре не принято бросать пожилых людей на произвол судьбы. У нас в подъезде живет одинокая старушка. То есть я сначала думала, что она одинокая, а потом поняла – у нее полно детей и внуков, которые скинулись ей на отдельную квартиру и довольно часто ее навещают. Такая бабушка на отшибе. Не слишком счастливая, судя по тому, как грустно она смотрит на чужих детей и внуков. Ну и вот. Бредет какая-нибудь такая старая старушка по своей жизненной колее, не глядя по сторонам, и хоть перегородки в вольере низенькие (сегодня, во всяком случае) – фиг перепрыгнешь, да и куда – в соседний вольер, что ли? Уж лучше так…
Есть, конечно, альтернатива. Называется «дом престарелых». Давайте отбросим все плохие ассоциации, связанные с этим словосочетанием. Не унылый вонючий склеп с облезлыми стенами, хамством сиделок и нищенской едой. И не больничный корпус в стиле «бедненько, но чистенько» с чахлыми огородиками, тощей библиотекой и коктейлями из валерьянки с корвалолом. А частный и благоустроенный. Чтобы приличные обеды, хоровые коллективы, курсы актерского мастерства, СПА, бассейн, тренажеры, фитнес, поездки к морю и на экскурсии, творческие встречи, спектакли и концерты, приглашенные звезды, научные и политические диспуты и прочее бодрое веселье. Я буквально с юных лет мечтаю о таком вот доме престарелых - и приглашаю, кстати, всех желающих присоединиться к проекту. Чтобы коротать старость с приятными и интересными людьми, которые договорились обо всем заранее, скинулись, подстелили, в общем, соломку.
Кстати, у меня есть два жизнеутверждающих примера. Где-то в Европах функционирует удивительный пансионат для больных болезнью Альцгеймера, в котором каждый живет в том временном промежутке, который помнит. И комната его обставлена у кого под 40-е, у кого под 70-е. А врачи и медсестры, переодетые в соответствии с той или иной эпохой, умело поддерживают у проживающих иллюзию прошлого. Минимум стресса, максимум комфорта.
И второй пример – уже из жизни наших палестин. Одна семья решила усыновить милую воспитанную бабулю-сироту из дома престарелых. Своих стариков у них завести не получилось у них не было, вот они и решились на такой благородный поступок. Усыновленную старушку в семье буквально на руках носили, кормили вкусненьким, обложили внуками, котами, вязаньем, телевизором и оренбургскими пуховыми платками. Умилялись. А она через пару месяцев запросилась назад. После долгих расспросов выяснилось, что у божьего одуванчика в доме престарелых осталось то ли два, то ли три сердечных друга, и она очень скучает. «Секса хочется», - простодушно пояснила бабуля.
Так что есть жизнь после жизни, извините за банальность. И современные старик и старуха – это не овощ, играющий во дворе в домино с такими же кабачками, и не чудо-печка, нон-стоп пекущая румяные пирожки, а вполне достойные и серьезные потребители материальных и духовных продуктов цивилизации. Самостоятельные и ничем не обделенные граждане, которые могут выбрать, что им подходит больше – семья или друзья. Каждый живет, как хочет, главное, чтобы это был его осознанный выбор, а не позиция выученной беспомощности.
Ежегодно международная организация HelpAge International вычисляет так называемый индекс счастливой старости. Где старику жить хорошо? Известно, где. В Норвегии, Швеции, США, Нидерландах и Японии. На каком месте в этом рейтинге располагается Казахстан, выяснить не удалось, а жаль. Подозреваю, что не в верхних строчках. Кстати, в казнете полно мелодраматичных статей и заметок на тему того, какой позор отдавать своих стариков в дом престарелых, дескать, только семья, только семья. А я лично никакого позора в этом не вижу – если, конечно, это комфортабельное жилище современного свободного человека, а не многоместная конура для тех, кто всеми забыт и заброшен.
…В последнее время я стала замечать за собой неладное. Похоже, заскоки моей бабушки скоро станут мне по плечу. То я чувствую себя бедным родственником в гостях у сестры. То ощущаю глубокую обиду неизвестно из-за чего на детей. И эти ужасные депрессивные моменты, которые могут растягиваться на недели и на месяцы. Кажется, что все уже прошло и кончилось, что ничего не изменится, жизнь ушла коту под хвост, ничего уже не будет хорошего, и ничего не поменяешь, и никому не нужен… Выученная беспомощность – то ли генетический привет от бабушки, то ли выродившийся комплекс неполноценности. Борюсь, а что делать. Вот пишу же я это сейчас – значит, преодолеваю симптомы. Арт-терапия, на мой взгляд, это самое лучшее решение проблемы выученной беспомощности. И, конечно, общение.
Вот вам с кем бы хотелось скоротать последние десятилетия? С тем и договаривайтесь! Лично я уже наметила несколько кандидатур. И фраза «Я хочу жить с тобой в одном доме престарелых» в моих устах практически равна признанию в любви.
Фото: oncc.ru.
