Занимательная история Казахстана от Андрея Михайлова
Интерес к тюремной тематике гипертрофировался в эпоху развала СССР, когда грань между законом и понятием стала совсем тонкой, а фигура законопослушного гражданина – совсем жалкой. Пенитенциарная романтика захватила литературу и кинематограф, блатной жаргон занял достойное место в лексиконе артистов, политиков и школьников.
Однако - вор должен сидеть в тюрьме. Вместе со всей прочей незаконопослушной братией. Думаю, что даже сегодня с этим согласится большинство сознательных граждан. Как и всё вершимое, не только героизированная тема "преступлений", но и куда более прозаичная область "наказаний" имеет свою историю. Для нас, разумеется, любопытнее всего то, что происходило в этой сфере в наших родных краях и корнях. За что и как сидели наши преступники в первых десятилетиях XX столетия?
Давайте посмотрим на примере Семиречья и его столицы, города Верного.
"Сор из юрты" статистику не портил
Для начала обратимся к старорежимному 1907 году.
Всего по уголовным делам "общей подсудности" Верненским окружным судом было привлечено в тот год 376 мужчин и 13 женщин. А по делам, подсудным мировым судьям - 10 406 мужчин и 238 женщин. Преобладающими преступлениями оставались банальные кражи и "оскорбление чести" (то есть – мелкое хулиганство). Но, что может показаться удивительным для нынешних знатоков уголовной статистики, ещё одной соразмерной провинностью незаконопослушных граждан являлось в то время в крае "похищение и повреждение леса".
Следует добавить, что подавляющее число проступков кочевого населения разбиралось по законам обычного права, сор из юрты не выносился и общую статистику не портил. Точно так же самостоятельно решали свои проблемы и военные. О том, что таковые были свидетельствует тот факт, что одним из первых капитальных здания военного форпоста стала гауптвахта.
Многие непотребности совершались в Семиречье под воздействием винных паров. Но, несмотря на горячую любовь жителей к горячительному, из 85 "случайных смертей", к примеру, по пьяному делу преставилось всего 8 человек. Хотя наверняка многих из 27 самоубийц, которые в тот год решили расстаться с жизнью, а также и 38 убийц, осуждённых в тот год Верненским окружным судом, также не обошло пагубное влияния Бахуса.
Сибирь – не для всех!
Многих приговорённых отправляли на каторгу в ссылку в Сибирь. Но часть осуждённых оставалась отбывать тюремное наказание в родной Семиреченской области. На начало 1908 года в шести местных тюрьмах содержалось 500 мужчин и 18 женщин.
Условия в тюрьмах, по традиции, были ужасные. Таково мнение тогдашних независимых наблюдателей. Посудите сами. В Верненской тюрьме "арестантов накопилось до 184 человек, которые не могли быть размещены в 28 существующих камерах, почему пришлось устроить камеры в служебном корпусе".
На снимке: карта Верного 1910 г. Тюрьма и монастырь.
Семиреченские уголовники не сидели просто так. А работали - как "по дому", так и в мастерских. За 1907 год их труд был оценён в 4544 руб. 16 коп. Из которых 2029 рублей было выдано на руки самим арестантам, а остальные поступили в казну и в "пользу мест заключения". Правда, за тот же период только на лечение арестантов тюремным комитетом было затрачено 3284 руб. 20 коп.
Обеспечение продовольствием тюрем Семиречья велось "хозспособом". Для пущего разнообразия арестантской пайки при казематах существовали даже тюремные огороды. Часто это были показательные хозяйства, возделанные не только с любовью, но и с некоторым артистизмом.
"Единственный в городе огород, в котором, кроме луку, капусты и картофеля, можно найти и разные, более ценные сорта овощей, как, например, цветную и брюссельскую капусту, сельдерей, шпинат...". Это - про подсобное хозяйство Джаркентской тюрьмы. Излишки овощей от тюремного стола продавались к столу горожан.
Власть сменилась, тюрьмы - остались
…Со сменой власти положение дел в консервативной сфере поменялось мало. Преступления, как совершались, так и совершались, пойманные, как сидели, так и сидели.
