Блокировка соцсетей лишит власть способности адекватно реагировать на события в стране
В Казахстане со стороны представителей власти (и не только) всё чаще звучат предложения нанести удар по социальным сетям. Проблема в том, что тренды последних лет, направленные на закручивание гаек в общественно-политической жизни, могут привести к тому, что эти угрозы захотят реализовать на практике.
Сетевая вольница
По данным TNS Web Index, «интернет — единственный растущий медиаканал в Казахстане, охват которого почти в два раза превышает охват прессы: в июле 2015 года количество интернет-пользователей в РК достигло 3,47 миллиона». Согласно рейтингу SimilarWeb, наиболее популярные интернет-площадки в Казахстане - это социальные сети («ВКонтакте», «Одноклассники», Facebook и другие), поисковые системы (Google, Яндекс), портал Mail.ru, а также видеохостинг YouTube.
Естественно, что проникновение интернета в разные демографические и социальные группы автоматически будет увеличивать роль соцсетей, которые уже приобретают статус альтернативной реальности, находящейся, в отличие от традиционных СМИ, вне сферы жесткого государственного контроля. Таким образом, социальные сети превращаются в мощный инструмент влияния на общественное сознание, отодвигая на второй план классические электронные и печатные mass media. Эти social media уже создают «эффект домино» - с точки зрения быстрого распространения бурной реакции общественности на те или иные события в Казахстане.
В политической науке такое явление называется grass roots («корни травы»), то есть «низовая активность», которая иногда может оказывать влияние на решения власти. Особенностью соцсетей является и то, что здесь также реализуется принцип «целенаправленного лидерства». Его суть неплохо расписали В. Чан КИМ и Рене МОБОРН в своей книге «Стратегия голубого океана. Как найти или создать рынок, свободный от других игроков». Носителей этого принципа именуют по-разному: лидеры мнения, трендсеттеры или «головные кегли». Естественно, с точки зрения власти, любое альтернативное и бесконтрольное лидерство со стороны неуправляемых игроков не может не вызывать беспокойства.
Хотя еще не так давно в отношениях между казахстанскими властями и социальными сетями был даже короткий «конфетно-букетный» период.
«Если процесса нельзя избежать, его нужно возглавить»
Несколько лет назад процесс неожиданного усиления соцсетей привел чиновников к пониманию того, что, пока они занимались подпиткой государственных и ослаблением оппозиционных СМИ, у них под боком сформировалось альтернативное информационное поле. И оно оказывало давление на госструктуры, формируя общественное мнение.
Как гласит известный афоризм, «если процесса нельзя избежать, его нужно возглавить». Первым это понял премьер-министр РК Карим МАСИМОВ, который в 2011 году открыл свои странички в Twitter и Facebook. За ним последовали другие.
По сути, тот период можно было назвать «сетевой оттепелью», когда власть еще не боялась соцсетей, пытаясь взять их под контроль не через запреты, а методом «мягкой силы» - через приближение лояльных к себе блогеров.
Например, сразу после трагических событий в Жанаозене в 2011 году блогеров попытались использовать для восстановления подмоченной репутации власти. Но получилась обратная реакция, так как в самих же социальных сетях поднялась дискуссия о том, должны ли блогеры иметь «прайсы» на свое мнение. Ведь «прикормленный» трендсеттер теряет авторитет, так как уже выражает не свое мнение, а позицию тех, кто готов за это платить.
Эти опасения усилил государственный секретарь РК Марат ТАЖИН, который в 2013 году высказался за создание некоего списка блогеров, с которыми государство могло бы сотрудничать.
«Нужно создать единую базу данных всех государственных организаций, занимающихся разработкой общественно-политической продукции на постоянной основе, а также базы данных наиболее популярных в Казахстане и за рубежом частных аналитиков, блогеров, модераторов социальных сетей, пользующихся авторитетом у аудитории», - сказал он тогда. Несмотря на то, что после перемещения М. Тажина на посольскую должность в Россию такие заявления звучали всё реже, попытки создать «ручных» блогеров не прекращались. Параллельно с этим не менее активно формировалась армия сетевых троллей.
Заморозка отношений
Но ничто не вечно. «Конфетно-букетный» период в отношениях между властью и социальными сетями в Казахстане закончился так же быстро, как и начался. Причин этому могло быть несколько.
Во-первых, это усиление «ястребов» в элите, для которых сетевая вольница была бельмом на глазу. Кстати, одним из косвенных признаков завершения этого периода стало резкое снижение активности К. Масимова в Сети. Правда, некоторые представители власти все еще присутствуют в интернете, но в гораздо более скромных масштабах по сравнению с тем, что было не так давно.
