Политолог Айдос Сарым озадачен позицией министра информации и коммуникаций относительно судебного процесса «Зейнулла Какимжанов против СМИ»
Посмотрел по телику эфир министра информации Даурена АБАЕВА (на снимке), где одним из ключевых моментов стал его ответ относительно судебного процесса «Зейнулла Какимжанов против СМИ». К сожалению, как мне показалось, ответ был не очень внятным и далек от ожиданий цеха и вообще корпоративных интересов рынка медиа.
Не скрою, что я с большим вниманием и тревогой слежу за этим судилищем. Интерес к этому делу у меня и профессиональный, и авторский, и гражданский. Полагаю, что мой опыт работы в медиасфере, в том числе в профильном министерстве, уважение и многолетняя дружба практически со всеми втянутыми в конфликт сторонами, позволяют мне говорить и рассуждать о происходящем профессионально и непредвзято.
В этой связи хотелось бы поделиться несколькими мыслями, которые, как я думаю, могут подтолкнуть стороны по-иному взглянуть на происходящее.
1. По большому гамбургскому счету, если внимательно разобраться, процесс уже давно перестал быть спором между хозяйствующими субъектами или недоразумением между уважаемыми джентльменами-мырзаларами. Дело уже является знаковым и резонансным. И попытки сдвинуть фокус в иную сторону, считать его частным случаем, отвернуться и отмахнуться от происходящего - это мелко, глупо и неуместно. За своими мелкопоместными амбициями, личностными обидами мы можем потерять гораздо большее, нежели пару сайтов и редакций. Мы можем потерять право и возможность журналистов проводить расследования и тем самым бороться с коррупцией в стране. Ведь буквально недавно наш президент тоже об этом говорил. Цитирую: «Самая мощная борьба с коррупцией - это гласность. Если СМИ активно будут говорить об этом и каждый такой сигнал не останется без рассмотрения, тогда мы достигнем больших успехов (…) Это зло можно победить, только если сможем подключить все население».
Объясню почему.
Честно скажем, и «Ратель» и «Форбс» - это далеко не бедные родственники и, надеюсь, не беззащитные средства массовой информации. Их бэкграунд, вне зависимости от наших личных симпатий и антипатий, политических взглядов и эстетических вкусов, групповых интересов и принадлежностей, говорит сам за себя. И если сегодня мы не сможем защитить интересы и отстоять права двух этих редакций, то завтра, может оказаться, собственно некому будет защищать и отстаивать права журналистов и журналистики вообще. Помните известное выражение о том, как в одной европейской стране по очереди приходили за социалистами, коммунистами, евреями, а все молчали, что они ни те, ни другие, а потом оказалось, что за самих-то некому вступиться?! Говорю все это без всякого пафоса. Просто если идти по аналогии, то может статься, что завтра все будут попросту молчать и бояться. Потому что если уж этих заткнули, то что говорить о других?
Я далек от того, чтобы искать аналогии с поджогом или штурмом Рейхстага, но ситуация-то очень тревожная. Можно уважать или не уважать отдельных людей, можно читать или не читать те или иные сайты, но здесь на кону стоит ни много, ни мало право на профессию. Но если мы искренне считаем и признаем неотъемлемыми правом СМИ и журналиста публиковать свои расследования, то надо сделать допуск и на то, что кто-то может этим правом злоупотреблять. И такое злоупотребление свободой слова куда меньшее зло, чем коррупция и преступления, совершаемые чиновниками и сильными мира сего. Это издержки свободы слова, которые мы будем должны сознательно терпеть, если мы действительно боремся с коррупцией и по-настоящему считаем ее злом.
2. Каждое министерство априори обязано активно защищать интересы своей отрасли. В конечном итоге, если нет отрасли, то зачем тогда это министерство?
Например, я себе даже представить не могу, чтобы министерство нефти и газа требовало бы закрыть все нефтяные месторождения только потому, что в городах из-за выхлопных газов автомашин нечем дышать! Или же не могу представить себе министерство по делам госслужбы, которое требует уничтожить чиновников как класс и вид только потому, что какие-то чиновники берут взятки и злоупотребляют властью, да и вообще общество красит их всех одним цветом.
Я давно и хорошо знаю министра Даурена Абаева, уважаю его как человека и профессионала, но его реакция на судебный процесс, мягко говоря, удивляет. Полагаю, что правильная реакция министерства заключается в том, чтобы выражать серьезную обеспокоенность происходящим, даже если лично ему все это претит и глубоко не нравится. Правильная реакция была бы в том, чтобы совместно с медиасообществом добиваться не привилегий для избранных, не защищать каждое отдельное СМИ, а вырабатывать общие и единые правила игры на государственном уровне. И уже потом уметь отстаивать их в кабинетах, и если надо спорить с Нурсултаном Абишевичем, Бакытжаном Абдировичем, Кайратом Абдразаковичем, Жакипом Кажмановичем и другими. Даже с риском потерять должность. Но не уважение к себе! Только такой министр будет пользоваться авторитетом и в элите, и в журналистской среде.
