Политолог Досым Сатпаев – о своём участии в работе над поправками в антитеррористическое законодательство Казахстана
* Одного посадят, десять выходят
* Есть ли жизнь после тюрьмы
* Мой адрес - не дом и не улица…
* Кто заплатит за «банкет»?
* Поймаешь тишину – столкнешься со слухократией
* Зачем нужны АТК?
* Главное – сохранить баланс
В конце прошлой недели в Астане я участвовал в первом заседании рабочей группы, созданной в рамках комитета по международным делам, обороне и безопасности мажилиса для работы над законопроектом «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам противодействия экстремизму и терроризму».
Как известно, идея внести поправки в антитеррористическое законодательство появилась после событий в Актобе. Масла в огонь подлил теракт в Алматы. Поэтому было интересно изучить законопроект, который, с точки зрения властей, должен повысить эффективность борьбы с экстремизмом и терроризмом в Казахстане.
Одного посадят, десять выходят
Несмотря на то, что группа только приступила к работе и ей еще предстоит разобрать законопроект по косточкам, уже на первом заседании было видно, что в представленном документе есть немало моментов, которые могут вызвать противоречивую реакцию в обществе. Расскажу о некоторых из них.
С первого взгляда на законопроект становится понятно, что его готовили силовики. Главный акцент делается на ужесточении наказания и усилении контроля, нежели на профилактике экстремизма и терроризма.
Можно даже прийти к парадоксальному выводу. Законопроект в том виде, в каком он был представлен участникам рабочей группы, способен не столько повысить эффективность антитеррористической борьбы, а наоборот - создать еще более благоприятные условия для распространения экстремистских идей.
Во-первых, половина законопроекта посвящена главным образом перечислению увеличения сроков тюремного заключения за экстремистскую и террористическую деятельность.
В частности, создание и руководство экстремистской группой наказывается лишением свободы на срок от 10 до 17 лет с конфискацией имущества. А участие в деятельности экстремистской группы или в совершаемых ею преступлениях – от 8 до 12 лет, и тоже с конфискацией.
Формально вроде бы всё правильно. По логике силовиков, ужесточение наказания должно заставить задуматься участников радикальных групп о последствиях своих действий.
Но практика показывает, что многим идейным экстремистам и террористам не страшны ни тюремное заключение, ни даже высшая мера, раз уж они решили идти на смерть в образе «шахида».
Более того, возникает ситуация, при которой увеличение сроков для радикалов может привести в будущем к росту их численности. Ведь наши тюрьмы и колонии давно уже стали конвейерами по производству экстремистов из криминального контингента.
Даже сами силовики в последнее время всё чаще признают угрозу сращивания криминала и экстремизма. Тот же «алматинский стрелок» Руслан КУЛЕКБАЕВ, судя по заявлению органов, заразился радикальными идеями, именно находясь в заключении.
Ещё в 2012 году я предлагал создавать в Казахстане либо специальные колонии, либо отдельные сектора внутри колоний для содержания осужденных по статьям, связанным с экстремистской и террористической деятельностью, - чтобы локализовать зону заражения радикальными идеями, в первую очередь молодых заключенных.
Кстати, уже давно существует практика создания специальных тюрем для особо опасных преступников в разных странах мира, в основном осужденных на пожизненное заключение, где их отделяют от общей тюремной массы.
Аналогичную модель можно было бы применить и к нашим осужденным радикалам, так как смешивание в одной тюремной колбе двух горючих веществ - политического экстремизма и криминала - уже сейчас чревато большими проблемами.
Ведь за те 10-17 лет, который получит создатель экстремистской организации, он может воспитать десятки последователей, которые затем выйдут на свободу.
Эта проблема, кстати, характерна для большинства стран Центральной Азии.
Есть ли жизнь после тюрьмы
Во-вторых, в законопроекте практически ничего не говорится о такой мере противодействия экстремизму и терроризму, как социальная реабилитация бывших заключенных.
Ведь посадить человека в тюрьму - это не решение проблемы его перевоспитания. Скорее, наоборот.
Но как помочь бывшим зэкам быстрее адаптироваться к свободной жизни? Как показывает практика, некоторые экстремистские организации дают ответ на этот вопрос оперативнее госструктур. Они уже давно создали свой формат «посттюремной реабилитации», предоставляя своим членам или новым рекрутам из числа экс-осужденных и жилье, и работу, и даже помощь в создании семьи.
