Они подхоронили новорожденного к бабушкиной могилке – а куда еще было его девать?
В том, что однажды случилось в их семье, обе сестры считают виноватым своих родителей. Каждая, конечно, винит и себя, но главная вина, по их мнению, лежит на маме и папе. Правы ли они, обвиняя их, не знаю. В чем-то, безусловно, правы. Но ведь и родители очень старались, чтоб их девочки были счастливы, и избежали в жизни многих тяжелых ошибок, и именно этой - в том числе.
Шелковые девочки
Родители воспитывали их в строгости и держали под суровым контролем. В школьном возрасте им нельзя было встречаться с подружками позже семи часов вечера, дружить с мальчиками, прогуливать уроки, получать тройки, оставлять немытой посуду, смотреть взрослое кино, ходить на дискотеки, перечить взрослыми, спорить со старшими. Разговоры и вопросы на многие темы в этой семье были под запретом.
В десятом классе, когда многие другие девочки приходили в школу с густо подведёнными глазами, этим двум сёстрам-двойняшкам не разрешалось даже собрать длинные, красивые волосы в хвост. О том, чтобы распустить их, не могло быть и речи! Только косички! Девочкам не разрешили остаться на выпускной бал. После торжественной части и вручения аттестатов они вместе с родителями ушли домой.
- Они у меня как шелковые! - гордилась их мама.
Настя и Даша, действительно, росли правильными, тихими, послушными, не очень разговорчивыми девочками. Правда, и не очень весёлыми, но зато спокойными, без сюрпризов. Если иногда случились у них мелкие промашки - плохие оценки или замечания в дневниках об опоздании на урок, ругали их дома долго, а вспоминали об этих проступках и того дольше, то есть пилили нещадно.
После школы обе поступили в университет. Настя на биологический факультет, Даша на филологический. И родители после второй сессии, сданной обеими дочерьми, как и первой, на отлично, контроль решили ослабить и строгости поубавить. И Насте, и Даше разрешили идти с группой студентов в пеший переход на Иссык-Куль. Да и дискотеки хотя не одобряли, но уже не запрещали. Правда, часто и очень строго предупреждали, чтоб всегда вели себя, как и подобает правильным, хорошим девушкам из порядочной семьи.
В том походе Настя познакомилась с веселым студентом- старшекурсником, своим будущим мужем Сергеем. А Даша на втором курсе сначала тайно, а потом уже открыто, стала встречаться с соседом по подъезду Костей. С этого все и началось.
«Я, оказывается, беременная»
Однажды ночью Настю разбудил тихий голос сестры. Даша сидела на корточках у кровати и шептала, словно молила:
- Настя, ты спишь? Настя, ты спишь?
- Что случилось? - испугалась Настя.
И тут же проснулась, приподнялась на локте, тревожно посмотрела в сторону манежа, в котором спала годовалая Иришка, дочка, такая сладкая, такая беленькая, с такими чудесными, пухлыми щечками!
- Она спит, - еще тише прошептала сестра. - Мне с тобой очень поговорить надо.
- Пойдем к тебе, - предложила Настя.
В комнате у сестры горела настольная лампа, кровать была не разобрана, и видно было, что Даша полночи промаялась лежа вот так, сверху на покрывале, пока не решилась, наконец, разбудить Настю.
- Ну что случилось? - спросила сестру Настя.
- Ты знаешь, я, оказывается, беременная, - сообщила ей сестра.
Настю тогда как кипятком ошпарило. И как только ошпарило, поднялась внутри едкая и черная злость.
- Надо же! Оказывается! Оказывается, ты беременная! Оказывается! - зашипела она, почему-то сразу прицепившись к этому слову «оказывается». - А что ты думала раньше?! Ты думала, детей в «Детском мире» продают, в отделе для взрослых?!
- Ну что ты прямо, как мама, - примирительно и виновато прошептала сестра. - Что мне делать теперь?
- Кто? Костя? - зло спросила Настя.
