Недавно президент утвердил уже пятую по счету военную доктрину, которая должна обеспечивать военную безопасность и оборону государства
Читайте предыдущую статью Досыма САТПАЕВА «Новая волна «борьбы за независимость» готова перекроить карту мира».
Эволюция доктрины
За время независимости в Казахстане было принято четыре военные доктрины - в 1993, 2000, 2007 и 2011 годах.
Естественно, за последние шесть лет ситуация в мире претерпела серьезные изменения. А если копнуть еще глубже, то после развала биполярной системы геополитические изменения вообще приобрели динамичный и непредсказуемый характер. Мир не стал безопасным. Скорее, наоборот.
Это приводит не только к сохранению старых региональных очагов напряжения, но и к появлению новых зон нестабильности - Украина, Сирия, Йемен, Ливия.
Более того, стали появляться новые антисистемные игроки - международные террористические организации, которые бросают вызов целым странам, или хакерские группы, способные нанести серьезный удар по экономической и военной инфраструктуре любого государства.
В начале октября помощник министра внутренней безопасности США Джанет МАНФРА на слушаниях в Палате представителей заявила, что именно киберугроза остается одним из наиболее значительных стратегических рисков для Америки.
КНБ РК также недавно озвучил информацию, что DDoS-атаки на серверы нескольких казахстанских банков в конце сентября производились с территории более чем 50 стран. При этом хакерские атаки могут быть частью гибридных угроз, о которых говорят как военные эксперты, так и политики.
Гибридные угрозы
Понятно, что появление асимметричных конфликтов и современных гибридных угроз потребовало провести апгрейд казахстанской военной доктрины. Тем более что это делают и другие государства.
О гибридных угрозах подробно говорилось и в трех последних четырехлетних американских обзорах по обороне, вышедших в 2006, 2010 и 2014 гг. Военный эксперт Фрэнк Г. ХОФФМАН утверждает, что новые конфликты будут многовариантными. Они станут вестись разными способами: это сочетание традиционных и нерегулярных тактик, нанесение удара по противнику даже без открытой военной агрессии - через использование тайных операций, информационных диверсий, скрытой поддержки «пятой колоны» в других странах и негосударственных акторов, в том числе террористических и криминальных групп.
И одной из главных целей гибридных атак будет подрыв легитимности и авторитета правящего режима, который затем можно сменить.
В обновленной российской военной доктрине новым видом угроз названа смена власти в соседних государствах и появление враждебных режимов.
Похоже, этот тезис, возникший под влиянием украинского фактора, имеет широкое толкование и создает риски для других стран, особенно соседних. Как показал украинский конфликт, Кремль вполне успешно применил разные методы гибридной войны во время и после аннексии Крыма, а также при создании ДНР и ЛНР.
Наверное, забыв о деятельности «зеленых человечков» на Украине в 2014 году, в конце сентября 2017-го глава временной комиссии Совета Федерации по защите государственного суверенитета и предотвращению вмешательства во внутренние дела РФ Андрей КЛИМОВ вдруг заявил, что в российском законодательстве может появиться понятие «иностранное вмешательство во внутренние дела России».
Злая ирония заключается в том, что недавно, по данным Wall Street Journal, начальник Генерального штаба ВС РФ генерал армии Валерий ГЕРАСИМОВ опубликовал материал, посвященный «непрямым и ассиметричным методам ведения боевых действий», исходя из боевого опыта, полученного российскими военными в Сирии.
Кстати, в конце 2016 года в России были приняты поправки в закон «О воинской обязанности и военной службе», согласно которым все граждане, которые прошли срочную службу и формально находятся в резерве, считаются исполняющими обязанности военнослужащих, если они участвуют в деятельности по «пресечению международной террористической деятельности за пределами территории Российской Федерации».
Некоторые эксперты усмотрели в этом легализацию деятельности российских наемников в разных регионах мира. Что, в принципе, характерно и для многих других стран.
Многовекторная доктрина
В то же время неясно, насколько украинские события повлияли на апгрейд военной доктрины Казахстана, с точки зрения акцента на гибридные угрозы. Еще в марте 2015 года, в ходе коллегии Министерства обороны РК, было сделано заявление о том, что боевую подготовку в Казахстане будут проводить с учетом современных военных конфликтов.
Однако непонятно, готова ли республика к гибридным войнам, особенно в условиях, когда часть населения все еще находится под информационным влиянием других государств и негосударственных акторов, в том числе экстремистского толка. Хотя в российской военной доктрине, например, есть отдельный пункт о негативном информационном воздействии на население, в первую очередь на молодежь, как одном из видов гибридной угрозы для страны.
У нас же пока главной темой заседаний Совета безопасности является подготовка к киберугрозам, результатом чего стала разработка государственной программы «Киберщит».
Общим для всех казахстанских военных доктрин является то, что они имеют сугубо оборонительный характер. И в этот раз было подчеркнуто, что «военная доктрина носит оборонительный характер и отражает приверженность Казахстана к приоритетному использованию для защиты национальных интересов дипломатических, политических, правовых, экономических и других невоенных средств».
Это говорит о том, что военная доктрина является зеркальным отражением нашей многовекторной внешней политики, где Казахстан пытается работать на разных направлениях.
