Власти воспринимают открытых оппонентов как врагов, вместо того чтобы опасаться подхалимов или временщиков, которые вредят гораздо больше
На снимке: Макс Бокаев. Фото Лев Гузиков.
* Политические трендсеттеры
* Сначала «ой!», а потом «фас!»
* Согрешил? Покайся!
* Ловушка №174
* Льстецы опаснее критиков
Уходящий год может стать одним из рекордсменов по количество резонансных судебных решений, которые вызвали неоднозначную реакцию в обществе. В их ряду - судебный процесс над активистами Максом БОКАЕВЫМ и Талгатом АЯНОМ.
Политические трендсеттеры
Еще в конце лета по просьбе родственников Макса Бокаева я подготовил экспертное заключение по материалам его уголовного дела, особенно касательно части 2 статьи 174 УК РК «Возбуждение социальной, национальной, родовой, расовой, сословной или религиозной розни».
Конечно, было ясно, что в тех делах, где есть элемент политики, наша Фемида может держать в руках весы правосудия, часто не имея повязки на глазах. Но все-таки была какая-то маленькая толика надежды, что суд примет во внимание хотя бы некоторые доводы защиты. Тем более с учетом того факта, что «земельные митинги» даже власть признала тревожным индикатором своих провалов в коммуникации с обществом, сигналом наличия в Казахстане протестных настроений, которые могут легко взорваться по любому поводу.
Более того, в случае с земельной реформой выяснилось, что был плохо реализован пункт 3 статьи 18 Конституции РК, который гласит:
«Государственные органы, общественные объединения, должностные лица и средства массовой информации обязаны обеспечить каждому гражданину возможность ознакомиться с затрагивающими его права и интересы документами, решениями и источниками информации».
Официальным признанием нарушения этой статьи является сам факт создания комиссии по земельной реформе. Именно после земельных митингов в начале сентября на открытии второй сессии парламента VI созыва президент поднял тему анализа возможных последствий принятия тех или иных законопроектов для минимизации возможных рисков.
«Необходимо расширить рамки законотворческого процесса, - сказал тогда глава государства. - Надо привлекать к нему на стадии подготовки проектов общественных экспертов, представителей непарламентских партий, НПО и СМИ. Следует активно задействовать опыт стран Организации экономического сотрудничества и развития по предварительному информированию населения и общественному обсуждению необходимых правовых нововведений… Все руководители государственных органов, участвующих в законотворческом процессе, а также партийные фракции должны на регулярной основе информировать общество о планируемых законодательных инициативах».
«Земельный вопрос», которые инициировали атырауские активисты, сильно встряхнул политическую систему Казахстана, указав на ее уязвимые места. Кстати, в законе РК о национальной безопасности в пп. 1 и 2 п. 2 статьи 19 «Обеспечение общественной безопасности» говорится о том, что не допускается принятие решений и совершение действий, заведомо способных привести к:
1) нарушению единства народа Казахстана и ухудшению состояния межэтнических и межконфессиональных отношений;
2) нарушению общественного согласия.
И здесь в том числе имеются в виду решения и действия госструктур, которые также могут спровоцировать рост социального напряжения.
Сначала «ой!», а потом «фас!»
Но, сказав «ой!», власть тут же сказала «фас!». Ведь, частично признав свою вину, она быстрее перевела стрелки на организаторов земельных митингов, по традиции пытаясь преподнести судебный процесс над ними как «показательное предупреждение» всем тем, кто не хочет играть по ее правилам.
В этом можно увидеть уже отработанный шаблон действий. Так было после событий в алматинском «Шаныраке» в 2006 году. Тогда власти, с одной стороны, создали общественный совет по рассмотрению и разрешению социальных конфликтов. А с другой - в тюрьму были отправлены наиболее активные организаторы тех событий. Чтобы остальным повадно не было.
Но это не помешало взорваться Жанаозену в 2011 году. После той трагедии также ушли в отставку некоторые чиновники, были внесены изменения в законодательство (в частности, касающиеся деятельности профсоюзов), а местные акимы стали больше следить за сохранением стабильности в трудовых коллективах. Но при этом в тюрьме снова оказались рядовые участники протестов.
В случае с организаторами земельных митингов - аналогичный алгоритм действий. Единственное отличие - сюда еще добавили странный заговор «пивного короля», который якобы хотел стать вице-президентом. Хотя в обвинительном заключении вообще отсутствовало обвинение в публичных призывах к захвату власти, а также насильственному изменению конституционного строя, в чем обвинили Тохтара ТУЛЕШОВА. Это говорит о том, что попытка привязать Аяна и Бокаева к «пивному путчу» все-таки сорвалась.