Сестра кивнула. Дружбу Даши с Костей в семье не одобряли. Разбалованный, разболтанный мальчишка из богатой семьи. И школу-то кое-как закончил, но родители выправили ему аттестат и поступили его на геофак. Там в тот год как раз был низкий проходной балл. Красавец Костя, удивительно похожий на Челентано, мальчишка, от которого сходили с ума все девчонки в школе и во дворе, выбрал почему-то их тихую, скромную Дашу.
- Урод! - закипая еще больше, почти крикнула Настя. - И ты тоже! Два урода!
- Тише! - испугалась сестра. - Родителей разбудишь!
- И что теперь прикажешь делать? - снова напустилась на сестру Настя. - Что будет, если родители узнают? Какие же вы, ты со своим Костей!... Вы хоть знаете, что предохраняться можно?!
- Ладно тебе, - жалобно попросила сестра, и добавила. - Ты ведь и сама не так давно об этом узнала.
Эти слова задели тогда Настю очень сильно.
- Не сравнивай! Сережа - это тебе не Костя! Ну вот скажи, женится на тебе Костя?! И не мечтай! Ему родители не разрешат, а он без них ноль, пустое место! И ты это знаешь! А таких как ты, у него еще с десяток наберется, если не больше!
- Ну зачем ты так, Настя? - заплакала Даша. - Может, он любит меня.
- Может, - с усмешкой передразнила сестру Настя.
- Что мне делать? - снова робко спросила Даша.
- Ну, будешь у нас матерью-одиночкой! - язвительно ответила Настя, - А что Костя женится, не рассчитывай! Даже если он, может, и любит тебя. Хотя о чем ты говоришь, Даша? Его родители, когда узнали, что вы с Костей встречаетесь, с нашими здороваться перестали! И ты думаешь, что у вас с ним что-то получится?
И глядя на еще плоский Дашин живот, добавила:
- Что-то получится, кроме этого?
- Ты права, - как-то жалко и безнадежно согласилась Даша. - Но что же мне делать, Настя?
- Даша, ты как маленькая! «Что делать, что делать?» - возмутилась Настя. - Что делать, вы с Костей отлично знали, а что теперь тебе делать, ты не знаешь!
- Не знаю, - снова заплакала Даша.
«Не знаю и знать не хочу»
За все время этого разговора, как вспоминает Настя, у неё вдруг впервые сжалось сердце. Глядя на сестру, она подумала, что эта глупая, влюбленная в своего Костю дурочка ждет сейчас слов сочувствия и поддержки, чтоб как в детстве, Настя обняла сестру, и сказала ласково: «Не плачь, Дашунь!».
Но следом, второй волной, накатила злость. Настя интуитивно почувствовала, что сестра, хоть и не говорит, но подразумевает, что именно она, Настя, теперь должна начать этот тяжелый разговор с мамой, сначала, конечно, с мамой, и сообщить ей, что наша Даша-то, оказывается, беременная. Ну уж нет! Пусть выкручивается сама, как хочет!
- И я не знаю, - отчеканивая каждое слово, твердо сказала она. - Сама подумай, и сама прими решение! И ко мне с этим больше не подходи! Ничего не знаю и знать не хочу!
И ушла к себе. В ту ночь, она, конечно, уже не уснула. Злилась на Дашу и ее глупость, очень обижалась на слова сестры «ты ведь и сама не так давно об этом узнала». Обида разрасталась. А сказала Даша правду. Нет, Настя, конечно, знала о том, что можно предохраняться, но почему-то казалось, что вот с ней-то ничего такого не произойдет, не может произойти, тем более, что какое-то время и не происходило, но потом появилась Иришка.
Но все же как можно сравнивать этого Костю и ее Сережкой! Они с Сережкой год встречались, к Сережке родители хорошо относились, почти как к своему. Сережка, он родной, умница, закончил с красным дипломом геологоразведочный, сейчас вот в экспедиции, а главное - так любит ее, Настю. И ведь так обрадовался, когда она сообщила ему о беременности! Сообщила с ужасом. А он так обрадовался, кричал счастливый:
«Все, Настена! Я сегодня же отцу и маме позвоню, скажу им! И сегодня же к твоим пойдем, вместе! Ничего не бойся! Я с тобой! Настена, представляешь! Это же наш ребенок! Это невероятно!».
