Людмила Енисеева-Варшавская была незаурядным журналистом и, вопреки всем превратностям судьбы, счастливым человеком
Скажи мне: разве я не праздник
Среди твоих больших забот?..
Эти стихи Тамары МАДЗИГОН мне приходят на ум, когда я вспоминаю Людмилу ЕНИСЕЕВУ-ВАРШАВСКУЮ. Общение с ней было именно праздником, неким зовущим в полёт импульсом. Полётом в мир духовности и красоты. Здесь нет преувеличения. Это могут подтвердить все, кому довелось соприкасаться с ней, а их великое множество среди алматинцев. Такие люди, как она, несущие в себе безусловный позитив, редкость. И счастье.
По недоразумению судьбы она ушла от нас пять лет назад, вмиг обездолив нас и осиротив. Вот именно - осиротив духовно. Дочь Льва Игнатьевича ВАРШАВСКОГО, без которого непредставима история кино Казахстана, и актрисы Любови СМОЛЯНИНОВОЙ, она унаследовала их бескорыстное умение служить искусству. Во всех его проявлениях. Их дом был открыт для творческой интеллигенции Алма-Аты. Застолье было всегда предельно тесным, но странным образом за ним для всех, кто приходил сюда, находилось место. В углу гостиной - назовём так одну из комнат их двухкомнатной квартиры - стоял изваянный из дерева самим ИТКИНДОМ бюст мудреца. Книжные полки были забиты фолиантами с дарственными надписями авторов. Да каких авторов, об этом чуть позже. Над диваном висело полотно Ивана СТАДНИЧУКА, полотно лучезарное, напоённое торжествующей жизнью. Кого-то из очень близко мне знакомых напоминала мне изображённая на нём цветущая женщина. Я несколько лет в неведенье своём пытался разгадать: кто же это? Пока однажды не сообразил: да это же портрет Людмилы! Художник выявил в ней ту потаённую, но и открытую миру суть, которая несла в себе оптимизм и бьющее через край жизнелюбие.
Енисееву я знал со студенческих лет. Их было три подруги не разлей вода - Тамара Мадзигон, Клара ТУРУМОВА-ДОМБРОВСКАЯ и Людмила. Они мне виделись голенастыми – извините – дылдами, потому, наверное, что были на голову как бы выше нас всех. Не будем вторгаться в святая святых - в интимную жизнь человека, но всё же назовём Вячеслава КАРПЕНКО, по молодости лет они с Людмилой были мужем и женой. Жизнь разлучила их, хотя они остались близкими друзьями (он сейчас возглавляет отделение Международного ПЕН-клуба в Калининграде), но в текстах его книг как бы разлита лучезарность, которую несла в себе Людмила. Ну и, конечно, Лев ЩЕГЛОВ, поэт божией милостью, стал, быть может, главной её судьбой. Она, вопреки трудностям новой эпохи, сумела выпустить мощный двухтомник Щеглова "Стихи из чемодана" уже после ухода поэта из жизни.
Она была незаурядным журналистом, абсолютно безотказным. Работала в КазТАГе, в журнале "Новый фильм", в литературно-драматической редакции Казрадио, в "Ленсмене", "Вечёрке", в "Известиях", "Аргументах и фактах". В "Даваре". Вообще без её присутствия рядом с нами новейшая духовная история Алма-Аты обесцветилась бы. Она годы и годы вела клуб интересных встреч со знаковыми людьми южной столицы. Эти встречи в малом зале Русского театра драмы имени Лермонтова незабываемы. И каждый раз, присутствуя на них, принимая в них участие, я поражался: где телевидение? Почему оно не замечает звёздные минуты в жизни города, в чём причина этой куриной слепоты? Теперь те незапечатлённые встречи стали сами по себе бесценными страницами нашей жизни, страницами духовной истории Алма-Аты. И нам лишь остается ностальгировать по утраченному времени.
