Занимательная история Казахстана от Андрея Михайлова
Капал – первое русское поселение в Семиречье, появившееся в 1846 году. А пару лет спустя, промозглой осенью 1848-го, в ещё не отстроенном городишке возникла странная парочка – путешествующая чета англичан Аткинсон. Местные восприняли их явление… С любопытством. С трудом соображая – чего нужно подданным Её Величества в этих удалённых от Британской империи местах. Разведчики? Не похожи, слишком уж простодушны. Исследователи? Вряд ли, уж очень бестолковы.
Про благотворное влияние иностранного туризма на судьбы края в те времена ведь ещё не размышляли.
Можно было бы от греха подальше выпроводить нежданно-незваных гостей за пределы "пограничного района". Но куда девать "паспорт" и бумаги, выданные в Санкт-Петербурге с ведома самого императора, рекомендательные письма высших сановников и указания генерал-губернаторов?
Портрет художника в интерьере
Несмотря на все старания Томаса Витлама АТКИНСОНА (архитектора и рисовальщика, который "сначала был простым каменщиком в Кентском графстве") поставить себя рядом с великими путешественниками Глубинной Азии, его притязания на выдающуюся роль так и остались потугами. Обилие каких-то ссылок на его записки в трудах авторитетных исследователей не наблюдается. А многие обзоры истории изучения Казахстана вообще обходятся без него.
Несостоятельность Аткинсона-путешественника ощущается даже не очень искушёнными в классической географии. Вот характерный образчик стиля, над которым любой настоящий путник смог бы только посмеяться. Всё приключение состояло в том, что Аткинсон не удержался в седле и упал в воду. Другой бы – встал и поехал дальше. Но не такой путешественник, как Томас Витлам.
"У меня не было сухой одежды, чтобы переодеться, и не было места, где можно было найти приют… С меня сняли высокие охотничьи сапоги, вылили из них воду и с величайшим трудом помогли их надеть снова. Пока я был занят (!), достали бутылку рома, к счастью, там набралось почти полчашки – хорошая порция, которую я тут же проглотил".
Или ещё один характерный перл:
"Приблизительно в 15 верстах от Риддерска находится Ивановский белок, гора, на которой снег лежит круглый год… Здесь находится верховье реки Громотоки, одной из самых широких рек на Алтае, её называют Гром – а это значит, что она является поистине оглушающим потоком. Её грохот слышен на огромном расстоянии, а когда стоишь рядом, невозможно услышать, что тебе говорят". Ну, и так далее.
Читая такие строчки бравого земляка, даже эмансипированные дамочки викторианской эпохи проникались мужеством автора. На них, читательниц с берегов Темзы, всё и рассчитывалось. Тот же, кто в действительности побывал на Громотухе (мне довелось в юности пройти её всю сверху донизу во время экспедиционных работ по обмерам снежников), вряд ли прочувствует величие "картинки". Ибо река, своенравная, горная, чистая – вовсе не подавляет, а скорее восхищает зрителя своей заповедной красой и первозданностью.
Аткинсон был типичным туристом (да ещё с замашками охотника!), а его пространные труды, очень похожие по стилю на странички блогов современных тревел-блогеров, удивительно мало дают исследователю, интересующемуся историей географии. В них больше восторга и самолюбования на экзотическом фоне, нежели каких-то сведений, неизвестных по другим описаниям.
Человек с двуствольным пистолетом…
"Прежде чем покинуть Екатеринбург, я по просьбе моего человека купил нарезной пистолет с одиннадцатидюймовыми нарезными стволами – грозное оружие, если правильно использовать его. Теперь я зарядил его, сказав, что нужно только хорошо прицелиться в любого мошенника, который попытается остановить нас…"
Итак – в путь!
Маршрут Аткинсона был, на первом этапе, вполне традиционным. Сибирским трактом – на Омск. А оттуда, вдоль Иртыша, на Алтай. Риддер, Зыряновск… Китайская граница. Граница, правда, в те годы ещё проходила по Нарыму. Усть-Каменогорск. Нор-Зайсан.
А затем – в Степь! Тарбагатай. Алаколь. Чугучак (на один день удалось проникнуть в Китай). Алатау. Капал.
Описания его не лишены живописности, в них чувствуется наблюдательность рисовальщика. Но, если сравнить с трудами исследователей-классиков, они лишены конкретики и при этом не дотягивают до высот литературы.
Вот, например, глава XVI носит обещающее название "Среди киргизов". Увы, только обещающее, на самом деле тут больше приключений бесстрашного англичанина, нежели каких-то интересных этнографических заметок. Характерный перечень подзаголовков, говорящий сам за себя: "Киргизский разбойник", "Киргизские золотоискатели", "Дикие козлы", "Потрясающий вид", "Подозрительные незнакомцы", "Киргизские бандиты", "Приготовление к бою", "Долина разбойников", "Обед в степи", "Казаки", "Киргизский аул", "Киргизская юрта".
Любопытно, что Аткинсон (в угоду читателям?) часто называет лодки на Зайсане "каяками", а казахских султанов – "вождями". И самой любимой темой его путевых впечатлений остаются "опасные переходы", "страшные бури" и бесконечные схватки с разбойниками-барамтычами. Примечательно, что у читающего человечества в то время вызревал другой кумир-англичанин – Майн РИД. Читающее человечество жаждало опасных приключений в экзотических странах. И сильных героев из разных народов. Всё это Аткинсон понимал, но не до всего дотягивал.
