Во вторник, 6 сентября, в Алматы с аншлагом прошел творческий вечер писательницы Дины Рубиной
* «Ура, актерка сдохла!»
* «Главное – ни хрена не бойся!»
* «Именно в России я впервые ощутила вопрос национальной идентификации»
* «Среда должна быть вкусной и пахнуть»
* «Работай, негр!»
О чем был разговор? О ее родном городе Ташкенте, судьбе писателя в советскую эпоху, о национальной идентификации, Одессе и одесситах, взаимоотношениях с детьми и правилах рабочего процесса и, конечно, о жизни в целом.
Зал был полон - к началу выступления даже пришлось принести дополнительные стулья. Большую часть присутствующих составляли, естественно, женщины, а два часа пролетели как 20 минут.
«Ура, актерка сдохла!»
- Публиковаться я начала 40 лет назад, - рассказала Дина РУБИНА. - В то время писатель – это было такое существо… со своими особенностями. «Стоил» он недорого – 8 рублей, минус 1 рубль 20 копеек - подоходный налог. Член союза писателей «стоил» 12 рублей минус подоходный налог. Тогда писателям помогали разные организации – например, бюро пропаганды писателей. Когда у меня уже было опубликовано несколько рассказов, меня вызвали и предложили читать лекции школьникам. Спросили, что могу. Я сказала: «Все!» И предложила Велимира ХЛЕБНИКОВА. Одобрили. Я же согласилась сразу на 3 школы, потому как 8 рублей минус подоходный налог – сами понимаете. Мне достались седьмые классы. Человек я добросовестный, так что старалась успевать везде. Но один раз все же опоздала, и уже у ворот школы мне навстречу вывались прыщавая толпа с радостными воплями: «Ура, актерка сдохла!».
С тех пор Хлебникова она не читает в принципе.
Да и вообще, решила строить свои выступления в несколько ином русле – более живом. Интерактивном.
К этому ее приобщил сосед – Ленька ВАЛИТРУП, который был немножко экстрасенсом, немножко фокусником, немножко психологом.
Но до этого была еще одна история…
«Главное – ни хрена не бойся!»
- Страшно сказать сколько я отняла рабочих перерывов у серьезных людей, - говорит Дина Ильинична, вспоминая свои многочисленные выступления на заводах.
И то правда: сегодня вряд ли можно назвать точную цифру, как, впрочем, и перечислить все заводы.
Но одно из выступлений она запомнила навсегда. Она даже рассказ о нем написала.
Ей тогда было 18, в багаже – новенькие джинсы, несчастная любовь в прошлом семестре, оглушительной силы молодая глупость и твердое убеждение, что она писатель.
А привезли ее в исправительную колонию.
- Нам писателя давно обещали. Народ у нас молодой, искусство любит, - сказал ей начальник. – Ты главное – ни хрена не бойся! Шпарь, не останавливаясь, паузы не делай, чтобы они не успели опомниться.
Идя по коридорам, стены которых были выкрашены темно-зеленой краской, она почувствовала, что ее авторское самолюбие давно валяется в глубоком обмороке. В бараке, который выполнял в этом заведении роль актового зала, народу было много. Надо ли говорить, что ее рассказ, который она мямлила себе под нос, никто не слушал?
Ее выручил тогда рояль. Она упала на него, случайно споткнувшись, и увидела возможность – вот и пригодилось музыкальное образование.
Помня о наущении начальника – «паузы не делай» - начала петь, без перерыва, без объявления названий, без плавных переходов. Пела час, а может и все три. А когда закончила - получила бурю оваций и ощутила звенящую легкость в области души.
- Что ж вы, товарищ писатель, сразу не сказали, что так умеете? - укорил ее начальник после концерта.
А на обратной стороне путевого листа в графе «Рекомендации и замечания» написал: концерт прошел на высоком моральном уровне.
«Именно в России я впервые ощутила вопрос национальной идентификации»
В одном из интервью она сказала, что писатель в своем творчестве зависит от страны, в которой живет, от людей, которые ее населяют, от климата, от количества света, которое попадает утром в его окно. В окно Дины Рубиной всегда попадает много солнца – это чувствуется по ее книгам, пронизанным теплотой, тонким юмором и... абсолютно женским изяществом.
- Я родилась в стране, где солнце всегда высоко. И сейчас я живу в стране, где солнце всегда высоко. Как вы знаете, я родом из Ташкента. Это чудесный город, очень красивый, колоритный, живой. Под ташкентским солнцем я была глиной, из которой лепился человек. Но к 30 годам он мне ужасно осточертел, и в 1984 году я уехала в Москву. Уехала и начала скучать. И, кстати, именно в России я впервые ощутила вопрос национальной идентификации. В Ташкенте в школе у нас учились ребята титульной нации, евреи трех мастей, татары двух мастей, греки, корейцы, немцы, уйгуры, туркмены, армяне - и это было в порядке вещей. И никто не обращал на это внимание. А здесь сразу стараются выяснить, кто ты.