Да и сейчас нелишним было бы заглянуть в кабинеты к Нурлану Зайруллаевичу и Касым-Жомарту Кемеловичу и настоятельно предложить давно назревшие законодательные изменения. Например, уже не один год в профессиональной сфере обсуждают, даже выработали законодательные нормы о том, чтобы как-то ограничить или сделать более удобоваримыми нормы о «моральном ущербе к СМИ». Были хорошие предложения ограничить и считать суммы морального ущерба годовыми или полугодовыми оборотами конкретного СМИ или годовым/полугодовым доходом конкретного журналиста. Многомиллионные иски уже разорили не одно СМИ. Страх получить такой иск – это дамоклов меч, который висит над каждым ответственным редактором и главная причина того, что журналистское расследование как жанр уже похоронен.
Государственный интерес в случае с Министерством информации и коммуникаций, как мне кажется, сегодня заключается в одном: заново, шаг за шагом начинать выстраивать доверие и взаимоуважение между государством и медиа. Заново помочь журналистскому сообществу объединиться, обрести хоть какой-то уровень сопричастности к государству и солидарности внутри цеха. Говорю заново, потому что искренне считаю, что последние ошметки и остатки такого доверия и взаимоуважения были растоптаны во время суда над Сейтказы и Асетом МАТАЕВЫМИ, другими судебными процессами над СМИ. Печально и то, что с арестом Матаева сколько-нибудь единая журналистская организация оказалась похороненной. Сегодня нет ни одного сколько-нибудь признаваемого пусть не всеми, но многими профессионального объединения журналистов, а создаваемые не регистрируются или игнорируются властью. Уверен, будь сейчас Сейтказы Матаев на свободе, он бы не молчал, а проводил бы пресс-конференции, акции солидарности с «Рателем» и «Форбсом».
Главный продукт, который может генерить власть – это доверие. Между собой и всеми остальными группами, цехами, корпорациями. А доверие – это клей, на котором держится многое, а может быть даже все в нашем любимом государстве и отечестве. Не открою большого секрета, если скажу, что сегодня журналисты и редакции откровенно боятся государства, не хотят участвовать в государственных тендерах, боятся даже связываться с государственными деньгами. Когда и где такое было, когда редакции отказывались получить «длинные деньги» в виде госзаказа?! И пока еще, к сожалению, каких-то серьезных попыток восстановления доверия между государством и СМИ незаметно.
3. Министр, как я услышал, предложил быть «медиатором». Но что такое «медиатор»? Особенно после того, как суд состоялся и решение уже вынесено? Медиатор – это посредник. Но посредник в чем? В замалчивании? В сокрытии информации? В чем? По-моему, государственный интерес министерства сегодня в том, чтобы всячески способствовать тому, чтобы журналисты денно и нощно проводили журналистские расследования, разоблачали коррупцию на всех уровнях власти, во всех органах власти. Если же министерство хочет в каждом отдельном случае быть модератором и медиатором между СМИ и конкретными объектами антикоррупционных разоблачений, то это попросту новый вид коррупции. Более изощренный, еще более иезуитский. Ведь коррупционеров своих и чужих не должно быть, не должно быть социально приближенных коррупционеров и коррупционеров, разоблачение которых приветствуется.
Насколько я помню, все госпрограммы борьбы с коррупцией предполагают не только открытость, подотчетность госорганов, но и активное стимулирование СМИ на проведение антикоррупционных расследований. Госорганы даже вроде проводят конкурсы, награждают лучших таких разоблачителей. И если это иногда приводит к эксцессам, даже злоупотреблению, то это меньшая цена, которую мы платим как общество. В конце концов, мы же не уничтожаем суды, полицию, прокуратуру, когда они злоупотребляют своими правами, задерживают и сажают невинных!
Опять же, что было важнее для Зейнуллы Какимжанова: доброе имя, опровержение порочащих его сведений или же джихад против неугодных ему СМИ до полного их изничтожения как класса? Да и кто сегодня в стране в трезвом уме и памяти поверит в то, что винный заводик в Иссыке и прочие прелести жизни и лакомые куски в виде многомиллиардных тендеров на строительство дорог сегодня можно получить за красивые глаза, без блата, брата, свата и отката? И что важнее для государства: самолюбие одного олигарха или же крепкие общественные институты? Последний вопрос очень важен и принципиален. Этот выбор государству тоже придется делать.
В Казахстане просто ужасающий, угрожающий самим основам государства уровень коррупции. Об этом говорят не только международные рейтинговые организации. Это признают и сами госорганы, и бизнес, и простые люди. В России фильм-расследование Алексея НАВАЛЬНОГО «Он вам не Димон» стремительно набрал многомиллионные просмотры в Ютубе и в конечном счете сподвигло российское общество 26 марта выйти на площади в сотнях городах. А что хочет власть в нашем случае? Таких же митингов и выступлений? Это тоже выбор, который придется делать нашей власти. Да и Зейнолле Халидолловичу следует теперь внимательно следить за тем, чтобы его имя не стало нарицательным, а сам он не стал живым интернет-мемом. В конце концов, вряд ли ему будет комфортно и приятно, если наберет силу в соцсетях хештэг #onvamnezina!
И последнее. Насколько мне помнится, слово «медиатор» имеет не одно значение. Медиатор – это не только досудебный посредник, но и специальное приспособление для игры на щипковых музыкальных инструментах. Надеюсь, что мой друг Даурен Абаев не станет специальным приспособлением для игр сильных мира сего на самых чувствительных струнах нашего общества.
Источник: страница Айдоса САРЫМА в Facebook.
Фото: Vlast.kz.