И все держал сильную и нежную руку на животе у Насти.
Тяжелый разговор
С родителями, конечно, разговор сложный и неприятный вышел. Настя до сих пор мысленно содрогается, когда вспоминает, как враз помрачнели тогда отец и мама. И потом долго смотрели на нее с отчуждением, будто и не родная им стала, до самого Иришкиного рождения так смотрели. Но у нее рядом были Сережка и сестра. О своей беременности Настя сказала сначала Сережке, а потом сестре.
И тоже искала у нее поддержки, сочувствия, ободряющих слов. И Даша тогда сидела рядом с ней, и держала ее руку под столом. Одну держал Сережка, другую Даша. А как будет теперь? Ну, скажет Настя маме. Мама скажет отцу, все опять соберутся за столом, и родители обязательно станут упрекать ее, Настю. Она даже ясно различила голос отца, его интонации: «А чего другого было ждать?! Сначала одна, теперь вторая!». А следом мама язвительно: «Ну спасибо вам обеим! Замечательные у нас дочери, ничего не скажешь!»
И так до бесконечности.
Повторения подобного разговора не хотелось. Сережка был в командировке, в экспедиции, а Кости, который мог бы держать Дашкину руку под столом, конечно, рядом не окажется.
Раньше надо было думать
Несколько месяцев прошло с того разговора, а Даша так ничего не предприняла. С утра уходила на занятия, вечерами много занималась, только была вся, как в воду опущенная. С Настей говорила коротко, словно нехотя, да и то только: «Сегодня холодно», «Где газета?». А животик, еще маленький, аккуратненький, но уже животик, стал виден.
«Неужели мама не замечает?» - недоумевала про себя Настя, и все гадала, почему сестра тянет, не идет к врачу. Может, Костя оставил ей какую-то надежду? Но если б они все решили, то давно бы уже готовились к свадьбе. А может, Даша хочет родить, несмотря ни на что? Или боится к врачу? Но Настя дала себе слово не спрашивать, а сама Даша как-то отдалилась от нее, и стала особенно дружна с Ларисой, своей подругой, с которой шептались теперь о чем-то, плотно закрыв дверь, будто сестры. О чем, догадаться не сложно.
«Вот пусть выкручивается, как знает! Раньше думать надо было, а не на такого, как Костя, надеяться!» - сердито думала Даша.
Страшный день
Тот день Настя на всю жизнь запомнила. Даша утром вышла из комнаты бледная, ноги заплетаются. Еле до ванной доползла. И оттуда слабым голосом:
- Настя, я на занятия не пойду. Я заболела.
А у самой ни кровинки в лице, смотреть страшно. Только глаза, такие же, как у Насти, большие, серые, но смотрят обреченно, тускло.
- Ты что, у врача была? - догадалась Настя.
- Нет. У женщины одной. Я все сроки пропустила, когда к врачу можно было... Да и к какому врачу? На нашем участке, которая маму знает?
- И что это за женщина? - спросила Настя, чувствуя, как темнеет в глазах.
- К ней многие обращаются, - ответила Даша. - Она с помощью катетера умеет...
Настя, как во сне, покормила Иришку, унесла ее в комнату к маме.
- Ягодка моя пришла, сейчас бабушка встанет, чай попьет, и гулять пойдем, - сказала мама, и затем Насте. - Ты после занятий в гастроном сразу, хлеба купи, молока на завтра, и сыр не забудь.
С тем Настя и уехала в университет. А когда вернулась домой, немного задержавшись, потому как сначала в библиотеку за книгой, потом в гастроном зашла, дома её ждало горе. Мама в слезах, и на Настю обрушилась с упреками:
- Как же ты могла, Настя?! Почему ты мне ничего не сказала?! Мы ведь её, наверное, потеряли!
