Традиционно по субботам Ratel.kz публикует рассказы кинорежиссера и писателя Ермека Турсунова, которые войдут в его новую книгу
На снимке: народная артистка СССР Сабира Майканова.
Читайте предыдущий рассказ Ермека ТУРСУНОВА «Про неволю».
У моего любимого Георгия ДАНЕЛИЯ есть небольшой рассказ про то, как он с группой снимал в далеком горном селе свой очередной фильм. В главной роли был задействован Вахтанг КИКАБИДЗЕ. Что уже само по себе было весьма рискованной затеей. Потому что ездить с Бубой по Грузии опасно.
Всем известно: там, где грузины, – там вино. Там – чача. Там всегда праздник, песни, танцы, тосты и шашлык. Ну и, как водится, народного любимца все тут же хватали и тащили за стол.
Буба пытался защищаться.
- Извини, у меня сердце.
- Чача – лучшее средство от сердца, дорогой! - возражали ему.
- У меня печень.
- Чача – лучшее средство от печени…
Короче, не отвертеться.
И тогда, чтобы окончательно не спиться, Кикабидзе придумал гениальную отговорку. Он пустил слух, что у него – триппер. И теперь врачи строго настрого запретили ему пить. Опасно, мол, для жизни.
Что касается триппера, то тут нужно понимать. Это вам не банальный грипп. И не понос. И не ангина. Это – серьезное расстройство, которым может позволить себе заболеть только настоящий мужчина. Так, во всяком случае, считается в Грузии.
Бубу по-прежнему хватали, тащили, но не заставляли, и он скромненько сидел за столом, пил лимонад. И как только кто-то пытался поднести ему рог с вином, все тут же бросались с криками:
- Что ты делаешь?! С ума сошел? Не вздумай! Ему нельзя!
Таким образом, весь груз народной любви вынужден был принять на себя «уважаемый батоно Георгий Николаевич».
Читая эту историю, я невольно вспомнил другую. Ее мне рассказал однажды Асеке (Асанали АШИМОВ, народный артист СССР. - Ред.).
В Казахском академическом театре драмы имени Ауэзова во времена разнузданного социализма трудилась очень приличная труппа. Одни «звезды», как бы выразились сейчас. Великие таланты. Но особенно блистала на сцене неподражаемая Сабира МАЙКАНОВА. Ее называли «матерью театра», и это было вполне заслуженно.
Сабира-апай действительно была очень серьезной драматической актрисой и обладала невероятным природным дарованием. Магической энергетикой. Когда она выходила на сцену в спектакле «Материнское поле» в роли Толгонай, не только зрители – актеры за кулисами заливались слезами.
Зато в жизни Сабира-апай была совсем другой. Таких за глаза называют «ходячий анекдот».
Как-то театр гастролировал по Южно-Казахстанской области…
Чтобы представить себе саму атмосферу таких гастролей, я бы хотел задать вам всего лишь один вопрос: «А вы когда-нибудь были с гастролями в Южно-Казахстанской области?»
Нет?
А зря.
Мы казахи, конечно, не грузины, но тоже умеем гостей встречать. В частности, происходило это так.
Вечером люди смотрели спектакль, который затем плавно перерастал в обыкновенный казахский той. Который, в свою очередь, длился до утра.
Утром, после обязательного завтрака, совхоз шел провожать своих любимцев до самой окраины. А там, на окраине, уже ждали.
Ждали соседи. И тут же, прямо в степи, разворачивались и соединялись дастарханы. Праздник жизни продолжался.
И вот уже день сменился ночью, а ночь – днем. Мало уже кто пытался следить за фигурой. Бесполезно.
И вот на очередной такой посиделке на границе двух поселков Сабире-апай дали слово, как полагается, по старшинству. А она только вышла из-за стола. Впрочем, как и все остальные.