В этом году, в отличие от «Шанырака» и Жанаозена, власть насторожила не только масштабность земельных митингов, но и то, что они прошли организованно и без актов насилия. Это разрушало давно растиражированную страшилку о том, что народ якобы не готов к демократии, а там, где собирается больше трех человек, обязательно жди конфликта, погрома и анархии. Выяснилось, что это не так.
Согрешил? Покайся!
Одним из первых неписаных правил системы в ходе давления на ее оппонентов является их публичное покаяние в содеянном. В принципе власти не нужны мученики. Она их побаивается. К тому же с ним хлопотно с точки зрения международного имиджа. А лучший способ убрать ореол «мученика за идею» - это прилюдное признание им своей вины.
В случае с атыраускими активистами такой вариант не прошел. Крепкие оказались орешки. Итог - пять лет лишения свободы, которые они получили. Хотя в глаза бросается то, что это на год меньше, чем дали Сейтказы МАТАЕВУ.
Ловушка №174
Кстати, если дело главы Союза журналистов РК указывало на ловушку для медиаструктур, работающих с системой в рамках госзаказа, который всегда можно использовать как поводок, то в случае с атыраускими активистами такой западней стала статья 174 УК РК.
С момента ее появления в эту мышеловку уже попадали некоторые блогеры и общественные деятели. Термины в этой статье аморфные, и она чем-то напоминает пластилин, из которого можно слепить все что угодно. Она очень удобна для нападения, но не для защиты. Статья 174. УК РК конкретно не перечисляет и не дает определения социальным группам.
В ней говорится лишь о возбуждении «социальной, национальной, родовой, расовой, сословной или религиозной розни». Но, как отмечают юристы, в Казахстане нет полной правовой определенности в том, что именно представляет собой «социальная рознь» и какие действия подпадают под ее «разжигание».
Это создает большое поле для воображения чиновников, имеющих соблазн и себя причислить к «социальной группе», так как любая жесткая критика в ее адрес может быть интерпретирована как разжигание «социальной розни».
Хотя, с научной точки зрения, любая «социальная группа» представляет собой некую общность ее членов, имеющих общие интересы, цели, установки или ценности, которые могут не совпадать с интересами, целями, установками или ценностями других социальных групп. Но у представителей власти не должно быть отдельных, внутрикорпоративных интересов, которые вступали бы в конфронтацию с интересами других социальных групп или общества в целом. Тем более что одним из признаков «социальной группы» является идентификация, то есть отождествление индивидом себя с этой группой через противопоставление «мы - другие». Наличие же такой формы идентификации в госструктурах автоматически противопоставляет их обществу.
Таким образом, представители власти не являются отдельной «социальной группой». Следовательно, в их отношении не может разжигаться «социальная рознь» только лишь при наличии критики. Например, анализ материалов, представленных в рамках уголовного дела Макса Бокаева, указывал на то, что объектом его критики действительно были представители власти, инициировавшие поправки в Земельный кодекс. Но он говорил о последствиях неэффективного проведения земельной реформы в пользу «крупных землевладельцев» или «иностранцев», а не призывал к возбуждению национальной или сословной розни.
Льстецы опаснее критиков
К тому же критика априори не является механизмом для провоцирования каких-либо действий, если для них не созрели другие благоприятные условия. Любой рост протестных настроений в обществе имеет гораздо больше причин, чем просто критика в адрес властей. Критика может выступить лишь дополнительным фактором активизации этих протестных настроений, но не главной ее причиной. К тому же в тексте материалов, которые я исследовал, присутствовали элементы конструктивной критики.
Кстати, в Указе президента РК «О мерах по дальнейшему совершенствованию этических норм и правил поведения государственных служащих Республики Казахстан» от 29 декабря 2015 года говорится, что государственные служащие должны «своими действиями и поведением не давать повода для критики со стороны общества, не допускать преследования за критику, использовать конструктивную критику для устранения недостатков и улучшения своей деятельности».
Власти даже не попытались начать диалог с протестующими. А анализ высказываний Макса Бокаева, наоборот, свидетельствует о его желании такого диалога. В пользу этого говорит проект резолюции народного митинга от 24 апреля 2016 года, который по форме являлся петицией, подаваемой в госорганы. При этом петиция, с точки зрения политической коммуникации, - это форма диалога между обществом и властью. Но диалог все никак не наладится.
Как ни странно это звучит, но за то, что своими действиями атырауские активисты указали власти на ее слабые места, их следовало, наоборот, поддержать, а не судить.
Главная ошибка власти заключается в том, что своих открытых оппонентов она воспринимает только в качестве врагов, вместо того чтобы опасаться подхалимов или временщиков, которые вредят гораздо больше.
Ведь, как гласит один афоризм, «лесть несовместима с верностью, а временщик не может быть патриотом». Поэтому находиться в окружении льстецов гораздо опаснее, чем среди критиков.
Фото: azh.kz.