И плачет так горько, так больно, что Настя, не спросив, что случилось, но догадавшись, что о Даше речь, так и осталась стоять у порога. Мама потом рассказала, как зашла в комнату к дочери спросить, что случилось, неужели опять горло болит, и надо бы полоскание готовить, да в поликлинику за справкой идти, а у той вся постель в крови. И в глазах тоска, и все повторяет:
- Мамочка, ты меня прости. И папа пусть простит.
Лишь когда «скорая» приехала, Даша рассказала, что с ней.
- Даша, что же ты мне раньше ничего не сказала, или Насте?! - кричала перепуганная мама.
- Насте я сказала, - ответила ей Даша.
Вот тут Настя тоже страшно испугалась. Если случится что с сестрой, как потом жить, как отцу и маме в глаза смотреть, что Сережка скажет, когда узнает? Ведь она должна была помочь сестре! Кто же еще, если не она? Лариса, Дашина подруга, вон как страшно помогла - нашла «знающую женщину.
И Настя стала отпираться:
- Не знала я, ничего я не знала!
«Забирайте ребенка»
Дальше еще страшней. Из больницы позвонили, сообщили, что с Дашей все в порядке, насколько это возможно, и что сейчас с ней следователь беседует, выясняет, что это за женщина, у которой она была.
А потом сказали:
- Приезжайте, ребенка заберите.
- Какого ребенка? - помертвевшими губами спросила мама.
- Вы понимаете, это уже ребенок был, мальчик! - закричал в трубку врач, - Мы роды ей делали, а не аборт! И выбрасывать ребенка в мусорное ведро не станем! Приезжайте и забирайте!
- А что же нам с ним делать? - все еще не понимая, спрашивала мама.
- Хоронить! - резко прокричали в трубке.
- Настя, надо бы какую-нибудь коробочку, - мама смотрела на Настю полными ужаса глазами.
Настя шарила по дому, брала в руки какие-то предметы, слепо вертела их в руках, ставила обратно, но не на место, а куда придется, и снова что-то искала. Что нужно? Что-то нужно найти? Ах да, коробочку. Какую-нибудь коробочку. А зачем коробочку? Ах, да! Нашла у себя в шкафу коробку с новыми туфлями.
Туфли вытряхнула, а коробка яркая, пестрая. Вертела ее в руках. Нет, такую нельзя. А другой нет. Что ж делать? Достала из стола листы кальки. Выстелила в несколько слоев дно коробки, на бока выпустила, подклеила, клей пролила. Потом и крышечку тоже обернула.
- И пеленочку бы надо, - плачет мама.
Настя в Иришкиных пеленках порылась, достала беленькую, нарядную, с вышитым уголком. Потом отец приехал, а на нем лица нет. Одни глаза серые. И смотрит мимо всех, и руки дрожат. Так они с мамой и уехали за Дашиным ребенком. Это уже поздно вечером отец один выпил бутылку водки, а он ведь вообще водку не пил, пиво только иногда. Он такой правильный всегда был, и мама тоже правильная, и они всегда хотели, чтоб все в доме, в семье, с девочками их было по правилам, как надо.
А тут выпил бутылку водки, быстро так выпил, а как был, так и остался трезвым. И рассказывал Насте подробно, как с мамой ребенка завернули в пеленку, личико закрыли, в коробочку положили, крышкой накрыли и отвезли на кладбище, на бабушкину могилку. К ней и подкопали его.
- Мальчик был... Я так всегда мечтал о сыне... Девочки, что же вы со мной делаете? - и плачет, и руки дрожат.
- Разве бы, - говорит, - он кому помешал, он кому лишний был? Мы бы его тоже любили. А если б Дашу не спасли? Тогда и мне лучше умереть, чем своих детей и внуков хоронить.