А теперь о главном. 31 августа у неё юбилей. 80. И вот недавно появилась книга "Людмила Енисеева-Варшавская. Вычитано и выверено мной ОКОНЧАТЕЛЬНО!!!". Книга давно ожидаемая. И в то же время она неожиданность, чудо. Ожидаемая, потому что никто с такой полнотой, силой, с такой пристрастностью и так талантливо не писал о людях Казахстана как Людмила Варшавская. И не только Казахстана. А неожиданная потому что, казалось бы, известные люди открываются в ней как бы внове. Даже зная ее фантастическую продуктивность, я не подозревал, что она сумеет так много и о многих написать. Мы несколько лет работали с ней бок о бок, она редактором газеты "Давар", которую выпускал наш хэсэд "Полина", а я редактировал газету "Шалом". Пути наши с Варшавской, естественно, пересекались. Её очерки появлялись в "Шаломе", мои - в "Даваре".
Это было счастливое сотрудничество. Порой мы "обменивались" героями. Чаще всего она мне подсказывала, о ком просто необходимо написать, отрывая от своей плоти то, что выношено под сердцем, что вот-вот должно было выплеснуться на бумагу.
Меня поражали ее плодовитость и бескорыстие. Гонорар её как бы и не интересовал, ей главное было опубликовать материал, как можно быстрее сделать его достоянием широкого круга читателей. Одарить всех нас постижением ещё одной человеческой судьбы, неповторимой, талантливой и далеко не безоблачной. Теперь приходится лишь сожалеть, что сама она так мало времени возглавляла "Давар", но случилось это на излёте её жизни, которая - увы! - так рано прервалась.
Она была, вопреки всем превратностям судьбы, счастливым человеком. Ей довелось расти в семье, как бы погруженной в ауру культуры. Это во-первых. И во-вторых. И в-третьих. Здесь всё зиждилось на высочайших духовных ценностях. Готовясь писать это предисловие, я прочёл её очерк о Льве Игнатьевиче Варшавском, и меня не мог не поразить, извините за сухость стиля, высочайший культурный контекст, в который была погружена повседневная жизнь этой семьи. Их дом был открыт для всех, а все - это Иткинд, АЙМАНОВ, ДОМБРОВСКИЙ, ХАРЛАМОВА, ДИОРДИЕВ, ЧЕРКАССКИЙ, САЦ, ГАЛИЧ, УЛАНОВА, ПОМЕРАНЦЕВ… Перечисление этих имён может быть бесконечным. И бытовое общение (иначе не скажешь) с такими людьми было фундаментом той глубочайшей культуры, которая стала сутью всей жизни Людмилы Варшавской. Невольно удивляешься прозорливости Александра Иосифовича БАРОНА, сумевшего "заманить" Людмилу в "Давар". Причем откуда заманить! Из еженедельника "АиФ" и газеты "Известия", попасть в штат редакции таких изданий - мечта (чаще несбыточная) журналистов самого высокого ранга. Но вот удалось же это хитроумному Барону! А результат - вот он, перед нами, изумительная по своей цельности и таланту книга.
Её предваряют аж четыре предисловия. Одно из них довелось писать мне. Предисловие надо было написать срочно. Производственная необходимость. Я был уверен, что все эти очерки мне знакомы. Не тут-то было! Большую часть их я читал как бы впервые. Я вообще-то думал что, просмотрю их по диагонали. Но тексты завораживали, с первых же строк они брали тебя в полон и не отпускали. Я и не ожидал, что Людмила сумела написать так подробно, так проникновенно о своём отце, о Льве Игнатьевиче Варшавском. Я начал читать в спешке, торопя чтение, но, войдя в ауру событий, стал невольно медлить, смаковать каждую подробность. И спешить уже не мог, хотелось, чтобы чтение длилось как можно дольше. Я успел прочитать всего несколько очерков. Я просто утонул в них. Парадокс заключался в том, что почти всех, о ком писала Варшавская, я вроде бы знал накоротке. Я писал о них. Но теперь мне казалось, что, читая о них, я вижу их впервые, слышу их дыхание, осязаю теплоту их прикосновений. А самое удивительное, я как бы не знал их до сих пор, они были для меня внове.
А ведь мною была прочитана лишь малая часть книги. Меня ещё ждало постижение новых судеб, постижение удивительное и неповторимое. И от этого чтение обретало особый смысл, в нём было предощущение большого праздника.