Во-вторых, «арабская весна» заставила власть более настороженно относиться к соцсетям: в них видели уже политическую угрозу и ресурс мобилизации масс. Ведь соцсети действительно создают эффект информационной «взрывной волны», которая пробивает попытки заблокировать источники информации.
Но в основе арабской цепной реакции было гораздо больше взрывоопасных факторов, которые привели к смене власти в некоторых странах, нежели просто разросшееся влияние соцсетей. Кстати, аналог Туниса или Египта в нашем регионе мы дважды наблюдали только в Кыргызстане, где в процессе смены власти социальные сети вообще не играли никакой роли.
В-третьих, в последние годы в Казахстане усиливается госконтроль над разными сегментами социально-политической жизни страны. По крайней мере, в «офлайне» уже не осталось ни одного активного оппозиционного игрока, будь то политическая партия или НПО. Информационное и политическое поле практически зачищено. Но третий закон классической механики Ньютона гласит: «действию всегда есть равное противодействие…» У части населения протестные настроения ушли в онлайн, в социальные сети, что, например, видно по негативной общественной реакции на поправки в Земельный кодекс Казахстана и в поддержке несанкционированных митингов в разных городах республики.
Естественно, такое положение вещей не устраивает тех, кто видит в социальных сетях угрозу потери контроля над общественными настроениями. Но печальная ирония заключается в том, что этот контроль, на мой взгляд, уже давно потерян. В первую очередь - благодаря действиям самих чиновников. Они настолько сильно ослабили собственное медийное пространство, опасаясь сильных и конкурентоспособных казахстанских СМИ, что это стало представлять угрозу для информационной безопасности Казахстана, где бал правят либо иностранные (в основном российские) СМИ, либо слухократия.
А ведь еще в 2011 году была принята «Концепция информационной безопасности Республики Казахстан до 2016 года», где говорится:
«Серьезные угрозы несет в себе проблема неконкурентоспособности отечественного контента. Его качество остается недостаточным для полноценной конкуренции с иностранным информационным и развлекательным продуктом. В условиях открытости национального информационного пространства это приводит к его низкой популярности».
Естественно, что в этих условиях альтернативным, а порой и главным источником информации являются соцсети, где гораздо сложнее заниматься голой пропагандой и тяжело продвигать цензуру.
Возможен ли сетевой blackout?
В английском языке под словом «blackout» обычно подразумевают аварии в энергосистеме, которые ведут к массовому отключению электричества. Хотя свой blackout, точечный или тотальный, может быть и у социальных сетей.
В мире существует немало моделей жесткого госконтроля не только над social media, но и в целом над доступом в интернет.
В нашем регионе разные формы такого контроля наблюдаются в Узбекистане и Туркмении. Согласно отчету Freedom House о свободе интернета в мире, соседний Узбекистан получил 78 баллов из 100 возможных, войдя в группу несвободных стран. Там не только ограничен доступ к контенту с критикой власти, но и высок уровень уголовного преследования за размещение его в Сети. А Туркмения даже попадала в список 10 стран, осуществляющих наиболее репрессивный контроль над интернетом.
Что касается Казахстана, то, с одной стороны, мы пока еще не Туркмения. И внешнеполитический имидж страны всё еще представляет ценность для Акорды. «Наверху» у нас понимают, что доступ в интернет и функционирование соцсетей являются одними из элементов «джентльменского набора» любого государства, которое не хочет стать изгоем. К тому же, в отличие от соседей по региону, в Казахстане серьезную ставку сделали на создание «электронного правительства». А как оно сможет работать без подключения граждан к интернету?
С другой стороны, соблазн приструнить соцсети растет. И, судя по всему, у нас решили действовать не методом топора, а по принципу step by step, применяя разные методы воздействия на «сетевой Зион». Например, стали заводить уголовные дела на блогеров за размещенную ими информацию. Пока удары наносятся точечные. Но показательные. Не менее показательным стало ограничение доступа к ряду иностранных сайтов, критикующих нашу власть, или даже полный blackout некоторых казахстанских веб-ресурсов.
