Актер о страхах, ролях и жизни между аулом и большим экраном
У актера театра «ARTиШОК» Куантая Абдимади – настоящий взлет в карьере. После десяти лет работы на театральной сцене он наконец-то начал активно сниматься в кино. Его новая главная роль – в сериале «Казахские страшные сказки». На экране он превращается из робкого следователя в монстра в погонах, но в жизни остается человеком, который умеет понять любого. В разговоре с Ratel.kz Куантай рассказал, чему научили его роли, почему важно понимать даже самых темных персонажей и как детство в ауле сформировало его характер.
– Куантай, поздравляю с ролью в «Казахских страшных сказках». У вашего героя – такая мощная трансформация: от молодого, робкого следователя до монстра в погонах. А вы сами какой в жизни?
– В жизни я очень спокойный и терпеливый человек. Мой следователь Биржан из первой части сериала, где он еще скромный парень в желтом плаще, мне ближе. Обычно я долго ничего не говорю, молчу, коплю все в себе, но если вижу несправедливость – по отношению к себе или к кому-то – могу превратиться в чудовище.
– Мы пока видели только три серии, но, судя по всему, на площадке вам приходилось делать много непривычного. Что было самым сложным?
– Мне было сложнее не столько во время съемок, сколько до мотора, пока готовился к кадру. У меня был особый грим с множеством деталей, из-за чего сложно было говорить, четко проговаривать слова. Еще во второй части мой персонаж носит линзы, а у меня на них какая-то реакция – как только пытаются надеть, я сразу закрываю глаза, жмурюсь, и каждый раз это превращалось в отдельный процесс на полчаса! В нем участвовали трое: один держал верхнее веко, другой – нижнее, а третий надевал линзу.
Наверное, потому что я не сопротивлялся и соглашался на все, мне самому было интересно, я даже не воспринимал это как трудность. Только потом понял, что это были действительно сложные вещи. Ну и холодно было – съемки проходили в ноябре.
– Чему вас научила эта роль?
– Наверное, не столько сама роль, сколько проект в целом. После него я начал ценить себя как актера. Когда передо мной ставили задачу, я говорил себе: «Я смогу» – и у меня получалось. Научился еще большему терпению, стойкости и начал ценить себя по-настоящему.
– Как вам кажется, ваш герой в «Казахских страшных сказках» – положительный или отрицательный персонаж? И можно ли его понять?
– Какой мой герой… Интересно рассуждать о человеке, которого сыграл год назад. Думаю, он отрицательный, но понять можно любого. Я не категоричен. Фразы вроде «нельзя понимать» или «нельзя прощать» – это не про меня. У каждого есть своя причина, почему он поступает так или иначе.
– Сейчас вы активно снимаетесь в кино. Театр уже не в приоритете?
– Нет, театр я всегда ценил и буду ценить. Он держит меня в тонусе. Но я отыграл около двадцати спектаклей, хочется расти, да и семью кормить надо. А с театром это, конечно, не всегда просто. Потом я принял решение хотя бы иногда уходить в сторонние проекты. Стараюсь всегда согласовывать киноработу с графиком театра, но не всегда получается. Хорошо, что у нас театр с гибким репертуаром.
– Где проще – в театре или в кино?
– Кажется, в театре сложнее. Там больше времени уходит на подготовку: глубже изучаешь материал, делаешь разбор персонажа. В кино акцент чаще на визуальной части, поэтому, наверное, легче.
– Сейчас вы стали работать с режиссерами зрительского кино, появляетесь в комедиях. С чем это связано?
– А почему нет, раз приглашают? Недавно впервые поработал с Аленом Ниязбековым, он позвал меня в комедию «140 баллов». Это легкий проект про школьников и то, как они сдают ЕНТ. Мне понравилось: команда была отличная, у меня там немного злодейская роль – я играю сотрудника Министерства образования, который всех проверяет. Такой вредный инспектор. Сниматься в народном кино оказалось очень интересно.
– Есть ли роль, которую вы бы хотели сыграть, но пока не удалось?
– Хотел бы сыграть хорошего парня, доброго, светлого человека. Недавно пробовался в проект Ернара Нургалиева, фильм про девушку и парня, больного раком. Я прочитал синопсис, он мне понравился, пошел на пробы и очень хотел, чтобы утвердили. Но, видимо, в следующий раз. Еще мне хотелось бы сыграть в фильме или сериале, основанном на реальных событиях – чтобы не придумывать, а наоборот, максимально точно попасть в образ прототипа. Это очень интересно.
«В новом сезоне в «ARTиШОКе» поставим «Чайку»
– Вы ведь недавно открыли сезон? Получился настоящий городской праздник – с уличными перформансами, концертом и вашим спектаклем-импровизацией «Прыжок в неизвестность». Что еще готовите зрителям?
– Да, сезон должен быть ударным. Работы впереди много, поэтому мы хорошо отдохнули: практически все лето и часть осени были в отпуске. Обычно передышка у нас только в августе, но в этом году мы так много трудились, что решили взять паузу подольше. В июне сыграли всего пару спектаклей, потом ребята поехали на фестиваль в Авиньон со спектаклем «Конец прекрасной эпохи. В. Маяковский. Облако в штанах» (во французском варианте – Cabaret «Maiakovsky»). Наша команда съездила в Европу.
– А вы?
– А я в это время ушел в отпуск. Теперь с радостью возвращаюсь на сцену. Думаю, ближе к Новому году буду активнее работать в театре. Хочу поделиться новостью – к концу года хочу подготовить собственный моноспектакль.
