Если мы не хотим насильственного передела собственности и власти, необходима "этическая революция", способная изменить ценностный мир наших людей
В социальных сетях и СМИ сегодня одной из активно обсуждаемых тем является казахский фактор. Одни с опаской говорят о росте казахскости общественного пространства, которое якобы угрожает благополучному, мирному существованию других этносов. Другие, торжествуя, утверждают, что наконец-то мол "казахи добились долгожданного доминирования в своей стране", и теперь все встанет на свои места...
Хотелось бы сказать о нескольких вызовах, лежащих в основе тех негативных явлений, которые переживает наша страна в последнее время. Поговорить о том, почему мы сегодня наблюдаем рост социальной напряженности и едва скрываемого недовольства существующим положением, особенно со стороны казахского мира?
В нашем понимании сочетание "казахский мир" является аналогом того, что в России с недавних пор стало называться "русским миром", объединяющим системообразующий народ, его язык, культуру, ценности, национальные интересы и амбиции в пространстве ближних и дальних соседей. С нашей точки зрения, в Казахстане сегодня мы наблюдаем безусловное расширение этого "казахского мира", его болезненный качественный рост и "подростковое" стремление занять "ведущее место под солнцем" в процессе дальнейшего национального развития страны.
Итак, с чем же сталкивается на самом деле этот хрупкий, но весьма амбициозный "казахский мир" сегодня?
Один из известных американских исследователей Центральной Азии профессор Марлен ЛЯРУЭЛЬ, опираясь на демографические данные, пишет о том, что в настоящее время в нашем регионе происходит процесс "постпостсоветскости", который связан с завершением расхождения бывших республик СССР и процессом обретения новой национальной идентичности. В Казахстане, как и во многих постсоветских странах, он сопровождается объективным количественным ростом титульного этноса, заложившим основу новой государственности и его физическим доминированием в бывшем когда-то интернациональном пространстве народонаселения советского Казахстана. При этом рост количества казахов ведет к изменению качества человеческого капитала государства, проявленности его духа и амбиций. Это очень чувствительное состояние рождения Нации. Отсюда возникает целый ряд "вызовов", связанных со столкновением этого нового явления с прежними форматами обустройства жизни, одним из трагических свидетельств которых явились недавние события в Кордайском районе Жамбылской области. Американский эксперт в результате своего исследования делает уверенный вывод о том, что на смену прежней постсоветской идентичности "казахстанскости" приходит феномен "казахскости", отвечающий реальности наступившего постпостсоветского времени. И это совершенно новая реальность нашей страны со всеми вытекающими отсюда следствиями, политическими, экономическими, социальными и культурными.
В сфере политики это означает, что казахи на деле готовы взять всю полноту ответственности и полномочий за судьбу страны в свои руки, без всяких политических компромиссов относительно своего доминирования по факту самоназвания страны. В этом плане казахи как системообразующий этнос в государстве объективно обладают безусловным правом определить за собой вектор и содержание новой идентификации. Осознание интернациональной гражданской идентичности Казахстана должно пройти через горнило казахского национального самосознания, признания ценностей и интересов народа, давшего рождение стране. Уверен, что этот чувствительный для всех процесс позволит закалиться и стать качественно сильнее нашему социальному капиталу. Как отметил один политик: "Интернационализм в нашем государстве не может строиться только на казахской терпимости. Он требует терпимости и внимания к себе". Очевидно, что те, кто наделен сегодня властью, должны принять этот факт и заручиться поддержкой этого казахского большинства общества. Именно поэтому власть становится объективно казахской, а не потому, что кто-то злонамеренно "раскачивает лодку" национал-патриотической риторикой. Мы видим, как казахстанское общество становится казахским, государство из внеэтнического становится этнократически настроенным. Это объективная реальность, хотим мы того или нет.
Таким образом, все общественно значимые темы в процессе принятия решений объективно сегодня проходят сквозь призму казахского сознания, ценностей и интересов. Другое дело - вопрос о качестве казахскости государственных институтов и решений. Являются ли они открытыми, то есть общепризнанными и согласованными в масштабах всего общества, или закрытыми, кулуарными, архаизированными, узко групповыми?
На наш взгляд, в настоящий момент большим вызовом для признания всем обществом легитимности общеказахской гражданственности является архаизация, рост трайбализма, то есть родо-племенной, семейно-клановой и других закрытых форм групповой социальной идентификации, в том числе в процессе формирования элит в стране. Заслоном этому может стать расширение авторитета и влияния демократических институтов и процедур на процессы принятия решений, форматы согласования широких общественных интересов и разных этнических групп. Существует проблема нелояльности и "закрытости" форматов жизни других этносов в Казахстане для этого нового гражданского самосознания с полнокровным знанием и применением государственного казахского языка на всех уровнях и сферах, уважения к ценностям и приоритетам казахского народа. Совершенно справедливо об этом говорит спикер совета Федерации России Валентина МАТВИЕНКО: "Выучите казахский язык, и не будет проблем".