Обратимся к сведениям 1923-24 годов.
Тюрьмы, хотя и стали называться "исправительными домами", сути своей не поменяли. Из 6 "исправительных домов" Джетысуйской области (захватывающей в то время ещё и север современного Кыргызстана) нам интересны четыре "наши".
Крупнейшим исправдомом числился Алмаатинский. Рассчитанный на 250 сидельцев он в среднем содержал 270 осуждённо-подследственных. За ними денно и нощно надзирали 49 сотрудников. А вот в Джаркенте стал отмечаться некоторый недобор – в камерах, рассчитанных на 150 человек, пребывало всего 120. Так же пустовал и Талдыкурганский исправительный дом, где на 75 нарах чалились всего 54 несознательных гражданина. Зато в таком же по вместимости заведении Лепсинска отбывали своё 99 подследственных и преступников.
Архивные документы вопиют о разрухе и неудовлетворительном санитарном состоянии тогдашних тюрем. Белья и одежды не хватало не только заключённым, но и надзирателям. Но если первые терпели (а чего ещё оставалось?), вторые терпеть не хотели. Среди сотрудников исправдомов ощущался явный недобор. Следствием слабого материального обеспечения, как сообщает источник, являлся "невысокий качественный состав служащих и отсутствие их", то бишь охранников.
Благодушный бардак в системе
Не лучше было и в судах, где главной проблемой однако считалось не отсутствие судей Народного суда, а отсутствие у них юридического образования. "Без судебной подготовки" числилось в те годы 50% народных судей и следователей.
Хотя, конечно, и финансирование оставляло желать лучшего.
Ревтрибунал в 1923 году был преобразован в Областной суд и обеспечивался из госбюджета, но народные суды на местах содержались на местные средства. Средства эти местные между тем поступали так, что судьям не хватало элементарного – бумаги и карандашей для ведения протоколов. А следователям не на чем было выезжать на места преступлений для расследования, "потому трупы иногда лежат неделями в ожидании Нарсуда и врача".
Неудивительно, что на первое полугодие 1922 года количество "нерешённых дел" в судах области составляло: среди уголовных – 548 "арестантских" и 7 499 "неарестантских", а среди гражданских – 7 487 "исковых", 970 "бракоразводных" и 229 "частных". И в последовавшем 1923-м это число не сократилось, а стало ещё значительней.
Интересно, что и спустя ещё 10 лет советской власти, в то время, когда в СССР начал всплывать зловещий "архипелаг ГУЛАГ", в судебно-пенитенциарной системе Алма-Аты всё ещё царил благодушный бардак. Несмотря на то, что наш город приобрёл к тому времени столичный статус и по Турксибу к нам потянулся не только караван чиновников и функционеров, но и "гастролирующий элемент" из Туркестана и Сибири.
Все бегут!
Сохранился любопытный секретный протокол заседания областного бюро ВКП(б), в котором имеется следующий характерный пассаж, характеризующий положение дел:
"…За 20 дней июля имели место свыше 260 побегов заключённых, среди которых значительный процент лиц, приговорённых к 10 годам изоляции за крупные уголовные и антисоветские преступления".
Всё это привело к массовому разбою и грабежам на ночных улицах Алма-Аты. Тем более вольготно чувствовали себя преступники в молодой казахстанской столице ещё и потому,что в составе местной милиции в 1932 году вообще не было никакой "ночной оперативной группы".
Но лафа для уголовников (сегодня речь именно о них!) заканчивалась. По крайней мере на ближайшие 60 лет. Методы, с помощью которых власть налаживала порядок в рядах тогдашней милиции, могут показаться до боли знакомыми нынешним казахстанцам. Началась массовая "чистка" правоохранительных органов. Спустя некоторое время фигура милиционера и вправду стала весьма уважаемой и даже популярной в советском обществе. Алмаатинцам выпало такое интересное время, когда милицию боялись не законопослушные граждане, а нарушители этих самых законов.
Андрей Михайлов - писатель, автор серии книг "Как мы жили в СССР".
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШ КАНАЛ И ЧИТАЙТЕ НАС В TELEGRAM!
