По воскресеньям Ratel.kz традиционно публикует истории правозащитника Евгения Жовтиса из его жизни и юридической практики
Читайте предыдущую историю Евгения ЖОВТИСА «Костариканские зарисовки».
В тюрьму в качестве туриста
Мой знакомый из российского правозащитного движения Сергей ШАРОВ-ДЕЛОНЕ посетил берлинскую тюрьму Тегель. В качестве туриста, конечно. Посещение это организовала журналистка Ольга РОМАНОВА, создавшая в России организацию с названием, говорящим само за себя: «Русь сидящая». Своими впечатлениями Шаров-Делоне поделился в соцсетях. Как человеку, имевшему, к несчастью, отношение к «Казахстану сидящему», мне его записки показались весьма занимательными, особенно если сравнить описанное с моим собственным опытом.
Тем более, что, как говорят, развитие экономики страны определяется по состоянию туалетов, а соблюдение прав человека – по обращению с заключёнными.
Мне уже много раз приходилось обращаться и к нашим властям, и к обществу с призывом проявлять дальновидность и благоразумие по отношению к заключённым, которые почему-то расценивают как излишний гуманизм. Гуманизм и милосердие, конечно, не помешали бы, но я ведь не об этом.
А о том, что люди, совершившие преступления, наказываются самым строгим по нашему законодательству наказанием – лишением свободы. Ну, это если свободу ценить! Для меня, например, самым тяжелым были не условия в колонии, а лишение возможности пойти, куда я хочу, читать и смотреть то, что я хочу, делать то, что я хочу, и вообще действовать по своему выбору.
Оно, конечно, если свободы и так-то явно не хватает, то вроде и лишение её - не такое уж наказание. И тогда обществу недостаточно самого лишения свободы, нужно, чтобы условия в тюрьме были пожёстче. Не в санатории же и не на курорте…
Если не смотреть чуть дальше. Этот самый заключённый - он после освобождения не на Луну или Марс отправится. Он же через год, два, десять, двадцать лет выйдет обратно. Его ведь в тюрьму отправили для безопасности общества. А если его в этой самой тюрьме прессовать по полной, избивать, унижать, обострять самые низменные чувства, он каким оттуда выйдет? Безопасность общества сильно повысится?
Когда пенитенциарная система не продолжение системы карательной
Большинство развитых стран создаёт в тюрьмах нормальные условия по причинам не столько гуманизма, а простого прагматизма. Потому что главная задача – ресоциализация заключенных, подготовка их к возвращению в нормальную жизнь. И, не поверите, тюрьмы в большинстве этих стран (правда, говоря объективно, не во всех) ставят человеческое достоинство на первое место.
Преследование государством человека за совершённое им заканчивается вынесением обвинительного приговора и отправлением за решётку на установленный в этом приговоре срок. А дальше действует система, которая к этому преследованию никакого отношения не имеет. Она имеет отношение к охране по периметру, сохранению и ресоциализации, адаптации и подготовке к выходу на свободу. Поэтому, в отличие от Казахстана, и не находится в составе правоохранительных органов. Она не продолжение карательной системы. Её задача - обеспечить условия отбывания этого самого лишения свободы и на выходе не получить хотя бы хуже того, что было на входе.
И теперь немного посравниваем.
Начнём с того, что в Германии заключенных немного - на 2013 год их было 79 человек на 100 000 жителей (во Франции – 98, в Великобритании – 148, в России – 475, а в Штатах – 716) и число их постоянно снижается. Тут справедливости ради надо отметить, что Казахстан решил не следовать примеру России и США (эти супердержавы уж очень активно сажают) и за последние 10-12 лет снизил количество заключенных почти в 2,5 раза, хотя у нас всё равно около 200 зеков на 100 000 населения.
Строгий режим по-немецки
Тюремная система в земле Берлин, где находится эта тюрьма, похожа на нашу. Есть строгий режим, то есть учреждения «закрытого типа», или «высокой безопасности», есть общий режим, есть типа наших колоний-поселений, есть ювенальный центр, как наша колония для несовершеннолетних, есть тюремная больница (для всех учреждений одна). Тюрьма Тегель – по-нашему, строгий режим - характерная для Германии «зона» камерного типа. В камерах по одному-два человека.
Что примечательно, ни на одной двери камер нет ни фамилии заключенного, ни его статьи или срока – только указание, что камера занята, а ее обитатель на работе. И всё. И не поверите: как пишет Шаров-Делоне, начальник тюрьмы Тегель сказал ему, что он не знает, кто сидит в конкретной камере и за что, и не может получить эти данные вне специальной и непростой процедуры. Потому что ему это ни к чему. Для него все заключённые равны. Действует специальный акт по защите их персональных данных, принятый в 2011 году для обеспечения прав и человеческого достоинства заключённых. Начальник только знает, что данное лицо находится в такой-то камере.