Также сокращается присутствие казахстанских госслужащих в соцсетях. Еще в 2012 году планировалось создать единый шлюз выхода в Сеть для госорганов, чтобы ограничить чиновникам доступ в интернет. Якобы для «повышения производительности труда каждого сотрудника», а также для предотвращения утечки служебной информации. Затем всплыла внутриведомственная инструкция для чиновников, где даются четкие установки, как надо вести себя в соцсетях, с кем дружить и кого выявлять в качестве дестабилизирующих элементов. По сути, недавняя инициатива запретить чиновникам (в основном рядовым) пользоваться гаджетами на работе - это лишь вторая часть «марлезонского балета».
Кстати, запрет распространяется не только на госслужащих, но и на посетителей присутственных мест. Почему-то к министрам и другим большим начальникам это не относится. Опять избирательный подход, снова группа «неприкасаемых». Но, как показывает практика, именно бегство «неприкасаемых» из Системы часто приводит к тому, что вместе с собой они прихватывают чемоданы не только «служебной информации». При этом в других странах производительность труда «слуг народа» не сильно зависит от наличия или отсутствия у них гаджетов. А попытка скрыть ту или иную «служебную информацию» в наших условиях больше вредит обществу и эффективной работе самого госаппарата.
В глаза бросается и то, что вокруг соцсетей создается искусственный образ врага, своего рода «пятой колонны». Недавние заявления депутата Гульжаны КАРАГУСОВОЙ («Все конфликты последние начинались в соцсетях. В соцсетях сидят люди, которые заведомо за плату работают против нашей страны…») разделяют многие в высоких кабинетах. И это несмотря на то, что конфликтные ситуации нередко создаются либо непродуманными действиями, либо затянувшимся бездействием самих чиновников всех уровней.
Кстати, раньше примерно то же самое говорилось по поводу оппозиционных партий и СМИ, а также правозащитных НПО. Сейчас от них остались лишь рожки да ножки. И, к сожалению, тренд демонизации социальных сетей продолжится. А если рано или поздно будет принято решение о точечном или тотальном сетевом blackout, ждать результатов долго не придется. У нас даже парламенты распускались якобы по «собственной инициативе» отдельных граждан или группы депутатов. Таким же образом закрывались оппозиционные СМИ - по иску обиженных чиновников или индивидуумов с тонкой чувствительной натурой. Поэтому найти того, кто нажмет кнопку «выкл.», не проблема. Это может быть и кто-то из «возмущенной общественности», напрямую не связанный с госструктурами.
Кстати, в прошлом году власть впервые четко намекнула, что технически сделать это не так уж сложно. Незадолго до досрочных президентских выборов в марте 2015-го представитель Центризбиркома, ссылаясь на Закон «О связи», заявил: в случае нарушения порядка проведения предвыборной агитации доступ к соцсетям в Казахстане может быть заблокирован. При этом речь шла практически обо всех популярных площадках - Facebook, Twitter, Instagram, «ВКонтакте» и т.п.
Порядок приостановления работы интернет-ресурсов предусмотрен в пункте 1 статьи 41-1 Закона «О связи», где говорится: «В случаях использования сетей и (или) средств связи в преступных целях, наносящих ущерб интересам личности, общества и государства, а также для распространения информации, нарушающей законодательство Республики Казахстан о выборах, содержащей призывы к осуществлению экстремистской и террористической деятельности, массовым беспорядкам, а равно к участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка, пропагандирующих сексуальную эксплуатацию несовершеннолетних и детскую порнографию, Генеральный Прокурор Республики Казахстан или его заместители вносят в уполномоченный орган предписание об устранении нарушений закона с требованием о принятии мер по временному приостановлению работы сетей и (или) средств связи, оказания услуг связи, доступа к интернет-ресурсам и (или) размещенной на них информации».
Как видим, список причин, по которым социальные сети временно могут быть заблокированы, довольно велик. А «временное приостановление» может быть весьма продолжительным.
Другой вопрос, к каким негативным последствиям для самой власти может привести такой blackout. Ведь соцсети - это сейчас единственный канал получения альтернативной информации. И именно благодаря ему у чиновников еще есть представление о том, какие протестные настроения существуют в обществе, в каких сегментах и по каким вопросам.
В конечном счете, любая гражданская активность в рамках закона всегда лучше, чем подпольная асоциальная агрессия. Именно поэтому повышение роли соцсетей является предохранительным клапаном для самих чиновников. Альтернативой может быть только слухократия и деятельность радикальных структур, которые могут существовать и без интернета. И если энергетический blackout ввергает города в мрак средневековья, то blackout сетевой не только отбирает у общества голос и возможность высказаться, но также лишает власть способности адекватно реагировать на происходящие события, что может грозить дестабилизацией обстановки в стране.