Однако следует признать, что дело не только в изучении казахского языка. Он и так сегодня постепенно становится наиболее востребованным языком повседневных реалий нашей страны…
Есть вопрос консолидации нации вокруг казахского ядра, который сопровождается достаточно болезненными социальными явлениями. Прежде всего, это обусловленное предыдущим историческим опытом ценностное оскудение нации, анклавный характер самоидентификации этнических групп страны, тенденция к взаимной аннигиляции их культур. Одновременно с этим перманентно переживаемый кризис казахского социума ("мың өліп, мың тірілген халық" - "тысячи раз умиравший и тысячу раз воскресавший народ"), его разрыв с традицией, нереализованность казахского языка как государственного, научно-технического, гуманитарного в полном объеме, отсутствие консолидированного казахского социального проекта будущего, разделяемого всеми, вытеснили казахов на "обочину" актуальных политических и социально-экономических процессов в собственной стране, сделав изгоем поневоле. Подмена реального доминирующего статуса формально ответственным привела к раздвоенности самосознания и увлечению формальными, псевдопередовыми культурными фетишами и поведенческому провинциализму. Деградация образования и отсутствие национально интегрирующего общественного просвещения и системы воспитания, привели к их замещению "примитивной диджитализацией" (т.е. когда социальные сети и мессенджеры являются единственным способом образования) казахского сознания. Произошла замена реальных человеческих отношений виртуальными коммуникационными каналами. WhatsАpp-рассылки и Instagram стали главными источниками информации и интерпретации событий. При этом распространенное в обществе некритическое мышление допускает ситуацию безапелляционного доверия к распускаемым по социальным сетям слухам, рекламным слоганам, фейковым данным, вплоть до экстремистских призывов, а отсутствие национальных этических кодов является причиной неуважительного, а порой и хамского отношения к государственным символам, представителям правопорядка, нормам человеческой этики, культа наживы любой ценой, игнорирования достоинства личности и жизни людей, попрания их права на частную собственность. Все это мы наблюдали сполна на видео практически в онлайн-режиме во время кордайских событий. И эти пороки выплеснулись с обеих сторон…
Говоря о современном "казахском мире", следует сказать, что мы являемся свидетелями незавершенного процесса перехода казахов из аграрной нации в городскую. Деградация казахского аула (разрушение нашего "Алтын бесіка") и отсутствие рафинированной казахской городской культуры поведения - большая проблема нашей сегодняшней данности. Мы наблюдаем процесс внутреннего расщепления нации даже на бытовом уровне. Когда-то моя мама говорила: "Если не ходить в гости друг к другу, тогда зачем жить?". Так вот, происходит отчуждение традиционно сплоченных казахов друг от друга. Их мобилизация от случая к случаю (только во время свадеб и похорон), а в случае кордайских событий объединение под дворовым лозунгом "наших бьют" и попадание под влияние человеконенавистнических призывов в отношении людей другой нации, но, как ни парадоксально, единой веры. Все это стало проявлением серьезных линий разломов между людьми разных этнических групп, социальных слоев, различных занимаемых социальных статусов и ценностных миров. Непонимание и неприятие друг друга, уязвленное самолюбие одних и чрезмерная гордыня других сформировали "горючую смесь" ненависти к порядку и нетерпимости к другому.
Причиной произошедшего социального взрыва стали вопиющие факты социального неравенства и неадекватного поведения в связи с этим, катастрофическая бедность населения, архаичные принципы "око за око, зуб за зуб", накапливавшееся годами социальное напряжение вследствие необустроенности жизни и обособленности жителей одной земли, игнорирование госорганами своих прямых обязанностей, их преступная халатность и равнодушие к судьбам людей.