Как вспомню, у нас на каждом шагу: «Осуждённый такой-то, статья такая-то, срок такой-то». Иногда ещё: начало и конец срока. Это зачем? Воспитательная мера? Чтобы не забывал? Да и так не забывает, потому что сидит. А персоналу тюрьмы это зачем? Он же помогает ресоциализации, а не ведёт статистический учёт.
Кстати, о персонале. В Тегеле содержится 935 человек - мужчины. На них приходится 681 сотрудник, в том числе 6 педагогов и 42 медика, не считая 5 штатных священников (3 католических и 2 лютеранских), 124 опекуна заключенных и 83 руководителей кружков, которые приходят в тюрьму в соответствии с расписанием занятий. При этом надзирателей чуть больше половины — 376 человек плюс 51 практикант. Из них женщин 94 плюс 11 практиканток. А в целом в штате женщин - треть сотрудников. Никто не носит никакого оружия. И «спецсредств» тоже: ни дубинок, ни наручников нет ни у кого.
На вопрос: «А как?» - ответ один: «Мы должны разговаривать». И это принципиально – разговаривают с людьми. Напомню, это строгий режим.
Зачем в зоне ходить строем?
У нас в колонии на 150 человек была одна женщина-психолог, приходящая изредка. Ну, еще два-три человека в воспитательном отделе. Все остальные - «режимники», оперативники, контролёры. Все в форме, многие с дубинками, и все надзирают.
В Тегеле никто не ходит строем. С работы из мастерских идут обычными группками или поодиночке, беседуя о чем-то, а невооруженные и спокойные сотрудники в этот момент стоят на поворотах и у дверей корпусов. Опять же без оружия и спецсредств. И не только мужчины.
У нас строем ходят везде, да ещё на плацу им маршировки устраивают, чтобы в ногу ходили, с пением гимна к тому же. Это к всеказахстанскому смотру осуждённых к лишению свободы готовят? Или к хоровому пению гимна?
Там краткие свидания – по часу раз в неделю и без всяких стеклянных перегородок, а в отдельной комнате, потому что потеря социальных связей – самый нежелательный для немецкой тюремной системы результат: она нацелена на ресоциализацию, на то, чтобы человек, выйдя из нее, обратно не вернулся.
А у нас как загонят «за Можай», вроде Макса БОКАЕВА и Талгата АЯНА – в Петропавловск, чтобы все эти социальные связи из Атырау на тысячи километров тянулись. И какой там час в неделю - в лучшем случае одно краткое свидание в два месяца.
Цена мелочей
В Тегеле стараются всех обеспечить работой в мастерских, оплата небольшая – 200 евро, принуждать никого не принуждают, но работа сопровождается послаблениями. Работают с 7 утра до 3 дня, с перерывом на ланч между 11.30 и 12.45 и с перекурами. В 15.00 обед и потом до 21.40 – свободное время. Для каждого седьмого осуждённого есть место для получения профтехобразования с выдачей соответствующих сертификатов. А ещё есть школа на 100 мест, гимназия и даже студенты-заочники. Занятия в школе, гимназии или институте приравнены к работе и идут в рабочее же время.
У нас какие-то попытки обеспечить работой и учёбой предпринимаются, но пока на явно недостаточном уровне.
В Тегеле - как строгом режиме - мобильники и компьютеры в личном пользовании запрещены, хотя есть тюрьмы с другими режимами, где это разрешено. Но и в Тигеле в классах есть компьютеры без выхода в Интернет, а для учащихся заочно – выход на сайт учебного заведения. Разных кружков - под сотню! А у нас вместо этого разные секции досуга или правопорядка, больше похожие на способы управления и контроля, чем на то, чтобы занять свободное время или помочь учиться.
Разные религиозные общины - евангелистские (лютеранские), католические, православные, баптистские, адвентистские, исламские и иудейские - поощряются, священники и муллы свободно приходят. Тоже ведь способ укрепления духа.
А у нас так решили бороться с религиозным экстремизмом, что выкорчевали вообще религию из тюрем. Пусть лучше верят в режим.
Наша жизнь состоит из мелочей, а в «зоне» каждая мелочь имеет ещё большее значение. И пока мелочи в наших «зонах» и в тюрьме Тигель явно отличаются по целям.
По своему опыту могу сказать: складывается впечатление, что в нашей тюремной системе главная цель – выпустить за ворота тюрьмы запуганное, озлоблённое, никому и ни во что не верящее, привыкшее к унижениям, а иногда и побоям существо, которое выплеснет всё это в общество.
И даже если не будет рецидива, перемолотые этой системой люди будут неизбежно создавать очаги напряжения. Потому что плохое сидение обществу во вред. В тюрьме Тегель это очень хорошо понимают.
Фото: youtube.com.
