Чувствует главный мужик, что грозен. Думает, что уважают.Прогнали его из всех приличных обществ, а он юродствует себе в утеху, посверкивая яйцами железными. Жаль мне Россию. Много в ней людей, до кото
Все политологи, словно сговорившись, пишут и говорят нам одно и то же: Войны не будет, войны не будет. Путин дальше не пойдет, Путин дальше обойдет.
Война уже началась, господа. Почти бескровная, почти бесплатная. Местами счастливая. Больше двух миллионов пленённых, с хозяйством, со скотиной, с землей, с песнями. Без сопротивления, без чести, без выбора.
- А чтоб боялись! - кричало им их чувство собственной неполноценности, и они с радостью сливались и вливались в общую героическую песню. Танцевали вприсядку на площадях, стреляли из пушек салюты.
Они уверены, что это хорошо, когда их боятся.
Боятся - значит, уважают! – эта вечная русская сентенция, передаваемая от отца к сыну, как высшее мужское либидо, как показатель состоятельности, как смысл жизни, как квинтэссенция мудрости и просветления в беспросветной российской глубинке. Наорать. Запугать. Избить. Отобрать и пропить. Похмелье только завтра.
Взбунтовался главный мужик. Взбунтовался не на шутку, взбунтовался бессмысленно, беспощадно. И нет ему более ни острастки, ни меры в своих желаниях. Понял он, что страшен, что боятся его, а стало быть, и уважают зело. И хорошо ему хмельными вечерами в застольях сытных средь своих подельников-поверников. И летит слава его раньше дел его, дальше помыслов его. И не остановится теперь сам, да и народ уже не позволит осадить назад.
Почувствовал мужик запах свежей крови, вкусил жалкой победы, о которой бредил все последние годы, о которой мечтал, которую примерял на себя в Грузии, которую пробовал в Молдавии, потренировался в Чечне.
Уходят последние герои Отечественной войны, доживают свой век советские достижения. Глядь, а кругом одна мишура осталась, слова, обещания, планы. Суть – пустота. Ни гордиться нечем, ни грозиться. Только газ. Только нефть. Богато, но больно обидно. Праздника хочется.
Ведь были ж схватки боевые?
Да, говорят, еще какие!
Не даром помнит вся Россия
Про день Бородина!
Нет, не помнит Россия про день Бородина. Давно это было. Память у народа короткая, да и не заглядывает он в книги. Незачем это ему - баловство одно. Отобрать и пропить – вот это дело! Это по-мужски, это по-настоящему, это по-русски! И невдомек ему, что хоть и страшен он, но смешон. Не разглядит он, что стал с северокорейским братом своим одно лицо, только еще страшнее, только еще наглее, еще бессмысленнее, беспощаднее.
У него есть атомная бомба!
Чувствует главный мужик, что грозен. Думает, что уважают.
Прогнали его из всех приличных обществ, а он юродствует себе в утеху, посверкивая яйцами железными.
Жаль мне Россию. Много в ней людей, до которых мне тянуться и тянуться, но бездна безнадежных. Жаль.
Завтра придет к нам. Теперь он хочет защищать казахстанскую границу. Страшно мне. Сколько миллионов встретит его вежливых пограничников хлебом-солью на вышитом рушнике?
Доживем ли до похмелья?