То есть после выхода на свободу многие бывшие заключенные имеют больше шансов найти материальную и психологическую поддержку у экстремистских организаций, чем у государства и общества.
Кстати, в ходе первого заседания рабочей группы был правильно поднят вопрос о целесообразности конфискации имущества у людей, осужденных за экстремистскую и террористическую деятельность. Ведь в этом случае после выхода из тюрьмы у человека возникнут дополнительные трудности к возвращению к нормальной жизни.
Здесь можно согласиться с доктором юридических наук З. ТОКУБАЕВЫМ, который еще несколько лет назад говорил о том, что большим минусом является отсутствие законодательного регулирования вопросов, связанных с социальной адаптацией и реабилитацией лиц, освобожденных из мест лишения свободы.
По его словам, в стране нет не только специализированной помощи освободившимся осужденным, но и общей системы их реабилитации. Законодательно предусмотрена лишь социальная адаптация лиц, не имеющих определенного места жительства. Хотя, помимо поиска работы и внимания со стороны социальных служб, не менее важной является психологическая адаптация молодых людей к жизни после тюрьмы.
В этой связи кандидат юридических наук Аблайхан АККУЛЕВ еще в 2013 году озвучил дельное предложение организовать начальную реабилитацию осужденных еще в тюрьмах - на заключительном этапе их пребывания за решеткой.
Предлагалось за полгода до выхода из заключения направлять их в колонии-поселения по месту прописки, чтобы они стали чаще общаться с родными, начали искать работу и постепенно адаптироваться к жизни после тюрьмы.
Мой адрес - не дом и не улица
В-третьих, дискуссию вызвала инициатива силовиков ввести обязательную регистрацию лиц, перемещающихся внутри страны, со стороны владельца жилья, у которого они остановились или взяли жилье в аренду на срок свыше 10 календарных дней.
По действующим пока правилам, бремя регистрации ложится на плечи самих приезжих.
Например, согласно постановлению правительства от 2000 года, граждане, прибывшие в Алматы на срок свыше трех месяцев, обязаны пройти временную регистрацию в органах юстиции и получить регистрационную карту.
Теперь хотят сделать так: если владелец жилья не регистрирует постояльцев до установленного срока, то это влечет для него штраф в размере 10 МРП. При повторном нарушении в течение года штраф составляет уже 20 МРП. То есть, согласно предлагаемым поправкам, даже если у вас будут гостить родственники из аула больше 10 дней, вы как собственник жилья должны их зарегистрировать в ЦОН.
С одной стороны, опасения силовиков можно понять: теракты последних лет совершались людьми, которые свободно перемещались внутри страны, часто арендуя жилье, где они порой мастерили взрывные устройства.
С другой стороны, дьявол кроется в деталях. Ведь радикалы могут подготовиться к теракту, арендуя жилье меньше, чем на десять дней. Тем более что распространена и посуточная аренда.
При этом неясно, кто будет контролировать владельцев жилья на предмет проживания посторонних лиц: КСК, старшие по дому или участковые полицейские?
К тому же слабое информирование населения о принятых законах может привести к росту социального недовольства, как это было в случае с поправками в Земельный кодекс. И если на головы многих казахстанцев посыплются первые штрафы за отсутствие регистрации их жильцов - без объяснения, как и зачем это делается, - вряд ли это будет способствовать росту доверия между властями и обществом.
Кто заплатит за «банкет»?
В-четвертых, законопроект ужесточает ответственность, в том числе руководителей бизнес-структур, за обеспечение антитеррористической защиты инфраструктурных объектов.
В частности, в нем говорится: «Собственники, владельцы, руководители или иные должностные лица объектов, уязвимых в террористическом отношении, независимо от форм собственности, с целью предупреждения террористической деятельности, а также антитеррористической защиты объектов и соблюдения должного уровня их безопасности обязаны реализовывать мероприятия по: обеспечению соответствующего пропускного режима, оснащению объектов современным инженерно-техническим охранным оборудованием в соответствии с предъявляемыми к ним требованиями…».
В принципе, правильное решение по отношению к государственным объектам, представителям крупного бизнеса, которые могут позволить себе это сделать.
Но трудно сказать, смогут ли оснастить свои объекты «современным инженерно-техническим охранным оборудованием» субъекты МСБ, у которых и без того хватает расходов.
Тем более что сами расходы на финансирование антитеррористической защиты еще не просчитаны. Хотя в законопроекте уже введены конкретные штрафы для малого, среднего и крупного бизнеса в случае невыполнения этих требований.
