Перенесший серьезные операции под общим наркозом лётчик давал показания в состоянии посттравматического стресса
Вечером 28 января от легочной эмболии скончался второй пилот самолета Fokker 100 авиакомпании Bek Air Миржан МУЛДАКУЛОВ, выживший после столкновения воздушного судна со зданием, возведенным в запретной зоне аэропорта Алматы, 27 декабря 2019 года.
Получивший серьезные травмы пилот был помещен в алматинскую городскую клиническую больницу №4, куда вывезли значительную часть пострадавших в катастрофе людей.
Многим экстренным пациентам медики ставили уколы с сильнодействующими препаратами, чтобы снять шоковое состояние. Когда Мулдакулова увозили с места крушения, он жаловался на сильные боли в спине, и ему сделали укол, после которого он сразу отключился.
У Мулдакулова были раздроблены кости лица и нос, ему требовалась серьезная пластическая операция. В тот же день операцию под общим наркозом провели с участием специалистов челюстно-лицевой клинической больницы, которые собирали буквально по кусочкам кости черепа.
В эти же дни Миржану вновь потребовалась операция, на этот раз на позвоночнике, так как он не мог ходить и не чувствовал ног в прямом смысле этого слова.
После нового года Мулдакулову сделали еще одну сложную операцию. А пятого января пресс-служба Управления общественного здоровья Алматы сообщила, что второго пилота перевели из реанимации в профильное отделение, и что он "в сознании, разговаривает и находится в ясном уме".
Как стало известно Ratel.kz, до официального сообщения о состоянии пилота и перевода из реанимации Мулдакулова трижды допросили полицейские.
Первый допрос состоялся уже 30 декабря. На протяжении нескольких часов его допрашивали сотрудники полиции. Как теперь выясняется, пилоту присвоили статус свидетеля с правом на защиту, но допросили без адвоката! Можно представить, как трудно было говорить человеку, только перенесшему тяжелейшую операцию на лице. Даже простое удаление зуба еще несколько часов после выхода из кабинета стоматолога мешает нормально разговаривать. А Мулдакулов подвергся допросу буквально через два дня после операций на лицевой части черепа и позвоночнике. Медики не смогли воспротивиться следственным действиям даже несмотря на то, что пилот время от времени говорил, как ему больно. Полицейские прерывались на медицинские процедуры или когда обездвиженному пациенту приходилось справлять нужду, не вставая с кровати.
З0 декабря полицейские допрашивали пилота почти шесть часов, прервавшись всего два раза.
Вскоре Мулдакулова вновь отправился в операционную, где ему вновь провели сложную операцию.
Сразу после этого - 3 и 4 января, полицейские снова явились для проведения допросов.
Как говорят близкие Мулдакулова, час за часом летчику приходилось рассказывать допросчикам об азах пилотирования, основах аэродинамики, объяснять летную терминологию и прочие технические детали, в которых полицейские не разбирались. По сути, на протяжении 16-17 часов второй пилот вновь и вновь переживал события рокового дня и гибель людей, так как ему приходилось переводить и объяснять каждую прозвучавшую в кабине команду, отданную на английском языке. При этом осознавая, что в любой момент может быть обвинен в трагедии. Добавим, что все это фиксировалось еще и на видеокамеру в присутствии нескольких человек.
Все это время в палату к Миржану заходили только полицейские и медики.
28 декабря правоохранительные органы выставили в больнице охрану – сотрудников Специального отряда быстрого реагирования (СОБР). Больше никого к пилоту не пускали: ни близких, ни даже родственников. Жене и детям удалось увидеть его только после 5 января, когда вышло официальное сообщение о том, что он пришел в себя. По сути, больничная палата для Мулдакулова превратилась в следственный изолятор с усиленной охраной за дверями.
Оказавшись дома, Мулдакулов с трудом мог вспомнить, какие показания он давал.
Между тем следственные действия прекратились только после того, как медики не выдержали кошмара непрекращающихся изнурительных допросов. Один из заместителей главного врача больницы потребовал провести консилиум для оценки психологического состояния Миржана Мулдакулова. По словам медиков, уже после первого допроса летчик впал в депрессивное состояние. С учетом того, что в эти дни авиакомпания и ее сотрудники подверглись мощной информационной атаке, были наложены запреты на полеты и другие санкции, посыпались обвинения, зачастую несправедливые, что и здоровые люди с трудом выносят, поводов для депрессии, включая травлю, травмы и допросы, было более чем достаточно. Именно это и побудило врачей созвать консилиум.
Консилиум установил, что летчик переживает тяжелый психологический стресс, и на этом основании дальнейшие допросы пациента прекратились.
Это стало возможным только потому, что решение консилиума оспаривается только в судебном порядке. Полицейские не решились пойти в суд, так как сама процедура допросов, правовая состоятельность добытых таким образом показаний, вероятно, могла бы вызвать нежелательные вопросы.
Когда наша редакция подверглась обыскам и допросам, мои коллеги тоже пережили стресс, и это при том, что все были здоровы, не получали серьезных травм и ощущали весомую поддержку со стороны коллег и правозащитных организаций в Казахстане и за рубежом, а также ходили на допросы в сопровождении адвокатов.
В этой же ситуации тяжелораненого пилота изолировали от родных. Как и любому другому человеку, не сталкивавшемуся с полицией, ему, возможно, и в голову не пришло, что нужно требовать адвоката, так как его статус – свидетель с правом на защиту позволяет поставить такое условие. Но у него не было даже государственного адвоката. И подсказать ему было некому, поскольку он находился в изоляции. Важный момент - информация о допросах скрывалась от родных и коллег Мулдакулова.
Насколько нам известно, коллеги летчика требовали, чтобы им позволили с ним встретиться, но все требования пресек полицейский спецназ, выставленный у палаты, словно в ней находился не обездвиженный человек, а опасный преступник.
Как говорят близкие, Миржан был сильным волевым человеком, привыкшим к дисциплине. Нужен допрос – пожалуйста, он готов ответить, как настоящий мужчина, даже несмотря на то, что был прикован к постели тяжелыми травмами, испытал действие сильных обезболивающих препаратов и медицинских наркотиков.
Но все же общение с полицейскими привело к тяжелейшей депрессии.
Даже после выписки Мулдакулова врачи настаивали на полном психологическом покое больного. Поликлиника, в которой он наблюдался, закрепила за ним штатного психоаналитика.
Однако полицейские продолжали надоедать звонками. Летчик отказывался от встречи с ними до тех пор, пока не будут готовы выводы специальной авиационной комиссии.
Накануне смерти, 27 января, Миржан Мулдакулов побеседовал с местными представителями Управления по расследованию авиационных происшествий и инцидентов (УРАПИ) и рассказал им все о происшествии. Чтобы понять друг друга профессионалам достаточно было побеседовать менее часа.
Расследование авиакатастрофы ведет Международная авиационная комиссия (МАК), штаб-квартира которой находится в Москве. Свои выводы по состоянию самолета должны сделать и направить в МАК производители Fokker-100, которые тоже прилетали в Алматы.
Фото: Tengrinews
