Политолог Досым Сатпаев: В оценке инвестиционной привлекательности Казахстана террористические риски вскоре выйдут на первый план
Читайте предыдущую статью Досыма Сатпаева "Турецкое ЭКСПО и политическая турбулентность".
На днях в ходе заседания Совета по привлечению инвестиций и улучшению инвестиционного климата Актюбинской области её аким Бердыбек САПАРБАЕВ заявил, что теракт в Актобе не повлиял на привлечение инвесторов в регион, который занимает второе место в стране по инвестиционной привлекательности. Более того, была дана гарантия, что бизнес может чувствовать себя спокойно за вложенные деньги.
«Успокоительное» для инвесторов
Это уже не первое заявление такого рода. В том же духе еще в июне, сразу после событий в Актобе, высказался и министр иностранных дел РК Ерлан ИДРИСОВ. На отчетной встрече с населением он также успокоил инвесторов: дескать, актюбинский теракт никак не отразится на инвестклимате Казахстана.
Интересно, что волна в защиту инвестиционной репутации Казахстана поднялась после того, как премьер-министр РК Карим МАСИМОВ на заседании правительства 14 июня заявил: «Ряд внешних инвесторов выражает определенную обеспокоенность по ситуации в Казахстане и сохранности внутренних инвестиций».
Тогда еще министру по инвестициям и развитию РК Асету ИСЕКЕШЕВУ и вице-премьеру Дариге НАЗАРБАЕВОЙ было поручено обратить внимание на эти опасения, а также провести активную информационную работу по сохранению благоприятного инвестиционного имиджа страны после произошедших событий.
Именно в этом году впервые на официальном уровне террористические риски увязали с инвестиционным климатом в Казахстане. И, насколько можно было понять, инициаторами этой дискуссии стали не казахстанские чиновники, а те неназванные инвесторы, которые стали выражать обеспокоенность тревожными трендами.
Раньше при оценке инвестиционных условий в Казахстане фактор террористических рисков никогда серьезно в расчет не брался. Чаще всего основное внимание уделялось только экономическим индикаторам да анализу правовых норм, регулирующих деятельность инвесторов. Исходя из этих факторов, республика действительно улучшила свои позиции в международных рейтингах инвестиционной привлекательности. Особенно после того как июне 2014 года был подписан «Закон об улучшении инвестиционного климата в Казахстане».
В мировом рейтинге инвестиционной привлекательности 2015 года, составленным Гамбургским институтом мировой экономики в сотрудничестве с международным объединением аудиторских и консультационных компаний BDO, республика заняла 64 место, оказавшись между Мексикой и Перу и опередив многие постсоветские страны, в том числе Россию и Азербайджан. По данным Конференции ООН по торговле и развитию, Казахстан вошел в число 25 стран с благоприятным инвестиционным климатом. В результате за последние 11 лет, по словам Асета Исекешева, приток прямых иностранных инвестиций в Казахстан составил $212 млрд.
С другой стороны, по информации аналитической службы Energyprom.kz, уже пять лет продолжается падение объема прямых иностранных инвестиций в экономику страны. И если в 2011 году он составил $14 млрд, то в 2014-м - $8,4 млрд, а в 2015 году - $4 млрд.
В то же время, по данным Нацбанка РК, в Казахстане также наблюдался отток иностранных инвестиций из разных сфер экономики.
Но во всех случаях причины этих процессов имели больше экономическую подоплеку. А если речь и шла о политических рисках с точки зрения инвестклимата, то об этом обычно всегда говорилось как-то вскользь. Лишь в последнее время, пусть и с опозданием, начали уделять внимание последствиям транзита власти в Казахстане в среднесрочной перспективе. В 2013 году международное рейтинговое агентство Standard&Poors отметило: «Неопределенность, связанная с высокой централизацией процесса выработки и реализации политических решений, а также неясность относительно характера передачи президентской власти создают высокий политический риск».
