Мансур, командующий «Русью»
Донецк днем выглядит как мирный город: чисто, работают фонтаны, открыты кафе, на улицах практически не видно людей в камуфляже. Если не считать нескольких блокпостов на въезде в город, никаких признаков войны. Но это только на первый взгляд.
В тихом квартале среди опрятных пятиэтажек притаился ополченческий отряд, известный в городе как батальон «Русь». Если смотреть с улицы, видны лишь мамаши, выгуливающие детей в сквериках, но заходишь вглубь дворов — и обнаруживаешь глухую стену, стальные ворота и вооруженных людей.
Командует здесь Мансур. О себе много не распространяется, лишь нехотя сказал: «Я с Кавказа». Но он единственный человек здесь, кто готов говорить на камеру без маски. О своем отряде он рассказывает: сформировались три месяца назад, процентов 20 — добровольцы из России, остальные местные. Подавляющее большинство — люди обстрелянные. Мансур говорит, что защищает эту землю и этих людей от экспансии Запада и его дело правое. Он на стороне Бога, потому что Запад несет с собой толерантность к гомосексуализму, а что сделал Бог с Содомом и Гоморрой, рассказывать не нужно, все и так знают.
Мансур презрительно отзывается о беженцах-мужчинах, перебирающихся из юго-восточной Украины в Россию: «Вместо того чтоб защищать свой дом, они бегут. Они даже не бабы, они хуже баб. Те как раз зачастую ведут себя как храбрые мужчины».
Тут Мансуру трудно возразить. Помимо суровых мужиков, в отряде есть три молоденькие девушки. У них отдельная небольшая комната, они долго ищут балаклавы, прежде чем позволить снять себя на видео. Наконец, натянув маски, рассаживаются. Обычные девчонки, они повторяют уже набившие оскомину фразы про необходимость защищать свою землю, про невозможность находиться в стороне от этих трагических событий и прочие патриотические штампы. Кажется, что они просто немного авантюристки, которым надоела пресная провинциальная жизнь. Они, скорее, просто живут при батальоне, не втягиваясь в мужскую кровавую работу. По крайней мере пистолет они собирают-разбирают так, что присутствующий при этом заместитель Мансура, огромный парень из терских казаков, досадливо крякает: «Ну все, девчата, теперь до поздней ночи будете тренировать сборку-разборку».
Ария московского гостя
Главным политическим событием дня было возвращение Дениса Пушилина из Москвы. Его пресс-конференцию назначили на семь вечера. В свое время на него было совершено два покушения, погибли его заместитель и охранник. Об этой истории в городе говорят разное, официально: «За этим стоит киевская фашистская хунта». Но выдвигают версии и о разборках внутри руководства Донецкой народной республики, и о том, что это месть Рината Ахметова. Мол, Пушилин был его креатурой, но потом пошел против своего создателя. Кто-то говорит даже об инсценировке. Как бы то ни было, после покушений Пушилин надолго уехал в Москву, даже поползли слухи, что с концами, больше не вернется. Однако он вернулся.
В ожидании пресс-конференции я слоняюсь по зданию обладминистрации и пытаюсь выяснить нынешний статус Пушилина.
- Он кто?
- Глава правительства.
- А тогда кто же такой Александр Бородай?
- Он премьер-министр.
- А какая разница между главой правительства и премьер-министром?
На этот вопрос мне никто так и не дал вразумительного ответа.
Пресс-конференция была удивительно краткой. Пушилин доложил, что проводил в Москве политические консультации. Уровень консультаций ограничивался встречами с советниками топовых чиновников, но не с ними самими. Помимо советников он встречался еще и с депутатом Жириновским.
Глава правительства посетовал на то, что Александр Дугин, считающийся в Донецке главным идеологом, был уволен из МГУ за украинофобские высказывания. Поблагодарил непризнанное государство Южную Осетию за то, что признало непризнанное государство Донецкую народную республику. А под конец сообщил, что пора менять систему, при которой местные коммерсанты платят налоги в Киев. По словам Пушилина, предприятия тех бизнесменов, которые откажутся сотрудничать с Донецкой народной республикой, будут национализированы. В качестве первого кандидата на национализацию он назвал Рината Ахметова (сразу вспомнились неофициальные версии покушения на Пушилина). Он даже рассказал, по какой схеме будут национализировать предприятия. 51% — государству, 20% — трудовому коллективу, а остальное — заинтересованным лицам, контролирующим рынки сбыта.