В июле 2017 года, например, Казахстан и США подписали уже четвертый по счету пятилетний план военного сотрудничества на 2018-2022 гг.
А в августе казахстанские предприятия оборонно-промышленного комплекса заключили ряд соглашений о сотрудничестве с российскими партнерами.
Кстати, с точки зрения военного оснащения, наша республика все еще сильно зависит от России, которая обеспечивает Казахстан как члена ОДКБ разными видами вооружения. При этом чрезмерная зависимость любого государства только от военных поставок другого государства также является слабым звеном в системе национальной безопасности.
Кроме этого, в случае появления реальных военных угроз наша республика рассчитывает на помощь того же ОДКБ. Но было бы наивно полагать, что защиту нашего суверенитета сможет обеспечить только некий протекторат более сильных игроков.
Любой призыв к другим государствам обеспечить нашу собственную военную безопасность грозит превратить Казахстан в сателлита большой державы, которая эту безопасность якобы захочет гарантировать. К тому же чрезмерная военно-политическая интеграция Казахстана с крупным геополитическим игроком грозит серьезными проблемами в будущем, так как нас могут втянуть в чужой конфликт.
Расходы на армию
Возможно, косвенным индикатором того, что в последние три года казахстанские власти всё-таки стали больше обращать внимание на повышение боеспособности собственной армии, являются наши перемещения в мировом рейтинге Global Firepower Index, где оценивается военная мощь различных армий.
В 2014 году Казахстан занимал 80 место в списке из 126 стран. В 2015-м наша страна оказался на 66 ступеньке, а в 2016-м - на 53 позиции, которую сохранила и в этом году. Для сравнения: соседняя узбекская армия оказалась на 48 месте. То есть в Центральной Азии у нас лишь второе место после Узбекистана.
В основе рейтинга Global Firepower Index лежит своя методика оценки боевых возможностей армий различных государств, которая учитывает около 50 показателей, в том числе количество лиц, пригодных к военной службе, военную мощь разных видов войск, а также объем государственных затрат на армию.
Кстати, в военной доктрине 2011 года четко говорится, что целевое финансирование ВС РК должно составлять не менее 1% ВВП страны. Хотя уже звучали предложения увеличить его до уровня 1,5%. Судя по всему, этот процесс начался. По данным Стокгольмского института исследования проблем мира (SIPRI), в 2015 году, с точки зрения военных расходов, Казахстан оказался на 60 месте, с $1,9 млрд, или 1,2% от ВВП.
В 2016 году, по подсчетам экспертов, расходы на оборону в долларовом выражении хоть и сократились до $1,2 млрд., но в тенге эти расходы остались практически на прежнем уровне.
Для сравнения: Украина на оборону потратила 4% от ВВП, а Азербайджан еще больше - 4,6%. Но их понять можно. У Киева военные проблемы на востоке страны, а у Баку - незаживающая рана Нагорного Карабаха.
Главные гаранты безопасности
При этом рост расходов на оборону в Казахстане также вызывает вопросы, если он идет в ущерб другим сферам. Например, в сентябре, в ходе рассмотрения республиканского бюджета, бывший председатель Счетного комитета РК, а ныне депутат мажилиса Омархан ОКСИКБАЕВ заявил, что бюджет страны всё больше милитаризируется.
Причина в том, что, по его мнению, кроме здравоохранения, по другим социальным направлениям – начиная с образования и заканчивая культурой - идет снижение расходов, а на оборону наблюдается рост на 20%, с расчетом увеличить их к 2020 году на 57%.
Но здесь главное не выплеснуть ребенка вместе с водой. Понятно, что Казахстан нуждается в наличии высокопрофессиональной и хорошо оснащенной армии, которая была бы способна эффективно участвовать хотя бы в конфликтах низкой и средней интенсивности, как указано в военной доктрине.
С другой стороны, ясно, что по своим военным расходам мы не сможем конкурировать с такими соседями, как Россия или Китай. Да это нам и не надо. Так как главным гарантом нашей безопасности, а также иммунитетом от гибридных войн являются не наши вооруженные силы и даже не многочисленные международные соглашения, а долгосрочная политическая стабильность и реальное социально-экономическое развитие страны, результатами которого могли бы пользоваться все граждане страны, а не только «небожители».
Такая стабильность возможна только там, где разрыв между властью и обществом, центром и регионами, различными социальными, демографическими и этническими группами сокращается. Где количество людей, считающих себя аутсайдерами, гораздо меньше, чем тех, кто считает Казахстан своим домом, где от них что-то зависит и который они готовы защищать.
При этом многое зависит от самоидентификации самих граждан Казахстан со своей страной, с которой большинство хотело бы связывать будущее своё и своих детей.
И эффективная защита наших национальных интересов будет зависеть, в первую очередь, не столько от боеспособных вооруженных сил, а в значительной степени - от общества и власти, мобилизованных вокруг общих ценностей и принципов, которые способны превратить государство в «сильную крепость» в случае реальной угрозы этим ценностям и принципам.
В конечном счете, если местная власть не «воюет» с собственным народом, любые внешние угрозы не так страшны.
