Занимательная история Казахстана от Андрея Михайлова
Какой вы веры?
"Какой вы веры?" - спросил я однажды двух киргиз-казаков. "Не знаем", - отвечали они. Ответ сей услышите вы от большей части их соотечественников. И в самом деле трудно решить, что такое киргизы – магометане, манихеяне или язычники".
Так начинает главу про веру и суеверие казахов Алексей Ираклиевич ЛЁВШИН, исследователь, которого ВАЛИХАНОВ назвал "Геродотом" своего народа. Геродоту простительны такие натянутые аргументы в форме байки. Однако некоторое лукавство насчёт религиозности степняков в устах авторитетного автора – порождает традицию.
"Между киргизами еще много таких, которые не знают и имени Магомета, и наши шаманы во многих местах Степи еще не утратили своего значения".
Это уже высказывание самого Чокана Валиханова. Хотя сам он и считал, что ислам в Степи был явлением новым, живым и творческим, но также признавал, что на уровне народного восприятия религия Пророка органично и причудливо соединилась здесь с более древними верованиями и традициями.
Хотя жители Степи и считали себя магометанами, они не являли собой тот вариант ортодоксальных и фанатичных последователей Пророка, какой мы встречаем в XIX столетии в соседней Бухаре, Хиве или том же Татарстане - областях с оседлым населением. И это не шибко впечатлявшее посторонних наблюдателей религиозное чувство казахов сильно заботило всех (кроме, пожалуй, самих казахов). Страсти вокруг вовлечения вольного степного народа в лоно "истинной религии" временами принимало характер откровенного прожектёрства, а местами попахивало откровенным волюнтаризмом.
Мало кто знает, что попытки "воцерковления" казахов начались ещё в XVII веке. Одним из тех, кто раньше других озаботился их религиозным состоянием, был джунгарский хан Галдан, вступивший на престол в 1671 году и продержавшийся на нём четверть века.
Изначально Галдан не стремился к власти, а всецело посвятил себя буддизму, много лет жил в Лхасе и дружил с Пятым Далай-ламой. Сняв с себя монашеские обеты, он однако вынужденно взошёл на трон, опустевший после убийства предыдущего иерарха Сэнгэ, приходившегося ему родным братом. Вот тут-то Галдан и решил, что казахи, ввиду своеобразия своего отношения к религии, вполне подходят для восприятия ламаизма. Казахи, правда, так не считали и, по сообщению русского источника – "не похотели по калмыцки в Далай-ламу веровать, и за то де были у них бои великие…"
Ну, а в XVIII - XIX веках, в процессе присоединения Казахстана к России, слабая религиозность казахов-мусульман, понятно, более всего смущала уже русское правительство. Каких-то всеохватных миссионерских проектов в Степи не существовало, и про масштабные переходы казахов в православие и системное крещение слышать не приходилось. Но попытки обращения случались. Особенно на региональных уровнях.
Вряд ли, повторю, стоит вести речь о каком-то насильственном принуждении степняков к православию. Скорее речь идёт про переманивание адептов административно-экономическими способами – принявших православие и крестившихся казахов автоматически записывали в казачье или мещанское сословие, со всеми из этого вытекающими привилегиями. (Такой метод, кстати, успешно использовали многие религии, а в особенности ислам – достаточно вспомнить массовое вхождение в мусульманство византийских греков в Османской империи, даровавшей всем новообращённым равные права со всеми).
Об одной из таких попыток, кстати, упоминал Валиханов в одной из своих последних работ "О мусульманстве в степи":
"Мера эта похвальная в христианском смысле, в политическом отношении была величайшей ошибкой, ибо пример крестившихся киргиз с удалением из степи делался для киргизского народа беспоследственным".
То есть в казахском обществе эти неофиты становились своеобразными изгоями (вроде безлошадных джатаков), но не факт, что они при этом становились полноценными жителями сёл, станиц и городов. А для того, чтобы быть христианином, необходимо было постоянно посещать церковь. О малозначимости процесса может свидетельствовать число казахов, служивших в начале XIX века в Сибирском казачьем войске – всего 1%.
Как свидетельствует наиболее авторитетный географический справочник Российской империи "Россия" (Том XVIII. Киргизский край. 1903 г):
"Христианство прививается в киргизах весьма туго; деятельность семипалатинской и тургайской миссий не принесла заметных результатов; некоторый успех имеет проповедь только среди бедняков (джетаков или байгушей), для которых в числе побудителей к принятию христианства не последнее место сохраняют чисто материальные разсчёты; случаи обратного перехода в магометанство нередки".
Густав Христианович ГАСФОРТ, бывший во времена Достоевского и Валиханова генерал-губернатором Западной Сибири – вообще-то слыл большим чудаком и оригиналом. Анекдоты про него передавались с каждой почтой по всему подвластному краю. А это была территория, по площади сравнимая со всей Европой: от Ледовитого океана до гор Тянь-Шаня. Нужно сказать, что почву для анекдотов обильно унаваживал сам сибирский иерарх.
На снимке: Гасфорт, рисунок Валиханова.
Так вот, однажды, проникнувшись мнением А. И. Левшина и других исследователей о том, что у казахов нет тяги ни к какой религии, многомудрый Густав Христианович решил попробовать себя в качестве нового пророка. Для чего самолично изобрёл для степняков новую веру. Которая, правда, при ближайшем рассмотрении оказалась сильно модернизированным иудаизмом – в стиле Заветов полученных Моисеем на Синае.
Из чего исходил в своём выборе "пророк Гасфорт", сказать трудно – но самому Омскому губернатору "в своём отечестве" пришлось натерпеться изрядно. Когда из Петербурга вернули его скрижали, с отказом и едкой припиской самого Николая I о том, что религии, де, не сочиняются, как статьи законов – это тут же стало известно всем подчинённым. За исключением, быть может, самих казахов, продолжавших по своему обыкновению и далее верить в то, во что верили поколения их предков.
Куда более простым вариантом решения проблемы рассматривался в правительстве проект… мусульманизации мусульман-казахов - с помощью их же единоверцев, имевших куда более ортодоксальную репутацию. Речь велась в основном о татарских священнослужителях, которым предполагалось передать бразды духовного правления степняками.
"Мусульманство пока не въелось в нашу плоть и кровь. Оно грозит нам разъединением народа в будущем… У нас в Степи теперь период двоеверия, как было на Руси во время преподобного Нестора. Наши книжники так же энергически, как книжники древней Руси, преследуют свою народную старину".
Так писал Чокан Валиханов в вышеназванной работе, главной задачей которой было как раз-таки убедить правительство отказаться от практики государственного распространения ислама среди казахов с помощью "татарских мулл". Опасения Валиханова состояли в том, что массированное насаждение ислама среди кочевников методами, к которым привыкли оседлые народы, может привести лишь к тому, что новые адепты будут обязаны принять религию, не понимая при этом её основ. То есть – станут не верующими, а фанатиками.
"Что же может ожидать живая и восприимчивая киргизская народность от татарского просвещения, кроме мёртвой схоластики, способной только тормозить развитие мысли и чувств…"
Опасения Валиханова относились к середине XIX века. Но в начале следующего столетия источник констатировал:
"В настоящее время киргизы имеют мулл из своей среды".