Вполне возможно, следует продумать инструменты государственной поддержки в обеспечении антитеррористической защиты тех или иных объектов. Также нет никакой конкретики по поводу того, кто будет осуществлять проверку паспорта безопасности объектов, с какой регулярностью и т. п.
Поймаешь тишину – столкнешься со слухократией
В-пятых, события в Алматы в очередной раз выявили одну из самых уязвимых сторон в деятельности госструктур во время чрезвычайных ситуаций. Речь об отсутствии эффективной системы коммуникации с обществом.
На фоне временного информационного вакуума город терроризировали многочисленные слухи. Кстати, частично это было признано и во время оперативного заседания Совета безопасности РК, где глава государства поручил Министерству информации и коммуникаций осуществлять своевременное и полное информирование населения.
Власти фактически признали свой очередной проигрыш в информационной войне со слухами. И уже не в первый раз. А это серьезная проблема, так как речь идет о потере стратегической инициативы в работе с информационным полем и общественным мнением.
Но в законопроекте эту проблему решили исправить простым, но вряд ли эффективным способом.
В частности, в случаях, не терпящих отлагательств, «орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность на сетях связи, вправе приостанавливать работу сетей и (или) средств связи, оказание услуг связи, доступа к интернет-ресурсам и (или) размещенной на них информации в интересах всех субъектов оперативно-розыскной деятельности с последующим уведомлением уполномоченного органа в области связи и Генеральной прокуратуры Республики Казахстан в течение 24 часов».
То есть в законопроекте предполагается возможность резкого сокращения информационных источников даже без санкции прокуратуры.
Но тогда возникает новая угроза образования информационного вакуума, который будут заполнять слухи и паника. Таким образом, пытаясь решить одну проблему, власти создадут другую.
Более разумным видится не ограничение доступа к информации, а оперативное и адекватное реагирование госструктур на чрезвычайные ситуации.
Одним из способов хотя бы частично решить проблему коммуникационных сбоев было бы обязать Антитеррористический центр в Астане, а также региональные антитеррористические комиссии автоматически брать на себя функции оперативных информационных штабов в случае появления террористических угроз разных цветовых уровней.
Зачем нужны АТК?
В-шестых, в законопроекте почему-то совсем не очерчены функциональные обязанности антитеррористических комиссий (АТК), созданных когда-то при акиматах, которые сейчас превратились в призрачные структуры, чью эффективность трудно проверить.
Их лепили как придаточные звенья Антитеррористического центра (АТЦ) РК, который появился в июне 2013 года при КНБ. Причем АТЦ создавался не на пустом месте, а был правопреемником АТЦ КНБ, который существовал еще в 2003 году.
Интересно, что членами нынешнего Антитеррористического центра являются практически все министры.
Приоритетное значение в работе АТЦ уделялось профилактике терроризма, в том числе в регионах, где были созданы антитеррористические комиссии при акиматах.
В свою очередь, региональные АТК должны были уделять повышенное внимание защищенности объектов жизнеобеспечения, транспортной инфраструктуры, мест массового скопления людей, административных зданий и т.п.
Необходимость создания АТК в регионах также объяснялась тем, что работой по противостоянию экстремизму и терроризму должны заниматься не только правоохранительные структуры, но и все госорганы на местах.
Но ситуация кардинальным образом не изменилась. Поэтому в законопроекте необходимо не только указать конкретную роль АТК в противодействии экстремизму и терроризму, но и подчеркнуть ответственность руководителей АТК за ненадлежащее исполнение своих функций.
Интересно то, что если в новом законопроекте про АТК вообще ничего не говорится, то зато была добавлена Национальная гвардия в качестве дополнительной структуры, которая может также привлекаться в рамках антитеррористической операции. То есть, с точки зрения силовиков, КНБ и МВД явно не достаточно для этой деятельности.
Главное – сохранить баланс
Обзор лишь нескольких положений законопроекта «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам противодействия экстремизму и терроризму» говорит о том, что главная задача рабочей группы заключается в попытке сохранить баланс между необходимостью обеспечения безопасности граждан и соблюдению их прав.
Если это не получится сделать, то эффективность всех этих поправок можно поставить под сомнение.
Одной из причин радикализма является рост протестных настроений, в том числе часто из-за непродуманных действий властей в центре и на местах. Поэтому любой законопроект должен проверяться с точки зрения не только антикоррупционной экспертизы, но и анализа негативных последствий от его принятия для общества и граждан.