Думается, существенную роль сыграли и общие социально-экономические причины обеднения и закредитованности населения от безысходности, особенно отдаленных сельских районов. Как известно, на сегодняшний день из 9,23 миллиона экономически активных казахстанцев только 1,77 миллиона человек являются "кредитными девственниками", - в основном это молодежь в возрасте 18-22 лет, которая пока в этом не нуждается (т.е. не обременена социальными обязательствами), и люди старше 45 лет, которые находятся на пике экономической состоятельности. У остальных 7,46 миллиона человек (это порядка 80% экономически активного населения) есть или были кредиты в банках и других финансовых организациях. Экономисты утверждают, что 80% казахстанцев, оформивших потребительские кредиты, имеют задолженность не больше 300 тысяч тенге. В целом же средняя задолженность на одного казахстанца составляет почти миллион тенге. Однако, если объективно оценивать уровень задолженности, то распределение доходов среди населения непропорционально и по регионам распределяется неравномерно. В Казахстане есть депрессивные районы и селения с абсолютным числом безработного населения или людей, перебивающихся случайными заработками, либо же работающих "в тени". Несмотря на то, что статистика говорит о среднемесячной зарплате среднестатистического казахстанца в 204 тысячи тенге в месяц, думается, это не отражает реальной картины доходов населения. На самом деле медианная зарплата в лучшем случае составляет 110 тысяч тенге. И это еще при наличии работы! Тогда как в силу тех или иных обстоятельств большой пласт людей не ориентируется на зарплату, находясь в так называемом "свободном плавании" с нестабильными доходами. Оценка экономистов, что "средний кредитный чек" сегодня составляет 170 тысяч тенге, говорит о том, что даже эта сумма сейчас недоступна большинству людей, они не могут просто взять ее из кармана на текущие нужды и вынуждены обращаться к помощи банков и микрокредитных организаций. Люди оказываются "зажаты" между, по сути, "ростовщической деятельностью" банков, которые один из депутатов назвал "кровопийцами" и необходимостью как-то, любой ценой, "закрывать" текущие актуальные потребности. Это не позволяет людям нормально, то есть адекватно социализовываться. И эта подверженная жесточайшему психологическому стрессу социальная группа населения оказывается благодатной почвой для любых акций социального протеста и девиантного поведения. При этом стоит заметить, что государство само провоцирует население на деструктивные действия, поддерживая банки в их "ростовщической деятельности" и не помогая людям, попавшим в затруднительное положение, оставив их один на один с проблемой. А вводимые ограничения в выдаче кредитов бедным, несостоятельным слоям населения, хоть и выявляет истинную картину бедности в стране, но еще более усугубляет бедственное положение людей, отчуждая их от общества и озлобляя на весь мир. Не составляет труда мобилизовать население на возмущение, особенно в депрессивных районах, отдаленных и не обеспеченных работой аулах или малых городах с разрушенной инфраструктурой и обанкротившимися градообразующими предприятиями. Уровень бедности населения в этих местах зашкаливает, и единственные "теневые каналы" возможности хоть какого-то заработка стремительно направляют выход социальной энергии населения из "социального подполья" на поверхность деструктивной политической активности против кого угодно, против "зажравшихся чиновников", "наварившихся на народной беде нуворишей", "полицейских-беспредельщиков" или ищут причину всех бед в "захвативших все лакомые куски представителях некоренных народов".
Думается, эти "вызовы" с лихвой переполняют не только "казахский мир", но и многих казахстанцев, озабоченных борьбой за существование на глазах у вполне респектабельных депутатов Нур-Султана. Если мы не хотим впредь насильственного передела собственности и власти, хоть в центре, хоть на местах, перманентной социальной нестабильности и глубокого политического кризиса, то необходимы серьезные изменения не только экономического курса страны и формирование на деле "слышащего государства", но и кардинальная перенастройка идеологического каркаса нашего общества, фундаментальная национальная, духовная, "этическая революция", способная изменить ценностный мир наших людей, восстановить позитивные устремления молодых людей, их веру в справедливость, сформировать новые духовные контуры и смыслы конструктивного со-жития всех граждан нашей страны.
Другим риском, сказывающимся на качестве казахского фактора в политике, является девальвация традиционных ценностей казахов, их превращенный характер, когда даже самые позитивные этические нормы поведения обретают уродливую форму и значение. Например, казахский этический код взаимной ответственности старшего за младшего, выраженный в формуле "ағасы бардың жағасы бар, інісі бардың тынысы бар" (у кого есть старший брат, есть опора, у кого есть младший брат, у того есть отрада), сегодня зачастую трансформируется в круговую поруку и феномен "агашкизма", как гипертрофированной формы клиентно-патрональных отношений в политике. В этом плане необходима широкая просветительская работа и внедрение национальных этических кодов в неискаженном и критическом виде в законодательную и нормативную практику госслужбы. К примеру, повсеместное внедрение принципов "сохранения своего лица", чести, совести и стыда, как неотъемлемых личных качеств государственного деятеля, должно стать нормой. Малейшие сомнения в моральной чистоте персоны госслужащего любого уровня - это повод к его увольнению и завершению политической карьеры, а в дальнейшем, и к административному и, возможно, уголовному преследованию. Существующее ныне недоверие казахского населения к власти исходит из сомнения в благородном (то есть "текті" происхождении и "чистых" намерениях соискателя власти). Советская власть подрубила корень аристократизма власть имущих и породила иллюзию компетентного участия во власти "любой кухарки", тогда как в казахской традиционной культуре власть - это дело "избранных", призванных служить народу, а не прислуживать хозяину.
Девальвация авторитета власти в глазах общества сегодня налицо… Отсюда и неуважительное, а порой и хамское отношение к государственным символам, представителям правопорядка, нормам человеческой этики, игнорирование достоинства личности и попрание права частной собственности.
Иллюстрация: kasteyev.kz.