В Европе в этом плане с нашими согражданами вообще случаются анекдотические казусы. Там вопрос «Откуда вы?» подразумевает три варианта ответа: страну, из которой ты приехал, язык, на котором ты говоришь, и твое вероисповедание.
Яркий пример – история с моей сестрой. Когда я уже уехала в Израиль, она моталась по миру и осела сначала в Новой Зеландии. Получить работу там непросто, поэтому она очень дорожила своим временным местом в городском оркестре – она скрипачка. И был там приезжий дирижер – очень суровый, да еще и сексист. «Where are you from?» - любил спрашивать он у новичков. В очередной раз этот вопрос он задал и моей сестре. После чего получился примерно следующий диалог. «Я родилась в Узбекистане» - «Это где?» - «На границе с Китаем» - «Значит вы тюркской народности» - «Нет». – «На каком языке вы разговариваете?» - «На русском». - «Значит, вы русская». - «Нет». - «А какое у вас вероисповедание?» - «Иудаизм». Здесь можно было бы поставить занавес, но дирижер либо обладал слабой памятью, либо, намеренно издеваясь, проводил процедуру своего допроса с завидной регулярностью. В результате, когда моя сестра уже получила постоянное место в оркестре, она ответила: «Я вам уже не раз рассказывала, но, по всей видимости, вы мне не верите. На самом деле я черный тюркский мужчина, который постепенно стал европейской белой женщиной. Просто у вас очень хорошие шампуни».
«Среда должна быть вкусной и пахнуть»
Сегодня ее жизнь не подчиняется метроному, как прежде, в музыке, а в ее повествованиях не торчат нитки неряшливых сюжетных линий. Она благодарна судьбе за все виражи, в генетику верит больше, чем во всех психологов вместе взятых.
А еще сама читает письма, которые приходит от читателей. И отвечает на них сама.
- Порой это занимает бездну времени, но от этого никуда не деться, - говорит она.
И все книги, которые ей приносят почитать ее поклонники, прося в свою очередь оценить их талант, тоже просматривает. Именно так и родилась идея «Русской канарейки»: ей просто однажды оставили маленькую книжку - пособие по выращиванию русской канарейки.
И именно в «Русской канарейке» она описывает Алматы.
- Я ужасно рада, что я в Алматы. Я предполагала, что она похожа на Ташкент, но чтоб так… Я ехала сюда с замиранием сердца. Я описала в своем романе город, в котором ни разу не бывала. Прежде чем поместить героя в топографическую среду, надо ее изучить. Среда должна быть вкусной, пахнуть. Это должны быть улицы, дома, люди, нравы…
И она списалась с несколькими алматинцами, прочувствовала наш город на расстоянии, воссоздала его колорит. Конечно, слегка мифологизировала – как без этого?
«Работай, негр!»
Она очень любит записки из зала с вопросами и пожеланиями. Некоторые даже бережно хранит. Например, эти:
«Какая же вы сволочь! Как вы могли его убить?»
«Если бы вы знали, Ильинична, как вас любят в московском зоопарке».
Увы, в этот раз много записок прочитать не удалось, но о том, что она думает насчет экранизации своих произведений, Дина Ильинична высказалась.
- Автора книги нужно убивать до премьеры фильма. Кинематограф – нечто абсолютно другое, нежели литература. Как в полтора часа впихнуть целый роман? Со всеми его течениями и хитросплетениями, образами и характерами… Там, где я сама сценарий писала - еще куда ни шло, а вот остальные… Лучше бы не смотрела. Но мне же ссылки присылают. По телевизору показывают. Заканчивается обычно одинаково – лицом в подушку. Наверное, надо проще и спокойнее относиться к этому. Как говорит мой муж: продала, деньги взяла, развернулась и пошла. Я учусь. Но пока плохо выходит...
Да и как иначе. Ведь она не ждет вдохновения, а ищет его сама. Встает в 6 утра и идет гулять с собакой, а в семь с чашкой кофе она уже у компьютера.
- Мне бы, возможно, хотелось бы быть человеком настроения, но так много не напишешь, - улыбаясь, признается прозаик.
Возможно, потому, что до сих пор слышит фразу отца – известного художника, который считал себя ремесленником: «Работай, негр!», а может, потому, что - Дева по гороскопу и ответственность у нее в крови.
Так или иначе, сегодня ее произведения переведены на 36 языков, в том числе албанский, греческий, турецкий.
И это наверняка не предел.