Но тезисы такого рода - все ещё исключение из правил. Инвесторы и чиновники традиционно пока делают лишь общие заявления о социальной и политической стабильности в Казахстане, которую долгое время преподносили как важнейшее преимущество республики на постсоветском пространстве. Например, в исследовании инвестиционной привлекательности Казахстана за 2014 год, проведенном аудиторско-консалтинговой компанией Ernst & Young, к её значимым факторам, по мнению действующих в республике инвесторов, были отнесены макроэкономическая (81,2%), а также политическая и социальная стабильность (79,6%). 47,3% респондентов из числа инвесторов считали, что в течение трех следующих лет уровень инвестпривлекательности Казахстана повысится. Для сравнения, в 2013 году такого мнения придерживались 41,4% опрошенных респондентов, а в 2012-м - 43%.
О необходимости снижения политических рисков в Казахстане в докладе Ernst & Young прямо не говорится. Эта тема затрагивается лишь косвенно - в предложениях улучшить административную среду с точки зрения повышения эффективности антикоррупционной борьбы и качества работы бюрократического аппарата. А тотальная коррупция и оторванный от реалий госаппарат, не способный вовремя и адекватно реагировать на возеникающие социально-экономические проблемы, также являются питательной средой для роста радикальных настроений.
Индикаторы уязвимости
С точки зрения «Индекса слабости государств» (The Fragile States Index), который готовит The Fund for Peace совместно с журналом «Foreign Policy», в 2016 году Казахстан все еще является самым стабильным государством в Центральной Азии, заняв 113 место в мире (в 2015 году была 110-я позиция). Наша республика пока находится в числе стран с уровнем стабильности выше среднего.
Интересно, будут ли вносить корректировки в эти рейтинги с учетом роста политических (в том числе террористических) рисков в Казахстане? Тем более что в The Fragile States Index среди 12 «индикаторов уязвимости» государства, которые объединены в три группы (социальные, экономические и политические) есть и такой пункт, как «наличие недовольных и мстительно настроенных групп».
Кроме того, в этом индексе анализируется способность государственных институтов (политическое руководство, армия, правоохранительная и судебная система), а также гражданских служб обеспечить безопасность государства и его граждан. Как показали события последних месяцев, эта способность оставляет желать лучшего, что само по себе уже должно насторожить инвесторов.
Кстати, результаты недавнего опроса консалтинговой компании McKinsey&Company среди топ-менеджеров крупных корпораций говорят о том, что многие из них уже ставят политические риски на первое место с точки зрения их влияния на бизнес-климат. Например, 84% опрошенных бизнесменов считают, что геополитическая напряженность в ближайшие пять лет окажет прямое воздействие на коммерческий мир. В ходе предыдущего опроса так считал только 61% респондентов. В итоге McKinsey рекомендует капитанам крупного бизнеса три вещи.
Во-первых, всегда быть в курсе не только экономических, но и политических новостей.
Во-вторых, составлять сценарии развития всех возможных ситуаций в случае тех или иных политических катаклизмов.
В-третьих, разрабатывать эффективный механизм принятия решений для устранения негативных последствий этих событий.
Такие пожелания можно смело адресовать как инвесторам, работающим в Казахстане, так и госструктурам, которые отвечают за инвестклимат в стране.
И если сейчас инвесторы чаще всего сталкиваются с вопросами в сфере налогового, таможенного, трудового законодательства, а также земельных отношений и лицензирования, то скоро в этот ряд встанут и вопросы обеспечения безопасности их деятельности.
Это связано с тем, что в среднесрочной перспективе именно политические (в том числе террористические) риски выйдут на первый план в оценке инвестиционной привлекательности Казахстана. Увы, для такого тренда созрело большое количество неблагоприятных факторов, которые постепенно выходят из-под контроля госструктур.
И когда премьер-министр РК ссылался на инвесторов, которые выражают обеспокоенность ситуацией в Казахстане, речь идет, в том числе, и о тех иностранных компаниях, которые работают в нефтегазовых регионах, где за последние годы заметно активизировались экстремисты.
