Журналист Зарина Ахматова - о Геннадии Бендицком
Гена БЕНДИЦКИЙ был добрым, надежным и веселым. А еще - бесстрашным - единственное, что вязало его со статусом "легендарный". В остальном он был скромным и никогда не заносчивым. Он появлялся в редакции "Времени" пару раз в неделю, и второй раз чаще всего - с первой полосой.
Я не понимала, как это работает. Сдавать номер нужно, ты сидишь дежурным редактором, ждешь последнюю полосу, за окном уже темно, хочешь домой, и возможно, не будет никакой "первой". Но она почти всегда была. Если Гена обещал. Почти всегда. Если только не обстоятельства непреодолимой силы - например, цунами.
Это всегда была какая-то бомба - иногда радиус поражения сильнее, иногда меньше, но почти всегда он выжигал этой первой полосой ближайшие часы следующего дня. Телеканалы звонили в редакцию. Причастные или упомянутые тоже звонили. Стоял какой-то гвалт. И эйфория. Мы потом ловили эту волну и добивали какие-то материалы шлейфом. Но это все уже без него - потому что он уехал за новой порцией расследований.
Еще Бендицкий сам привозил материал в офис. Не отправлял. И, по-моему, даже от руки. Марат часто говорил, что я такая же упертая, "как Генка". Мне, конечно, льстило, хоть мы писали в разных жанрах. Но шеф добавлял: "Я его полгода уговаривал в начале нулевых провести интернет домой, а он мне доказывал, что привезти из микров на машине - быстрее, чем по мейлу".
Они дружили как-то по-честному. По-мужски. Как редко бывает. Марат, Сапа Джамбулович МЕКЕБАЕВ, Гена Бендицкий. Рядом был Вадим Николаевич БОРЕЙКО. И незримый (я с ним не поработала, к сожалению) и великий Игорь Максимович МЕЛЬЦЕР.
Я думала, так уже не дружат. В эту пятницу мы с моей подругой Юлей ПАНКРАТОВОЙ много зачем-то говорили о профессии, о дружбе, о жизни. И я почему-то вспомнила: "Дружить надо так, как шеф рассказывал". Он, правда, как-то сказал: "Генка - мужик. Я могу ему позвонить в три ночи, он приедет, вынесет черные пакеты, а потом спросит, что случилось. Он своих не бросает".
Это, конечно, фигура речи. Но по сути - правда. Юля сказала, что это почти семья. Да. Дружба - это семья не по крови. Так теперь почти не умеют. Мне страшно представить, каково сегодня всем им.
Гена был не надрывным, не звездным, веселым и жизнелюбивым. Несколько лет назад его снова прессовали прокуратурой и всеми прочими админструментами. А я с коллегами ждала под окнами часами, когда его допрашивали, а потом писала об этом. Как-то мы так и простояли почти до вечера. Он вышел, сосредоточенный, как всегда, веселый, сказал, что все хорошо: "Да что мне сделается".
Будто из магазина вышел.
Мы ехали до редакции (надо было торопиться в номер) в его любимом столетнем джипе, который, кажется, ездил просто из принципа. Столько лет. И Гена что-то в кои-то веки о личном говорил - о детях. Перед тем, как сесть, я потянула заднюю дверь, и он как бы невзначай сказал: "Зарин, там подвинь саперную лопатку позади, будешь садиться". Я говорю: "Ген, зачем вам саперная лопатка?" Думала, пошутил. Села, она там правда была - новенькая и чистенькая. В этом он весь был.
Мне нужно было лететь в Жанаозен в режим комендантского часа, через несколько недель после случившегося там - и он час объяснял мне, что и как лучше увидеть и записать. С кем говорить, и кому что говорить. А потом сказал: "Если заберут, звони сразу". А потом перезвонил вслед, потому что он забыл что-то еще подсказать.
И в этом тоже весь он был.
У меня как-то случились какие-то неприятности личного характера, и он встретил меня в коридоре редакции и мимоходом сказал: "А что не позвонила?". Я не знаю, как он мог помочь, но знаю, что хоть как-то бы пытался.
Мне это было странно. Потому что мы просто работали в одной газете, я очень его уважала, мне было слегка за 20, и Гена был абсолютной звездой. Я никогда не звонила так, но знала, что могу ему позвонить. Он своих не бросает.
Всегда его персона, как фигура любого не серого человека, была окутана разговорами. А я всегда была очень придирчива к профессионально-моральным характеристикам. Но у Гены был свой кодекс чести. Я как-то принесла шефу тему, где один из не последних людей обвинялся в тягчайшем преступлении.
Я сомневалась. Я думала, если Гену не зря обвиняют, он замнет эту тему. Гена сам мне позвонил на следующий день и сказал: "Есть основания считать, что товарищ сильно виновен, как напишешь, покажи, я подскажу". И привез мне материалы дела.
У юристов во "Времени" была отдельная папка "Бендицкий". Столько раз ни на кого в газете не подавали в суд.
Когда я узнала, что Бендицкий болен, я подумала, что он не может так просто уйти. Он же не бросает своих. И он боец. Так получилось, что бросил лишь один раз. Сегодня (3 декабря – Ред.).
Марат Асипов на каждых похоронах говорит мне: "Еще один дембельнулся". Я совсем не могу поверить, что Геннадий Бендицкий "дембельнулся" в свой день рождения. В 47. Всего лишь 47. Хотя цифры ничего не значат.
И осознать все это тоже не могу.
Гена, вы очень крутой. Я никогда не говорила вам это почему-то. Такую простую фразу. Почему-то не сказала в глаза. Но зато очень радовалась, что могу цитировать Бабеля: "Беня знает за облаву". Это были какие-то невероятные полтора года работы в таком коллективе...
Пусть вам там будет лучше. Я запомнила, как вы сказали мне: "Просто делай свое дело, сколько можешь".
Всем близким - мои искренние соболезнования... Казахстанская журналистика сегодня стала еще беднее.
Больно.
Источник: страница в Facebook Зарины АХМАТОВОЙ. Публикуется с разрешения автора.
Опубликовано 4.12.2017 г.
