Превращение нашей Фемиды в «чёрную дыру» означает то, что радиус гласности будет существовать в границах представлений судей об общественном контроле
На снимке: Евгений Жовтис.
* Как это было во Франции
* А что делали секьюрити
* Ноутбук и диктофон не угроза
* А что нам наши международные обязательства?
* Расширительное толкование
Как это было во Франции
Пару лет назад я поучаствовал в судебном заседании в одном из судов Франции. В связи с особой громкостью процесса там были приняты беспрецедентные меры безопасности. «Фигуранта» везли на машине с полицейским сопровождением, в том числе в воздухе барражировал полицейский вертолет, контролируя его доставку в суд.
На входе в здание стояли полностью экипированные французские спецназовцы. Внутри был большой круглый холл, где тоже стояли спецназовцы. Из него двери вели в разные залы судебных заседаний. Для прохода в холл надо было пройти через рамку металлоискателя и поставить вещи (сумку и т. д.) на ленту транспортера для просвечивания.
А что делали секьюрити
Что примечательно, никто не спрашивал удостоверение личности или паспорт и никого не интересовали технические устройства вроде ноутбука, планшета или телефона.
То есть что делали спецназовцы и секьюрити? Они обеспечивали безопасность! Их не интересовало, что это за процесс, кого судят, за что, кто пришёл в суд: журналисты, наблюдатели, родственники, сочувствующие, любопытствующие граждане. Им важно было, чтобы никто не пронес огнестрельное оружие, взрывчатые вещества, колюще-режущие предметы и т. д. и не мог нанести физический вред участникам процесса и публике.
В зале впереди было возвышение, на котором находились судьи в мантиях (это был суд апелляционной инстанции), сбоку справа - прокурор (сторона обвинения), слева – подсудимый на обычной скамье со столом перед ним и с двумя спецназовцами в полной экипировке, стоящими по обе стороны скамьи. Никакой клетки, стеклянного «стакана», наручников и т. д. На первом из нескольких рядов кресел располагались адвокаты. Тоже в мантиях. Адвокаты периодически подходили к подсудимому, иногда садились рядом с ним, тихо переговаривались, консультировались. Это никак не напрягало спецназовцев, которые внимательно следили за залом. Потому что их это не касалось. Их задача – обеспечение безопасности!
В ходе судебного заседания и адвокаты, и прокурор, и простая публика, и присутствовавшие журналисты активно пользовались компьютерами. Дверь в зал была сзади рядов кресел, и в неё в ходе заседания тихо входили и выходили просто интересующиеся граждане или участники процесса, которым понадобилось выйти в туалет. После обеда даже пришла группа школьников или студентов-младшекурсников, которую преподаватель привёл в суд на экскурсию.
За порядком следила пара приставов, которых интересовало только, чтобы публика не шумела. Подчеркну, это в процессе, где были приняты специальные меры безопасности!
То есть главной целью государства в этом случае являлось обеспечение безопасности и порядка, с одной стороны, и гласности судебного разбирательства и обеспечения общественного контроля за правосудием – с другой.
Естественно, что теперь надо перейти к сравнению описанного с ситуацией в наших казахстанских судах.
Несмотря на все заявления наших высоких судебных чиновников и представителей органов внутренних дел о том, что всё ужесточающиеся меры по ограничению доступа граждан в здания судов направлены на обеспечение безопасности, нет никаких сомнений в том, что судебная система, прежде всего, борется с гласностью.
Ноутбук и диктофон не угроза
Потому что телефон, ноутбук и диктофон не относятся к огнестрельному оружию, взрывчатым веществам или колюще-режущим предметам. Это средства коммуникации, сбора и хранения информации. И «угрозу» они представляют только в смысле распространения информации.
Я уже как-то раньше писал, что логика во всём этом отсутствует напрочь. Если не запрещены ручка, карандаш, бумага, то, получается, вся эта борьба ведётся только с техникой. Информация, записанная на техническое устройство, почему-то кажется нашему судейскому корпусу более опасной, чем та, которая записана ручкой в блокноте.
Или судьи рассуждают в категориях процессуальных? Будет аудиозапись - можно что-то доказать, а написанное ручкой – не доказательство. Это неважно, что полный зал свидетелей того, что происходит в судебном процессе и они это могут подтвердить. А важно, что нет независимой технической фиксации происходящего. Никто не может поставить под сомнение протокол судебного заседания, поведение судьи, прокурора, приставов и т. д. А люди с ручкой и бумагой не считаются. И здесь меня никак не устраивает ссылка на то, что в зале ведётся официальная аудио- и видеозапись. Сам я - наверное, по причине большого жизненного опыта - стремлюсь к практическому воплощению призыва: «Доверяй, но проверяй!», в смысле записывай.
Кстати, жаль, что возмущающиеся всем этим адвокаты как-то стали бороться главным образом за себя, а не за принцип гласности для всех.
Последние годы у меня не оставляют практически никаких сомнений, что именно по пути всё большего ограничения получения и распространения информации в ходе судебного процесса идёт и наше законодательство, и практика в этой области.
А что нам наши международные обязательства?
И Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) и Гражданский процессуальный кодекс (ГПК) устанавливают принцип гласности как один из важнейших принципов обеспечения справедливого и беспристрастного правосудия. И исключения из этого принципа были определены, казалось бы, в исчерпывающем виде.
«Закрытое судебное разбирательство допускается по мотивированному постановлению суда по делам об уголовных правонарушениях несовершеннолетних, по делам о половых преступлениях и другим делам в целях предотвращения разглашения сведений об интимных сторонах жизни участвующих в деле лиц, а также в случаях, когда этого требуют интересы безопасности потерпевшего, свидетеля или других участвующих в деле лиц, а также членов их семей или близких родственников. В закрытом судебном заседании рассматриваются также разрешаемые следственным судьёй жалобы на действия (бездействие) и решения органа, осуществляющего уголовное преследование».
Это в УПК 2014 года. А в принятый после него ГПК в 2015 году добавили ещё оснований для ограничения гласности - неприкосновенность частной жизни, сохранение личной, семейной, коммерческой или иной охраняемой законом тайны и вообще «иные обстоятельства, препятствующие открытому разбирательству».
И как-то наших законодателей особо не беспокоит, что подобные «безразмерные» основания для ограничения гласности не корреспондируют с Международным пактом о гражданских и политических правах, который вроде часть нашего национального права.
Судебная практика добавила к нормам закона своей специфики.
Сначала под видом того, что в делах по терроризму и экстремизму есть государственные секреты, стали делать закрытыми подавляющее большинство таких процессов. Причём для гарантий безгласности стали использовать то, что законодательство о госсекретах предусматривает закрытый характер информации о методах, средствах и тактике оперативно-розыскной деятельности. А у нас эта деятельность в той или иной форме ведётся по существу по всем уголовным делам. То есть по этой логике можно «закрывать» любой уголовный процесс.
Очевидно, что если государство заботится об обеспечении принципа гласности судебного процесса, оно ограничивает эту гласность в исключительных случаях и выборочно. Например, оглашаются показания или материалы, которые содержат госсекреты.
Эта часть судебного разбирательства объявляется закрытой, а сам процесс в целом даёт всё-таки возможность обществу знать, что происходит за дверями судебного зала. А то сейчас почти все процессы по обвинению в терроризме и экстремизме проходят в закрытом режиме. И непонятно, кого, за что и на основании каких доказательств судят. Только и читаешь: там осудили группу экстремистов, тут осудили группу террористов, а кто эти люди, что они готовили, к чему надо готовиться обществу, чего опасаться - неизвестно.
Дошло до того, что в УПК записали, что по результатам закрытых процессов судья оглашает только вводную и резолютивную часть решения, а в ГПК пошли ещё дальше и накрыли остатки гласности чёрной шляпой: «В закрытом судебном заседании в соответствии с законом осуществляются рассмотрение и разрешение дел, включая оглашение решения, содержащих сведения, являющиеся государственными секретами».
Причём это находится в прямом противоречии с ратифицированным Республикой Казахстан и имеющим приоритет по отношению к нашему УПК Международным пактом о гражданских и политических правах, в статье 14 которого недвусмысленно провозглашается: «любое судебное постановление по уголовному или гражданскому делу должно быть публичным, за исключением тех случаев, когда интересы несовершеннолетних требуют другого или когда дело касается матримониальных споров или опеки над детьми». То есть только защита прав детей может быть основанием для непубличного оглашения судебного решения.
Ну да ладно, что нам там наши международные обязательства…
Расширительное толкование
Потом началось расширительное толкование понятия «частная жизнь». Суды под видом защиты частной жизни стали не только запрещать разглашение интимных сторон жизни, а вообще разглашение персональных данных. То есть теперь при желании можно закрыть все процессы, и о коррупции, и о любом преступлении, и о любом хозяйственном споре, потому что везде в той или иной степени присутствуют сведения о частной жизни или персональные данные. Нашли в сейфе в служебном кабинете взятку - можно обнародовать информацию. Нашли взятку, спрятанную в бачке унитаза в домашнем туалете, - частная жизнь, а может быть, и коммерческая тайна.
И в довершение всего этого судьи «наезжают» на журналистов, адвокатов и правозащитников, которые выражают своё мнение о судебном процессе, пытаясь их обвинить в давлении на суд. Хотя, конечно же, это не давление, это общественный контроль и выражение своего мнения. И о суде, и о премьер-министре, и о депутате парламента.
Если этого не делать, гласность бессмысленна.
А происходящее будет всё больше делать из нашего суда чёрную дыру.
Кто не так хорошо знаком с астрофизикой и космологией, напомню, что «чёрная дыра» - область пространства-времени, гравитационное притяжение которой настолько велико, что покинут её не могут даже объекты, движущиеся со скоростью света, в том числе и кванты самого света. А граница этой области называется горизонтом событий и характерный размер – гравитационным радиусом.
Так что медленное превращение нашей Фемиды в «чёрную дыру» будет означать то, что кванты света (в смысле информация) не смогут покинуть «горизонты события» (в смысле границы здания суда) и «гравитационный радиус» гласности будет существовать в основном в тех же физических границах представлений судей об общественном контроле за отправлением осуществляемого ими правосудия.
Фото: dw.com.