Потенциальные мишени
Конечно, рост террористических рисков отмечен практически во всех областях Казахстана. Но запад страны Казахстана особенно уязвим, причем по нескольким направлениям.
Во-первых, это зона концентрации крупных иностранных добывающих компаний вокруг нефтегазовой инфраструктуры, которая рано или поздно может стать объектом для новых терактов. То, что это до сих пор не произошло, не должно никого успокаивать. Помнится, еще в 2013 году один из представителей Агентства по борьбе с экономической и коррупционной преступностью говорил, что экстремисты в Казахстане финансируются за счет незаконного оборота нефти. Нейтрализованную в Актюбинской области в 2011 году группу радикалов также подозревали в том, что она занималась кражей нефти из трубопровода вблизи поселков Шубарши и Кенкияк. Выходит, доступ к нефтегазовой инфраструктуре у радикалов есть. И никто не даст гарантий, что следующей целью нападения не станет эта самая инфраструктура. Но уже со стороны тех террористических групп, которые могут не иметь никакого отношения к незаконному обороту нефти. И они будут четко понимать, что их атака нанесет серьезный удар не только по иностранным компаниям, но и по экономической безопасности Казахстана.
Не стоит также забывать, что одними из главных доноров Нацфонда РК являются Атырауская, Западно-Казахстанская и Мангистауская области. Причем Атырауский регион обеспечивает более половины его доходов.
Кстати, в отчете «Global Terrorism Index», подготовленном Institute For Economic And Peace в 2014 году, говорилось о том, что мировой экономический ущерб от терроризма достиг $52,9 млрд. А Россия по объему этого ущерба занимала 23 место из 124. Не хотелось бы, чтобы в этот список попал и Казахстан.
Во-вторых, социально-экономическая обстановка в нефтегазовых регионах страны, мягко говоря, далека от идеальной. Уровень безработицы растет, в том числе за счет сокращения рабочих мест в нефтегазовых и нефтесервисных компаниях.
В-третьих, вполне обоснованными являются опасения, что ослабление позиций ИГИЛ (ДАИШ) в Сирии и Ираке может переместить внимание этой организации на другие регионы мира. В том числе на Центральную Азию, где давно уже созрели благоприятные социально-экономические условия для дестабилизации обстановки. А еще на район Каспия, где террористические удары по нефтегазовой инфраструктуре прибрежных государств могут резко ухудшить инвестиционный климат в них.
Предупрежден – значит, вооружен
Таким образом, при разработке эффективной антитеррористической системы Казахстана необходим также набор мер по усилению защиты нефтегазовой инфраструктуры от потенциальных террористических атак.
Опыт других стран показывает, что террористы бьют по отраслям, которые подпитывают бюджет страны. Как, например, туризм в Турции.
Кстати, после теракта в Алматы 18 июля правоохранительные структуры подняли тему совершенствования законодательства о защите объектов, уязвимых в террористическом отношении. И основную нагрузку хотят возложить, в том числе, на охранные организации, которые станут крайними в обеспечении антитеррористической защиты охраняемых ими объектов. А в случае уклонения предусматривается возможность приостановления деятельности этих объектов.
Другой вопрос, кто посмеет остановить работу месторождений Тенгиз, Карачаганак или Кашаган, если там вдруг найдут такие нарушения? Для руководства страны это «священные коровы», от которых ждут финансовых надоев.
Что касается всей республики, то работа по привлечению новых инвесторов должна обязательно включать разработку мер по обеспечению их безопасности. Не так давно к этому процессу привлечения подключили МИД РК, точнее - наши посольства в разных странах мира. Но рано или поздно здесь будет трудно обойтись без силовых структур. Ведь потенциальными объектами для нападения могут стать и граждане иностранных государств, работающих в Казахстане.
Возможно, дополнительную нагрузку получит инвестиционный омбудсмен, который, кроме защиты прав инвесторов, должен участвовать в координации деятельности госструктур, связанных с повышением безопасности инвесторов работающих в стране.