– В каких спектаклях вы заняты сейчас?
– Из старых – один из любимых «Ауежай». Это спектакль про чрезвычайную ситуацию в аэропорту, когда пассажиры одного рейса неожиданно оказываются заперты на несколько часов. Люблю его за то, что в нем можно увидеть срез нашего общества. Мы поднимаем темы, которые волнуют всех, и даем возможность высказаться людям из разных слоев.
– Вы же там играете профессора?
– Да, я политолог, культуролог, исследователь казахского языка.
– Очень многие хвалят ваш спектакль «Мушкетеры. Перделер», где вы играете Атоса. Почему его нет в октябрьской афише?
– «Мушкетеров» сейчас нет, зато есть другие спектакли: «Алма-Ата’89» – документальная история, вдохновленная концертом Виктора Цоя 1989 года, и рейв-драма Darkroom, где я тоже играю. Что касается репертуара – продюсерам иногда проще поставить новый спектакль, чем восстановить старый, которому уже три года. Это действительно сложно. В новом сезоне готовим «Чайку» Чехова – она выйдет, наверное, в середине ноября.
– Она будет авангардной, как обычно в «ARTиШОКе»?
– Нет, наоборот, классической. Нам самим интересно попробовать классику, потому что у нас обычно интерпретации с современными и острыми темами. А здесь мы экспериментируем по-другому – впервые ставим классику и хотим понять, как будем в ней существовать.
– Кого вы там играете?
– Евгения Сергеевича Дорна, врача.
– Того самого, который «красив, но стар»?
– Да, именно! Так и скажу на репетиции: «Здравствуйте, я Евгений Сергеевич Дорн, последний акушер в губернии, красив, но стар».
– Вы участвуете и в музыкальных постановках – «Золотой квадрат» по творчеству Батырхана Шукенова, «Песенник». Хорошо поете?
– Если заставят – смогу. Но вообще пение не мой конек.
– А в спектакле «Зовите меня Джордж» по творчеству Джорджа Гершвина вы с Айсулу Азимбаевой не пели?
– Нет, там вокальные партии исполняли профессионалы – Ирена Аравина и Бауржан Мусин.
«Убирался дома так, что меня ставили в пример»
– Наверное, это закалило вас? Если на площадке непростые условия, вы спокойно переносите?
– Конечно. Я ведь в селе вырос. Меня ничем не испугать.
– После девятого класса решили ехать в Алматы?
– Да. Спасибо отцу, что понял мое стремление и оплатил учебу.
– Вы единственный сын, у вас три старшие сестры, вы кенже. Наверное, избалованный?
– Нет, совсем нет. В детстве я почему-то сильно боялся отца. Хотя он меня никогда не бил, но ощущение уважительного страха было. Он не был строгим, просто конкретным. Говорил прямо: «Вот так делать нельзя, это плохо». Любил повторять: «Біреудің ала жібін аттама!»
– Что это значит?
– В целом – не делай плохих вещей, никого не обижай. Но если кто-то обидит – ответь по полной, постой за себя, чего бы это ни стоило. Он приезжал раз в месяц и всегда это говорил.
– В фильме «Горный лук» вы играете отца семейства, лишившегося мужской силы. Вам близок этот образ – нежный, уязвимый, совсем не брутальный?
– Не знаю, насколько близок, но понятен точно.
– То есть, мужчина имеет право быть чувствительным и слабым?
– Думаю, да. Почему нет? Главное – не всю жизнь. Иногда это даже нужно, чтобы отряхнуться, прийти в себя от проблем. Я никого не осуждаю – и таких, и других мужчин могу понять.
– Каких «других»? Токсично-брутальных?
– Ну, скажем, тех, кто живет ниже Ташкентской (смеется). Смотрю на них – вот у кого можно брать материал для ролей. Но я против гендерных стереотипов: что «мужик должен то» или «не должен это». Если ты умеешь и тебе не трудно – почему бы не сделать? Вот, например, сегодня утром, когда дети проснулись, я пошел, убрал в спальне, подмел на кухне – и это нормально.
– Это мама вас так воспитала?
– Конечно. Я самый младший, три сестры, разница больше десяти лет, все замужем, дома были мы с мамой. Она уходила на работу и говорила: «Куантай, пока приду – тут помой, тут убери». И я делал. Я вообще люблю убираться. Мама до сих пор смеется: соседки ставили меня в пример своим дочерям – «Посмотрите на Куантая! Он каждый день убирается и делает это лучше вас!»
– Вы были тем самым «жұрттың баласы» – сыном маминой подруги?
– Да! Я был самым младшим и дома, и на улице. Мама редко отпускала меня играть, говорила: «Зови друзей домой». Я звал – и они сносили весь дом. Потом мама: «Теперь убирай – твои же друзья приходили». Так привычка и осталась.
– Сейчас ездите в аул?
– Да, часто. Мама живет с нами, но в аул ездим – отдохнуть, проведать родных.
– Скучаете по родным местам?
– Сейчас уже нет. Раньше, в студенчестве, приезжал хотя бы на могилу дедушки. Сейчас уже нет такого.
– Папа застал вас актером?
– Думаю, да, но не до конца. В зрительском кино я снимаюсь недавно, а из спектаклей он был только на «Золотом квадрате». Остальные не показывал – наши спектакли в «ARTиШОКе» авторские, иногда откровенные. Боялся, что родители как консервативные люди не поймут. «Золотой квадрат» – самый приличный, туда можно было пригласить родственников.