Настя представила, если бы ее Иришку, их с Сережкой Иришку вот так... и захлебнулась в слезах. После отец поднимался на шестой этаж, звонил в дверь к Косте, но ему не открыли. Тогда он позвонил им по телефону, но трубку взяла мать. Сначала она испугалась, когда ей рассказали в чем дело, сообщила, что Кости сейчас нет дома, но как только он придет, она с ним обязательно поговорит.
- Да о чем теперь говорить? - безнадежно ответил отец.
Костя так и не появился, он срочно ушел в армию. А родители его, столкнувшись через пару дней у лифта с мамой, ехидно заявили, что Костя им сказал, что он ко всей этой истории не имеет никакого отношения, и что если их только попытаются шантажировать...
- Знаете, Бог вам судья, и вашему Косте, - устало ответила мама.
«Надо было еще двоих родить»
Костины родители вскоре обменяли квартиру и уехали. Правда, Костя из армии написал Даше несколько писем. Она их унесла в свою комнату, распечатала, прочитала, но ни на одно не ответила. Перед тем как Даше вернуться домой из больницы, решено было разговор об этом никогда больше не поднимать. Впервые в жизни не вспоминать, не ругать, не повторять до бесконечности.
Им всем было невероятно тяжело. Долго еще в глазах у всех четверых было столько боли и печали, что люди, встретившись с ними взглядом, старались поскорее отвести глаза, а Сережка, счастливый, примчавшись домой, поторопился снова уехать, в новую экспедицию. Ему не стали рассказывать.
Даша через два года после всей этой истории вышла замуж, но тогда никто не думал, что ее муж Игорь станет бизнесменом, и не думали, что Даше, закончившей свой филологический, работать вовсе не придется, так как она родит пятерых детей и будет заниматься только ими. Иногда она задумчиво говорит:
- Надо было еще двоих родить.
Старшей её дочери недавно исполнилось 16 лет. Как-то раз Настя хотела пошутить по поводу многодетности сестры, да вовремя остановилась. А когда приезжают они на бабушкину могилу, то говорят только о бабушке, будто она одна там лежит. Но стоя у могилы, плачут и мама, и Настя, и Даша. И люди удивляются: «Уж сколько лет, как бабушку похоронили, а все плачут, будто вчера».
Бог простит?
Сестры дружны, но той особой, сестринской любви между ними нет. Отец давно умер. Умер, когда Наташе, старшей Дашиной дочери, исполнился год. Обширный инфаркт. Мама, к счастью, жива и более-менее здорова. Иногда Настя думает, успокаивает себя, что все в жизни происходит так, как оно и должно быть. И замуж Даша вышла удачно, и живут хорошо, в достатке, и даже сверх того, и детей много.
А вот если бы тогда все случилось иначе, кто знает, как бы её жизнь сложилось. Наверняка ведь хуже. Но гораздо чаще она думает, что вот когда говорят, что Бог простит - это обещание и утешение, которым успокаивают себя и свою совесть люди, или Бог на самом деле может простить вот конкретно ее, Настю, за то, что и она тоже погубила жизнь крошечного существа, которому было бы сейчас 19 лет, за то, что Иришку свою крепко прижимала, щечки ее целовала, игрушки ей покупала, а ребёнка сестры не пожалела? Ни ребёнка, ни сестру.
А Даша виноватой считает только себя. И обе они говорят, что боялись родителей, и если бы не этот страх... Своих детей сестры воспитывают иначе. В их семьях нет запретных тем для разговоров, и никакие вопросы не считаются нежелательными, нет излишней строгости и сурового контроля.
Дети открыты и откровенны с родителями, и если какие-то проблемы случаются в их жизни, обращаются за советом и помощью только к родителям, потому что знают, что встретят дома сочувствие, понимание и любовь.
Их дети не боятся, что папа или мама начнут пилить, долго ругать, жаловаться на них родственникам и соседям, смотреть отчужденно и зло. Как утверждают и Настя, и Даша у них нет никаких предрассудков. И конечно, обе очень хотят, чтоб их дети были счастливы и избежали в жизни многих тяжёлых ошибок.