Война идет по ночам
Воскресенье, 29 июня, было последним днем перемирия между Киевом и Донецкой народной республикой. Строго говоря, перемирие никто и не соблюдал, в ночь на 27-е донецкое ополчение атаковало воинскую часть в центре Донецка (улица Щорса). В части было расквартировано конвойное подразделение Внутренних войск, обслуживающее местный СИЗО. После шестичасового ночного боя военные сдались. Солдат-срочников отпустили, а офицеров оставили в плену.
Зачем ополчению понадобилась часть, конвоирующая уголовников?
Вице-премьер донецкого правительства Андрей Пургин, у которого мне удалось взять интервью, пока я ждал пушилинскую пресс-конференцию, довольно откровенно говорит, что «офицеры им нужны для обмена на ополченцев, находящихся в украинском плену». Офицеров, судя по всему, требуется много. Захват частей, в которых личного состава осталось только для несения караульной службы, поставлен на поток.
Рота, расквартированная в старом военном училище на Куприна,1, не стала дожидаться штурма. Вечером 29-го украинские военные покинули казармы и отступили, однако они приготовили ополченцам сюрприз. Через два часа после того как казармы опустели, начали рваться склады с боеприпасами, на окраине Донецка словно заработал вулкан среднего размера. Ополченцы остались и без заложников, и без трофеев.
Следующая попытка захватить украинскую часть выглядела уже не как военная операция, а как провокация. Военные склады еще полыхали, когда журналистов стала обзванивать пресс-служба Донецкой республики. Всех собирали возле здания областной администрации.
Перед собравшимися выступил молодой человек, представившийся по позывному «Гюрза»: «Сейчас вы и солдатские матери поедете к воинской части в поселке Спартак (пригород Донецка). В этой части много вооружений ПВО, но личного состава не более 50 человек: офицеры и солдаты-срочники, охраняющие технику. С командиром части достигнута договоренность о сдаче без боя. Матери служащих там солдат выйдут с плакатами для дополнительного морального давления, а вы сможете подготовить сенсационный материал. Сами переговоры буду вести я, у меня есть в этом опыт».
Для журналистов подготовили специальный автобус. По какому-то наитию я решил отправиться на переговоры не со всеми, а на такси с коллегами из «Лайфньюс». Мы прибыли раньше и, не сворачивая к воинской части, остановились на шоссе, поджидая «Гюрзу» и коллег. Благоразумно вышли из машины и потушили фары. Не прошло и трех минут, как со стороны воинской части по машине открыли шквальный автоматный огонь, посыпались стекла. Мы залегли у обочины, начали отползать по-пластунски, тоже, как оказалось, вовремя. В небо взлетели осветительные ракеты, а автомобиль начали расстреливать из подствольных гранатометов. Доползли до оврага, перевели дух.
Тем временем на шоссе разыгрывалась основная часть трагедии. В то время как мы сдирали кожу с локтей и коленей, переползая шоссе, прибыл автобус с журналистами. Водитель высунул в окошко белый платок, свернул к части и сразу же попал под плотный огонь. Пока пытались вырулить в безопасное место, водитель был ранен. Смертельное ранение получил оператор Первого канала Анатолий Клян. Пуля вошла в левую часть груди чуть ниже сердца.
Скорее всего, теперь будет масса заявлений о бесчеловечных киевских фашистах, которые расстреливают журналистов. Хотя все до единого, кто был в этой переделке, понимают, что нас просто подставили под пули. Не зря эту войну называют «по большей части информационной», расстрелянный автобус с журналистами — тоже пропагандистское достижение, и оно ничем не хуже воинской части, сдавшейся в плен.
Источник:forbes.ru