Как человек многоопытный, на гастроли она надевала широкую длинную юбку с так называемой «резервной пуговицей». Эту спасительную пуговицу она всякий раз незаметно расстегивала, когда от бешбармака начинало уже потихоньку воротить.
Сабира-апай поднялась, взяла в руки рюмочку и стала говорить. А говорить она умела. И дыхание у нее было что надо. Профессиональное. Актерское. И вот, пока она говорила, набирая всякий раз полной грудью воздух, юбка стала сползать.
Ануар МОЛДАБЕКОВ первым заметил это дело и толкнул локтем Асеке.
- Ойбай, сейчас ұят болады. Иди, скажи ей, а то мне неудобно.
Что делать? Народная артистка! Великая Толгонай, мать театра - и вот такой конфуз.
Асеке пошел спасать. И так к Сабире-апай подберется, и с другой стороны подлезет. Пытается шепнуть ей на ухо.
А Сабира-апай даже не замечает его. Разошлась. Отмахивается от Асеке, как от назойливой мухи:
- Чего ты тут мелькаешь? - шикнула, наконец. - Не мешай. Видишь, я говорю.
Короче, юбка сползла. Совсем. Благо, народ вокруг собрался интеллигентный. Воспитанный. Сплошь аристократы, как вы сами понимаете. Все сделали вид, будто ничего не заметили. И лишь Сабира-апай, закончив тост, обнаружила, что стоит в неприглядном виде. Но не стала суетиться и тут же сориентировалась:
- Ой, да не обращайте внимания, - улыбнулась она, - вы ж здесь все мои дети.
За абсолютную честность и непоколебимую веру в справедливость ее выбрали в театре секретарем парторганизации. Собрания проводились на русском языке, потому что коллектив был смешанный. А Сабира-апай владела русским, мягко говоря, со словарем, и то с нюансами. Из-за этого часто такие собрания превращались в бенефис.
Однажды в парторганизацию поступил тревожный сигнал. А именно – жена завхоза поймала мужа за адюльтером. И теперь в своем письме она обращалась к коллективу театра с требованием «призвать мужа к ответу, вернуть его в семью, ну и заодно – принять меры к члену партии, который затеял непотребный служебный роман с костюмершей, чтобы впредь…»
Сабира-апай так была возмущена этим фактом, что тут же собрала всех партийцев и кандидатов в партийцы на толковище. Вызвали и главного нарушителя партийной дисциплины, посадили в центр на табуреточку и устроили разбирательство.
Вначале Сабира-апай, как и полагается драматической актрисе, зачитала с пафосом письмо и обвела всех присутствующих испытующим взглядом. Коллектив хранил молчание.
Сабира-апай попросила высказываться.
А что тут скажешь? Всё и так ясно. Дело, как говорится, житейское. Никто не хотел ничего комментировать. Мужики ухмылялись и посмеивались. Женщины смущенно отворачивались.
Тогда Сабира-апай, из чувства женской солидарности, взяла инициативу на себя и накинулась на завхоза с расспросами.
- Вот ты скажи, как так?! - стала ругаться она. - Как ты посмел? У тебя же семья! У тебя же дети! У тебя же, в конце концов, есть законная жена!
На что завхоз совершенно невозмутимым тоном вдруг объявил, что всё это неправда.
- Почему неправда? - удивилась Сабира-апай.
- Потому что я импотент, - ответил хитрый завхоз.
- Что это такое? - не поняла Сабира-апай.
- Это значит, что у меня не стоит, - сказал завхоз.
Минуту длилась неловкая тишина. Все опешили. Кто-то удивился, кто-то посочувствовал, а кто-то, наоборот, восхитился такой находчивости. Лишь одна Сабира-апай, столкнувшись с такой неслыханной наглостью, с таким вопиющим хамством, и не в силах что-либо возразить, в сердцах воскликнула:
- Ты всё врешь! У тебя стоит!
Собрание на этом свернулось.
Завхозу объявили выговор. Но из партии выгонять не стали.
Фото: yvision.kz.