"За четыре дня мы совершили самое неинтересное путешествие, а на пятый прибыли в аул султана Суюка. Более известного грабителя и разбойника в степи трудно найти. И хотя сейчас ему 80 лет, он может участвовать в барымте; многие разбойничьи вылазки планируются им. В другой раз, когда я останавливался в его ауле, из Средней Орды приходили к нему несколько киргизов, умоляя вернуть их жён и детей, которых увезли с собой его бандиты, они составляли часть его доли награбленного, но старый мерзавец не вернул ни одного человека. Он получал пенсию от Российского императора, продав ему свою землю и обманув Его Императорское Высочество. Во время одной барымты боевым топором ему повредили нос, и он был искривлён. Когда я рисовал его, он очень просил не рисовать его теперешний нос, а нарисовать нормальный, иначе Император может узнать о его грабительских привычках. На портрете он изображён сидя, одетый в ярко-красное пальто, с золотой медалью и саблей, присланной ему Александром I, чем он чрезвычайно гордился".
Отрывок, в котором Аткинсон изображает знаменитого султана Суюка (сына Аблайхана и врага Кенесары, он в 1819 году принял российское подданство), говорит сам за себя.
Первый живописатель
Однако умалять сложности предприятия англичанина вряд ли справедливо. Как и его итоговый труд. Если даже отвергнуть все "сомнительные страницы" его обширных путевых записок, само их название говорит за себя. "Повествование о семилетних исследованиях и приключениях в Сибири, Монголии, киргизских степях, Китайской Татарии и части Центральной Азии". Обширный фолиант, сопровождённый массой красивых иллюстраций, вышел в Лондоне в 1858 году.
Про иллюстрации нужно сказать особо. Ибо акварели Аткинсона (сам он говорит про "560 набросков пейзажей"), несмотря на то, что по ним зачастую практически невозможно определить месторасположение "натуры" (настолько она оказывалась приукрашенной кистью художника), в тех условиях, когда фотокамера ещё не могла стать спутником всякого туриста, делали его труд очень заметным и примечательным. Тем более, что он описывал и обрисовывал то, что видели и передавали очень немногие художники, побывавшие "в дебрях", ещё только открываемых путешественниками и исследователями.
Из тех, кто ещё изображал Семиречье в те годы, можно назвать талантливого во всех отношениях Чокана ВАЛИХАНОВА, и профессионального "рисовальщика" Павла КОШАРОВА, спутника СЕМЁНОВА в "рекогносцировке" 1857 года. А несколько позже тут побывал и один из самых знаменитых русских художников – Василий ВЕРЕЩАГИН.
Но первым всё же нужно признать его – Томаса Аткинсона.
И его книга появилась и возбудила читающую публику ранее других подобных. Именно из его первых рук Европа впервые узнала про Семиречье и Алатау. И хотя самому автору оставалось прожить всего пару лет, можно предполагать, что эти годы он купался в лучах славы. Симптоматично, что, когда в России озаботились тем, чтобы ознакомить подрастающее поколение с "новообретённым краем", ничего лучшего нежели ознакомить юных читателей с изложением трудов Аткинсона (и его супруги – см. ниже) не нашли.
В 1872 году в Москве Обществом распространения полезных книг в серии "Книги для школ" (под №58) вышла обширная брошюра "Семиреченская область". Которая начиналась так:
"Чтобы лучше ознакомить читателей с живописною местностью Семиречинской области и кочующей в ней Большой ордой, мы сделали извлечение из путешествия англичанина Аткинсона, который семь лет провел в Сибири. Во время своих странствований он исколесил всю южную часть этой страны, то один, то в обществе своей неустрашимой молодой жены. Они сделали в общей сложности 63 тысячи вёрст. Результатом этого путешествия были записки, составленные по дневнику, и альбом съ 560-ю рисунками. Мы могли здесь только вкратце рассказать часть его путешествия и те трудности, с которыми ему пришлось бороться посреди обширных, так мало в то время еще известных местностей".
Слово берёт тень
Гораздо симпатичнее на фоне мужа выглядит Люси АТКИНСОН, тень Томаса Витлама, для которой однако не оказалось места в его путевых заметках (женщина рядом с бесстрашным первооткрывателем? – нонсенс!). Однако Люси и сама умела писать, и то, что вышло из-под её пера, читается, по крайней мере, с куда большим интересом. Потому что она способна была любоваться не только собою на фоне, но и разглядывала сам фон. Что несколько компенсировало отсутствие подготовки (Люси была из служанок).
Вот её описание местных казахов:
"Они – особая раса людей: способны, будучи в состоянии оставаться два-три дня без пищи, затем поглотить огромное количество еды. Мне рассказывали, что один человек может съесть овцу за один раз. Расспрашивая об этом самих киргизов, я получила предложение одного их них продемонстрировать подобное зрелище, если я заплачу за него, но я отказалась быть очевидцем такого отвратительного искусства".
Зная чувство юмора казахов, можно предположить, как потешались те над реакцией импозантных иноземцев!
В Капале странная парочка сразу произвела фурор. 4 ноября на руках местного военного врача Люси Аткинсон разрешилась мальчиком. Которого, не сильно думая, назвали Алатау.
Но тут начались недоразумения, потому как ранее тем же именем Аткинсоны уже назвали… свою собаку. Что стало причиной опереточной неразберихи. Кликали малыша – прибегала собака. Звали собаку – начинал беспокоиться малыш. Особенно, выслушивая приказания хозяев, недоумевала прислуга, не всегда понимавшая, кого нужно покормить, а кого выставить на мороз. Сопровождавший англичан казак выходил из положения, называя собаку просто по имени, а молодого Аткинсона величая "мистером"…
Иллюстрации: фрагменты рисунков Аткинсона, явно рассчитанные на европейскую публику.
Андрей Михайлов - писатель, автор серии книг "Как мы жили в СССР".
ПОДЕЛИТЬСЯ СВОИМ МНЕНИЕМ И ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ ВЫ МОЖЕТЕ НА НАШЕМ КАНАЛЕ В TELEGRAM!
