Узнав, что пациент жив-здоров, комиссия была крайне удивлена
Я часто пришу о том, что после уголовных дел и преследований не каждый врач может оправиться и вернуться к полноценной работе. Чем опытней врач, тем больше у него сомнений. По молодости многое кажется проще, как и сама жизнь. Не всегда наша профессия даёт время для обдумывания и принятия правильного решения. И хорошо, если есть рядом более опытный товарищ. А если его нет?
Как-то я исполнял обязанности заведующего отделением. Поступил пациент. Упал с верхней полки поезда. Тучный мужчина, где-то киллограммов 120 весил. Открылось желудочное кровотечение. Из зонда алая кровь. Надо срочно что-то делать. С учётом всех обстоятельств вызвал областного специалиста. Главного хирурга области, если быть точнее.
Приехал. Посмотрел."Что тут думать? Надо оперировать! Давайте мойтесь", - скомандывал самый главный хирург. Мы обрадовались и начали мыться. Он почему-то нет. "Вы что?", - спросил я его. "Я посмотрю, если что помоюсь позже, если не справитесь", - твёрдо сказал наш консультант.
Начали операцию. Сказать, что было трудно – ничего не сказать. Выраженное ожирение. Всё плывёт. Медики понимают, о чём я говорю. Начали искать источник кровотечения. В желудке не нашли. "Вскрывайте двенадцатиперстную кишку и ищите там", - предложил главный хирург и при этом периодически убегал куда-то. Открыли кишку – источника нет. Так часто бывает, что во время наркоза кровотечение останавливается. Ищем уже 3 часа.
"Может, все-таки присоединитесь?" - уже с нескрываемым раздражением я крикнул на консультанта.
"Нет ребята, начинайте резекцию", - скомандовал консультант.
У хирургов свой язык общения и, если сильно разозлить, то самые смачные матерные слова в этот момент выскакивают стройными рядами так, что любой военный позавидует. Это был как раз тот момент. Я предельно чётко указал направление, куда ему надо двигаться, с названием конкретного человеческого органа и даже нескольких органов, и что если после операции он ещё будет находиться в отделении, я сам лично сопровожу его туда.
Он быстро ушёл. Резекцию с такими показателями анализов и состоянием пациента категорически нельзя было делать. Поздняя ночь. Мы с ассистентом валимся с ног. Надо принимать решение.
Человеческий мозг работает интересно. В критический момент он выдаёт единиственно правильное решение, иногда против всякой логики.
Мы затампонировали желудок. То есть плотно прижали марлевыми тампонами стенки желудка и двенадцатиперстной кишки с возможностью их извлечения через зонд. Через 6 или 8 часов вышли из операционной, не чувствуя ног и всех других частей тела.
Начался этап борьбы за его жизнь. Лили всё, что могло остановить кровотечение, в том числе и кровь. Через сутки кровотечение остановилось. Пациент пошёл на поправку. Выписали. Можно было бы поставить на этом точку и похвалить себя за мужество и героизм. Но нет.
Наш главный специалист-то не забыл ничего. Он, оказывается, бегал туда-сюда и писал историю. Что он всё сделал сам, после всего, что сделал, оставил нам зашивать только рану. По его записям было так, что мы всё испортили, за пациентом не смотрели, его вызвали поздно, при этом допустили ряд тактических ошибок, и если бы он не приехал, то пациент давно бы умер и т.д.
Кроме этого, он-то всё сделал правильно, прооперировал, однако запущенное состояние пациента вряд ли позволяет надеяться на положительный результат.
Я был в шоке. Пришлось записать свою часть правды и весь ход операции, без персонализации. Написал он так, ну и написал. Нам было важнее выходить пациента.
Тогда не было мобильных телефонов, соцсетей. Поэтому через месяц приехала солидная комиссия проверять работу нашего отделения. В том числе историю смерти пациента такого-то. Того, которого я оперировал. По тону проверяющих было ясно, что мне грозит тюрьма. В лучшем случае увольнение в никуда.
Узнав, что пациент жив-здоров, комиссия была крайне удивлена. Всё равно описанные главным хирургом факты "моего ненадлежащего" исполнения функциональных обязанностей были, естественно, подтверждены, вынесены на уровень разборок у руководства облздрава. Поскольку я лишь исполнял обязанности заведующего, освободить они не могли, а уволить как хирурга тоже было не за что, так как пациент не умер. И плюс, конечно же, позиция моего учителя, который чётко дал понять, что в обиду меня не даст.
К чему я это всё? После таких разборок опускаются руки. Начинается депрессия. Безразличие к происходящему. У кого-то это проходит, а у кого-то нет. Благодаря коллективу и поддержке коллег, мне удалось выйти из этого состояния. Но всё равно приходит иногда мысль: "А если бы больной умер?". И всё. Пришёл бы конец всей моей карьере и, может, пришлось бы искать работу в другом регионе. Сколько таких специалистов по стране, вы знаете? Очень много. Больше, чем вы можете себе представить.
Поэтому я всегда был и остаюсь на стороне врачей, которых сейчас кошмарят проверяющие из комиссий всех уровней. И всегда своим экспертам говорил и буду говорить: "Защищайте врача и не наказывайте за допущенную ошибку! Не ошибается только тот, кто лежит на диване и пишет в соцсетях".
Берегите хороших врачей и будьте здоровы!
Фото: vladtime.
