Он жил в провинциальном Павлодаре, но серьёзно влиял на мировую культуру. Он искренне любил людей и был нашей совестью
Шаферу было 10 лет, когда в 1941 году "русские", едва освободив Бессарабию от румын, тут же депортировали его с родителями в числе прочих евреев, греков, молдаван на 31 поселок Акмолинской области. На сборы отвели два часа, мальчик едва успел схватить свое главное богатство – 30 грампластинок, а патефон взять не разрешили. Но, едва приехав на новое место, он каждый вечер стал ходить из барака в барак и петь соотечественникам, плохо знавшим язык своих гонителей, стихи ПУШКИНА, ЛЕРМОНТОВА, НЕКРАСОВА – чтобы легче запоминались.
После окончания филфака КазГУ, в котором преподавал Мухтар АУЭЗОВ, Наум Григорьевич с супругой Натальей Михайловной КАПУСТИНОЙ вместо ждавшей их престижной работы попросились в такую глубинку, куда никто не хотел ехать. Там, на иссякающем золотоносном руднике Жумба в ВКО, мыкались с маленьким ребенком по углам до тех пор, пока не разъехались последние ученики. 10 лет прожили в Акмолинске, ставшем затем Целиноградом, также кочуя по квартирам. 7 ноября, в честь 50-летия советской власти им должны были дать просторную трехкомнатную квартиру, и это было для их семьи действительно огромным праздником. Но квартиру они променяли на подпись в неблагонадежном письме в защиту директора Дома народного творчества БАНЩИКОВА, организовывавшего выступления активной молодежи, приехавшей из Москвы, Ленинграда, Минска, Киева. Квартиры, конечно, их сразу лишили.
Супруги уехали в Павлодар, где постепенно все более-менее утряслось. И жилье им выделили, в котором можно было хоть как-то разместить ставшие огромными фонотеку и библиотеку. Но и после этого они не стали благоразумнее. Когда его предал единомышленник, попавший на карандаш в КГБ и пытавшийся себя выгородить – очень популярный преподаватель КазГУ, распространявший среди казахстанской интеллигенции "запрещенку", Шафер взял всю "вину" на себя. Он не назвал ни одной фамилии, никого не потянул за собой за решетку, хотя первоначально по его делу шло 30 человек, и судья очень рекомендовал "отречься". "Хроника текущих событий", выходящая в Советском Союзе самиздатом в своем 22 выпуске писала: "7 сентября 1971 г. в г. Павлодаре Казахской ССР арестован доцент пединститута, кандидат филологических наук Наум Шафер. Ему предъявлено обвинение по ст. 170-1 УК КазССР (190-1 УК РСФСР). Среди инкриминируемых Шаферу материалов - рассказ А.И. СОЛЖЕНИЦЫНА "Пасхальный крестный ход", повесть Ю. ДАНИЭЛЯ "Говорит Москва", песня А. ГАЛИЧА про "белые столбы", стихи целиноградского поэта ПРОКУРОВА, стихи А. АХМАТОВОЙ и ТВАРДОВСКОГО…".
Но даже это предательство не заставило Наума Григорьевича думать о себе. Сначала его посадили в привилегированную камеру на четыре человека – там сидели директор совхоза и два милиционера. А когда он отказался давать показания на других, его перевели к уголовникам. Уже в колонии (дали полтора года) Шафер заступался за сокамерников. И смог так написать жалобу по делу одного из них, осужденного по новой тогда статье за превышение самообороны, что сокамерника полностью реабилитировали, хотя саму статью никто отменять, разумеется, не собирался.
Пока Шафер хлебал лагерную баланду, спасенный им преподаватель защитил докторскую. После лагерей, как "политический", Наум Григорьевич был отлучен от любимого дела, не имел права преподавать в вузах, перебивался случайными заработками. Но продолжал тратить все свободное время, бесплатно перезаписывая музыку со своих грампластинок всем желающим - у бессребреника Шафера без зазрения совести пасся даже не Павлодар - Союз. Однажды о его супруге написала всесоюзная "Учительская газета". Некая учительница из Горького явилась к ним домой, неделю там жила, и Наум Григорьевич день и ночь записывал ей на магнитофон приглянувшиеся музыкальные вещи (помимо прочего ей для уроков истории понадобился голос ГИТЛЕРА), а еще тринадцать кассет дописал после отъезда и отправил уже вдогонку.
Полностью реабилитирован Наум Григорьевич был только в 1989 году, через 18 лет. Только после этого ему разрешили вернуться преподавать в университет и дали звание профессора.
Необыкновенного павлодарца с его уникальной коллекцией в 27 тысяч грампластинок, 600 из которых являются раритетом (их нет больше ни в одной другой коллекции), звали на самых заманчивых условиях жить в Россию и Израиль. Предлагали великолепные квартиру, работу, музейное помещение под коллекцию. Регулярно появлялись желающие приобрести за огромные деньги раритетный фонд. А он не уехал из ставшего родным Павлодара, и в городе открыли его музей, в котором Шафер работал до последних часов жизни. За свою жизнь Шаферу удалось собрать пластинки всех стран мира, образцы лучшей музыки, в том числе народной. Самая старая пластинка коллекции датируется 1898 годом. Здесь же есть и первая казахская пластинка, выпущенная в 1935 году, на ней – два кюя. В доме-музее Шафера в единственном экземпляре хранятся записи, чьи копии уничтожались со сменой политической обстановки. В том числе кюи, посвященные победе, но с упоминанием СТАЛИНА. Есть запись концерта Ермека СЕРКЕБАЕВА в Павлодаре. Шафер вернул из забвения пять песен ДУНАЕВСКОГО на казахском языке 50-х годов, исполняемых Бибигуль ТУЛЕГЕНОВОЙ.
В доме-музее Шафера всегда было многолюдно: проводились музыкальные вечера для горожан, встречи с интересными людьми – поэтами, певцами, музыкантами. Небольшой актовый зал во время таких мероприятий был так переполнен, что сам хозяин не всегда мог пробраться на сцену, чтобы произнести приветственное слово. Наум Григорьевич, работая со своей коллекцией, и на девятом десятке жизни продолжал научно-исследовательскую деятельность, составлял новые музыкальные сборники, писал статьи. Изданный в Павлодаре тиражом 50 экземпляров диск с песнями ВЫСОЦКОГО и музыкой Дунаевского, умершими в один день - 25 июля с разницей в 25 лет, в котором профессор доказывал, как тесно переплетаются симфонии блистательного композитора с песнями хриплого барда, произвел фурор в Америке и Канаде. Отныне там решено отмечать 25 июля как день памяти Дунаевского и Высоцкого именно совместно.
Фонотекой Шафера всегда бесплатно пользовались студенты и школьники. Он искренне любил людей и не уставал благодарить нас, павлодарцев, за внимание к себе. Наум Григорьевич так и остался бессребреником, и в памяти горожан навсегда сохранится его фигура в скромном стареньком пальто.
- Как у вас так получается – не помнить обиды, - спросила я как-то профессора.
- Я помню, когда после войны возвращались фронтовики, больше всего кричали те, кто меньше всего пострадал. Я благодарю Бога, что не озлобился. А о том, как мы жили в советское время, нужно судить не по тем пропастям, в которые мы катились временами, а по тем вершинам, которых мы достигли.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ И ЧИТАЙТЕ НАС В TELEGRAM!
